Собрание сочинений в 8 томах. Том 8

Никто не ознакомил нас лучше Казановы с повседневностью и вместе с тем с культурой восемнадцатого века -- с его балами, театрами, кондитерскими, праздниками, гостиницами, игорными залами, публичными домами, охотами, монастырями и тюрьмами. Благодаря ему мы знаем, как путешествовали, ели, играли, танцевали, жили, любили и веселились, знаем нравы, обычаи, манеру выражаться и образ жизни. И эта неслыханная полнота фактов, практических, объективных реальностей дополняется хороводом людей, достаточным, чтобы наполнить двадцать романов и снабдить материалом одно -- нет, десять поколений новеллистов. Какая полнота!

Если психологически выпотрошить этот сочный, полнокровный, изобилующий страстью человеческий экземпляр, то придется раньше всего констатировать полное отсутствие всех моральных органов. Сердце, легкие, печень, кровь, мозг, мускулы и не на последнем плане семенные железы -- все это у Казановы развито самым лучшим и нормальным образом; лишь там, в той душевной точке, где обычно нравственные особенности и убеждения сгущаются в таинственное образование характера, поражает у Казановы абсолютная пустота, безвоздушное пространство, ноль, ничто...

Но судьба любит отважных, бросающих ей вызов, ибо игра -- ее стихия. Она дает наглым больше, чем прилежным, грубым охотнее, чем терпеливым, и потому одному, не знающему меры, она уделяет больше, чем целому поколению; она хватает его, бросает вниз и вверх, катит по странам, подымает ввысь и при самом лучшем прыжке подставляет ногу, она снабжает его женщинами и дурачит за игорным столом, она щекочет его страстями и обманывает в удовлетворении их; никогда она не оставляет его, не дает ему скучать и, неутомимая, всегда находит и изобретает для неутомимого своего верного и готового к игре партнера новые превращения и рискованные предприятия.

Только в полете, в постоянном беге наслаждается он существованием - никогда в покое или уюте - и благодаря этому легкому, беспутному стремлению вдаль, мимо всех препятствий, с птичьего полета ему кажутся смешными все честные люди, тепло закутавшиеся в свои вечно одни и те же занятия; ему не импонируют ни военные, дерзко гремящие саблями и трепещущие при окрике генерала, ни ученые - эти жуки-точильщики, пожирающие бумагу, бумагу, бумагу -- одну книгу за другой, ни богачи, которые трусливо дрожат над денежными мешками, проводя бессонные ночи около своих ларцов, -- его не привлекают ни страны, ни чины, ни одеянья.

Судьбу влечет к могущественным и властным. Годами она рабски
покорствует своему избраннику - Цезарю, Александру, Наполеону, ибо
она любит натуры стихийные, подобные ей самой - непостижимой стихии.
Но иногда - хотя во все эпохи лишь изредка - она вдруг по странной
прихоти бросается в объятия посредственности. Иногда - и это самые
поразительные мгновения в мировой истории - нить судьбы на
одну-единственную трепетную минуту попадает в руки ничтожества. И
эти люди обычно испытывают не радость, а страх перед ответственностью,
вовлекающей их в героику мировой игры, и почти всегда они выпускают
из дрожащих рук нечаянно доставшуюся им судьбу. Мало кому из них дано
схватиться за счастливый случай и возвеличить себя вместе с ним. Ибо
лишь на миг великое снисходит до ничтожества, и кто упустит этот миг,
для того он потерян безвозвратно.

Ибо рассказывающий свою жизнь делает это почти всегда с какой-нибудь целью и некоторой театральностью; он выходит на сцену уверенный в зрителях, заучивает бессознательно особую манеру держать себя или интересный характер, заранее учитывает впечатление, преследуя зачастую какую-нибудь особую цель. Бенджамин Франклин делает из своей жизни учебник, Бисмарк -- документ, Жан Жак Руссо -- сенсацию, Гете -- художественное произведение и подобную роману поэму, Наполеон на острове св. Елены -- бронзовое искупление, становится статуей и памятником. Все они, благодаря уверенности в историческом значении своего существования, уже заранее предвидят действие их самоизображения -- будь то с моральной, исторической или литературной точки зрения, -- и всех их эта уверенность обременяет или задерживает сознанием ответственности.