Intruder in the Dust

- Надо было вот такой старухе сойтись с двумя детьми, чтобы поверить правде без всяких оснований только потому, что эту правду сказал старый человек, попавший в беду, заслуживающий сострадания и доверия, и сказал кому-то, кто способен сострадать даже если по-настоящему никто из них ему и не верил. -(Дядя).

- Есть вещи, которые ты никогда не должен соглашаться терпеть. Вещи, которые ты всегда должен отказаться терпеть. Несправндливость, унижение, бесчестье, позор. Все равно как бы ты ни был юн или стар. -(Дядя).

- "Не убий" в заповеди, даже когда и убивают, не марает заповеди, она остается нерушимой. -(Дядя).

- Мы не должны убивать и, может быть, в следующий раз и не будем. Но ты не убьешь дитя матери своей. -(Дядя).

(...) Это он-то, который не только осквернил здесь могилу, но отринул одно преступление, обнаружив другое!

(...) Умышленное, насильственное уничтожение, стирание с лица земли человеческой жизни само по себе так просто.

(...) Смерть -- позорная, насильственная смерть, которая грозит человеку не потому, что он убийца, а потому, что у него черная кожа.

пусть срам, если не избежать срама, пусть искупление, а искупление избежно, но самое важное - чтобы это было единое, непреложное, не уязвимое, стойкое одно: один народ, одно сердце, одна земля...

И вот наконец-то они вышли из дому, и, выйдя, он не вошёл в это, а вынес с собой из дома: где-то между своей комнатой и выходной дверью он не то что обрёл, или вернул, или даже просто вступил в это, а скорее искупил своё заблуждение перед этим, снова почувствовал себя достойным приобщиться к этому, потому что это было его собственное, своё, или, вернее, он был своим этому...

...потому что это обратило бы в ничто, свело к нулю всю сумму того, что выпало ему на долю совершить, ибо оно должно остаться безымянным, иначе оно потеряет свякую цену...