Дом кукол

Странная и загадочная личность писателя Йехиэля Динура (его первоначальное, до израильское имя до сих пор неизвестно, равно как и возраст и подробности биографии), человека, пережившего два года Аушвица и укрывшегося на всю жизнь под жутковатым псевдонимом К.Цетника — Кацетника ("узник концлагеря" — на немецком). Это номерное имя ему дали в концлагере — КаЦетник 135633. Им написаны следующие знаменитые повести: "Саламандра", "Дом кукол", "Фейфель", "Код", "Часы", "Противостояние". Эти книги зача...

Рейтинг LiveLib

3,7

93 оценки

5
27%
4
37%
3
24%
2
10%
1
3%

Ваша оценка

Прочитали 114Хотят прочитать 218

Рецензии

Аноним19 мая 2025 г.
"Снимком, брошенным на пол, кажется теперь прежняя жизнь..."
С этой книгой любому будет сложно. Потому что нормальным восприятием невозможно принять, что люди - это звери, хотя это действительно так, причём во все времена и на всех континентах. Странно, что мне, читающей не очень много азиатской литературы, тема сексуальных развлечений японских солдат в Корее, например, попадалась неоднократно, а вот как это было организовано у немцев - читала в первый раз. И тот самый розовый дом, где очень недолго содержатся девушки для "радостных обслуг" (недолго, потому что отсюда - прямиком в газовую камеру, если повезёт, или на публичное наказание, если совершила какой-то проступок - не понравилась офицеру и он уходя плюнул, если не повезёт, это дольше и больнее), отнюдь не единственное, от чего могут волосы встать дыбом, и даже, пожалуй, не самое страшное. На меня гораздо большее впечатление произвело описание жизни в гетто, со всеми подробностями питания, сна и даже существования буфета, где можно купить цианистый калий...
А начиналось для четырнадцатилетней Даниэлы всё почти хорошо: школьная экскурсия в Краков, посмотреть место упокоения её любимого поэта...

Завтра, рано утром, она со своими соученицами отправится в первую прогулку в Краков. Она выдержала дома целую бурю. «Не время теперь для прогулок… В воздухе пахнет войной…» — говорил ей отец.
  — Какое отношение имеет война к школьной прогулке на место захоронения Мицкевича в Вавеле? Сегодня двадцать седьмое августа, а третьего сентября я уже буду дома вместе с классом. Так чего же бояться?
Может, даже не столько Мицкевич её интересовал, сколько хотелось увидеться с братом-студентом. Она буквально себе представляла, как поджидает брата на улице и делает ему сюрприз. Сюрприз не получился... И вот уже за счастье, что не попала под шальную пулю, что не увезли в лагерь, что старый башмачник пожалел и взял на работу. А работа такая:

Наверху, над тряпичным залом, находится пошивочный цех, где непрерывно стучат сотни швейных машин. Их педали ходят ходуном, ударяясь об пол с такой силой, что внизу, в зале тряпок, этот стук воспринимается, как непрерывный и приглушенный гул. Люди давно свыклись с ним, как привыкают рыбаки, живущие у моря, к шуму волн.
  Даниэла вытаскивает из кучи платье. Легче всего распарывать мужские дождевики: по бокам плащей идет длинный шов, и нож скользит по нему без помех. Тут есть время подумать, поскольку работа не требует особенного внимания и напряжения. Карманы не накладные — нет опасения, что сапожный нож для распорки может, упаси боже, надрезать ткань. Вся беда в том, что не позволяют выбирать из кучи. Каждый обязан брать то, что лежит перед ним. Это, в конечном счете, как кому повезет. Тут все в везении, в судьбе. Некоторые находят ведь иногда золотую монету, запрятанную в воротнике детского пальто.
  Никто не знает, откуда привозят каждый день такое количество одежды. Все боятся спросить себя, где люди, что носили эту одежду, куда они делись, раздетые и голые люди? Все знают, что в окрестностях Бреслау находится грандиозный лагерь, где вся одежда подвергается тщательнейшему осмотру в поисках спрятанных в швах и складках ценностей.
  Хорошую и новую одежду отправляют в Германию, потрепанная продается сапожной, организованной в гетто. Здесь она распарывается, из нее выкраивают верха для сандалий, закупаемых гестапо десятками тысяч для целей, известных только ему.
Я не уверена, что эта книга имеет высокую художественную цену. Она написана бесхитростно, простым языком, и даже довольно сухо. Но я абсолютно уверена, что она написана не для того, чтобы покрасоваться, как часто бывает в наши дни, - вот, глядите, какую страшную тему я поднимаю, - потому что автор сам прошёл концлагерь и видел всё, о чём пишет. Поэтому дальше - без окололитературных рассуждений, немного цитат:

Когда гестапо требует людей для очередного транспорта, «юденрат» выбирает их из тех, кто нуждается в бесплатном питании. Уже ни для кого не секрет, куда исчезает уходящий транспорт, и несмотря на это, площадь перед харчевней запружена людьми. Люди перестали задумываться над будущим, им не важно, что будет с ними потом. Им ясно одно: теперь, сейчас, сегодня еще можно бежать в харчевню с пустой посудой в руках и вернуться домой с теплым супом для голодных ребятишек.
В прошлом на этих улицах жили одни евреи. Они, евреи, построили эти дома. Теперь в них живут поляки; те самые поляки, которые перед войной не переставая кричали, что евреи продают родину врагу! Стоило только появиться немцам, как эти ярые патриоты в течение одной ночи стали «народными немцами». Многие из них теперь с удовольствием прикрепляют к своей одежде знак нацистской партии, и в награду каждый из них получает — кто квартиру еврея, кто его предприятие.
«Но этот новый знак „Фельд хурэ“ — что он означает? — размышляла Даниэла. — Что общего между этим знаком и трудовым лагерем».
  Девушка, лежавшая рядом, увидела, что Даниэла не спускает взгляда с выжженной на ее груди надписи.
  — Нас отметили особой печатью, — сказала девушка.
  — Что означает этот знак? — спросила другая.
  Черноглазая объяснила:
  — С сего дня и впредь мы являемся собственностью немецкого государства. Мои родители до войны промышляли лошадьми. За два дня до начала военных действий к нам пришли чиновники польского правительства и стали клеймить лошадей печатью «Собственность государства». С тех пор нам нельзя было пользоваться этими лошадьми. Тут-то же самое: поставленные на нас клейма — доказательства, что мы являемся собственностью немецкого государства. До конца войны мы являемся собственностью немецкого государства. Будет хотя бы кому о нас позаботиться. Не как в гетто, где мы безхозные, и каждый владеющий немецкой речью мог над нами издеваться и делать, что ему заблагорассудится.
Эти бедные девочки, которые верили, что став собственностью государства, они почти спасены... Какая разница, кто они по национальности...

Он вдруг ощутил страшную боль вокруг глаз. Со всего тела, с кожи, с корней волос струилась боль к глазам. Слезу… Пожалуйста, одну единственную слезу…
Читать далее
87
324
Аноним13 июля 2019 г.
Книга тяжелая во всех смыслах. Она тяжела в плане сюжета - страшные вещи описываются в подробностях. Тема Холокоста всегда сопровождается довольно жестокими и совсем нелицеприятными подробностями, заставляющими поражаться людской жестокости и неуважению к другим нациям и народностям. Но книга оказалась ещё тяжела в плане языка - почему-то мне тяжело было её читать и эти, какие-то 300 страниц я читала три недели. А ещё, текст был настолько сухой, что я спотыкалась практически через предложение, отчего хотелось отложить книгу до лучших времён или читать совсем по чуть-чуть. Может это конечно связано с переводом - не знаю, но далась она мне тяжело, можно сказать со скрипом.
В общем, после прочтения остался не только горестный тяжелый осадок от осознания сюжета произведения, но и какая-то неудовлетворённость художественностью описаний и тусклостью героев.
Читать далее
45
3,7K
Аноним5 августа 2011 г.
К.Цетник 135633 (сокращение от немецкого Konzentrationslager, заключенный концлагеря) – псевдоним Иехиэля Динура, польского еврея. Во время войны он провел 2 года в Аушвице, а после освобождения переехал в Израиль. Динур – его израильское имя, настоящее имя не известно. Психиатр Динура после его смерти рассказал, что вроде бы по документам его звали Файнер, но никаких бумаг подтверждающих это не сохранилось.
Когда К.Цетник в 53 году выпустил в Израиле свою книгу «Дом кукол», это было первое художественное произведение о холокосте, до этого никто и ничего писать не решался, на теме холокоста лежала негласная печать молчания. Книгу приняли более чем хорошо, ведь автор сам пережил все ужасы, о которых писал. У кого как не у выжившего есть право облечь в литературную форму то, о чем и думать-то страшно. «Дом кукол» сразу же стал бестселлером и главной книгой о холокосте. Тем не менее, инкогнито автора тщательно оберегалось.
В книге, описываются мытарства 15 летней еврейской девочки Даниэллы – сначала в краковском гетто, а потом в концлагере, где её помещают в «крыло радости» - своего рода публичный дом для немецких солдат. Страх, боль, отчаяние, унижение, пытки, сексуальное рабство и смерть – вот, что ждёт Даниэллу, вот о чем эта книга. Она балансирует на грани с порнографией, дурным вкусом и здравым смыслом. При этом впечатление усиливается из-за ореола таинственности вокруг автора и сомнений в его психическом здоровье и мотивах написания повести. К.Цетник всегда утверждал, что все описанное в «Доме кукол», произошло с его сестрой. Как потом выяснилось, сестры у него не было. Позже он напишет ещё один роман о сексуальном насилии в лагерях, на этот раз над мальчиками и заявит, что всё это произошло с его братом, которого, надо понимать, тоже не было. А даже если бы они и были, то кто в здравом уме смог бы вывалить такие сугубо личные и невероятно страшные душевные переживания на бумагу, да и еще в такой, мягко говоря, спорной форме.

Широкая общественность узнала кто такой К.Цетник только в 61 году на судебном процессе над Эйхманом. Динур проходил как свидетель и давал показания – мужчина средних лет в светлом костюме, перед этим его привели к присяге: «Я клянусь перед лицом Бога, говорить только правду, ничего кроме… и т.д.»:
Cудья: Ваше имя

Свидетель: Иехиль Динур

Прокурор: Мистер Динур, вы проживаете в Тель-Авиве, улица Мэггидо, 78 и вы - писатель по профессии?

Свидетель: Да

Прокурор: вы родились в Польше?

Свидетель: Да

Прокуров: Вы автор книг "Саламандра", "Дом Кукол", "Часы над головой" и "Они называли его Пипель"?

Свидетель: Да

Прокурор: Какова причина, мистер Динур, что вы используете в качестве псевдонима комбинацию "КаЦетник"?

Свидетель: Это не псевдоним. Я не считаю себя писателем и создателем литературных материалов. Это хроника планеты Аушвиц. Я провел на ней два года. Даже время там не существовало в том понимании, в каком оно существует здесь, на планете Земля. Каждая ничтожная доля мгновения в этом месте проходила в другом измерении времени. У жителей той планеты не было имен, они не имели родителей и не имели детей. Они не были одеты подобно тому, как одеваются люди здесь, они дышали по иным законам природы. Они не жили по законам здешнего мира и умирали также не по его законам. Их имя - это номер Кацетника ( Konzentrationslager - KZ- Katzetnik). Они кутались...

Прокурор: Вот в это? (показывает арестансткую робу из концлагеря Аушвиц)

Свидетель: Это форма планеты Аушвиц. И я верю, без малейшего сомнения, что я буду носить это имя до тех пор, пока мир не очнется после распятия моего народа, для того, что бы уничтожить зло, так же, как человечество проснулось после распятия одного человека. И я верю, без малейшего сомнения, что так же, как звезды влияют на нашу судьбу, согласно астрологии, планета пепла, Аушвиц, будет противостоять нашей планете Земля, и влиять на неё.
И если я могу стоять сегодня перед вами и связать события на той планете, если я, упавший с той планеты на Землю, могу стоять здесь, сейчас, то я верю, без малейшей тени сомнения, что это лишь только потому, что я поклялся им, там. Они дали мне эту силу. Это клятва была моей защитой, она дала мне необычайную силу, так, что бы я смог, потом, после время Аушвица - после двух лет, в течении которых я был "мусульманином"("мусульманами" в Аушвице называли дистрофиков в последней стации скорее не физического, а психического истощения, первейшых кандидатов "в газ". О "мусульманах" часто упоминал Т. Боровский ),- нарушить её. Из-за нее они оставили меня, они всегда оставляли меня, они обходили меня, и это клятва всегда стояла перед их глазами...

Прокурор: Однако, мистер Динур, позвольте мне задать вам несколько вопросов...

Свидетель (пытается продолжать): Я помню...

Председательсвующий судья: Мистер Динур, будьте любезны прислушаться к словам Прокурора...

Свидетель Динур встает, сходит со свидетельского места, теряет сознание и падает на пол. Свидетель в обмороке.

Председательствующий судья: Я думаю, мы должны прервать заседание. Я не думаю, что мы можем продолжать.

Прокурор: Согласен.

Допрос свидетеля Динура не был вознобнавлен.

Странный прогон о «планете Аушвиц» - «Даже время там не существовало в том понимании, в каком оно существует здесь», а как только дело дошло до конкретных вопросов, он бахнулся в обморок. Что это? Элегантно ушёл от темы, чтоб не замараться ложью перед Богом? Сыграл на публику, на имидж? Или реально с психикой не всё в порядке? Как бы там ни было, после процесса его слава многократно возросла, он стал святым мучеником. В его честь называют литературные премии, а произведения проходят в школах, при этом делая акцент на то, что всё написанное чистая правда.

Интересно, какие круги пошли по мутной глади поп-культуры от брошенного К. Цетником камня. В шестидесятых Израиль захлестнула волна порнографических романов, так называемых «шталагов». Сюжет во всех был практически один и тот же: американский или британский летчик попадает в плен к фашистам, но не просто к фашистам, а к жопасто-грудастым сексуально озабоченным немецким самкам, которые его начинают истязать и насиловать. Писали их израильские евреи, шифровавшиеся под американских авторов, обложки брали с американских приключенческих журналов, типа Men’s story (был в США подобный сорт pulp-литературки), они как нельзя лучше подходили для шталагов. Книжки разлетались как горячие пирожки, израильтяне с упоением мастурбировали на бдсм порно с участием убивцев 6 миллионов себе подобных, а дельцы, во главе с издателем Эзрой Наркисом, видя, как всё удачно складывается, не стеснялись брутализировать материал. Правда после выхода книжки «Я была личной сукой полковника Шульца» всё закончилось - шталаги объявили вне закона.

Другой интересный культурный феномен – кино, чаще всего порнографическое, эксплуатирующее наци тематику, проще говоря «нацисплотейшен», его начали снимать в США в 70-х, как раз после того как «Дом кукол» перевели на английский язык. Потом итальянцы подхватили эстафету. А флагманом всего этого жанра стала знаменитая Ильза «She wolf of the SS» из одноименного фильма Дона Эдмондса, прототипом которой послужила Ильза, главная надзирательница «крыла радости» из «Дома кукол».
В Британии появилась музыкальная группа под названием Joy Division, «крыло радости». Ян Кёртис, видимо тоже проникся величием К.Цетника.
Сейчас в Израиле многие люди борются за то, чтобы отменить изучение «Дома кукол» и других произведений Цетника-Динура в рамках школьной программы. Мне лично детей просто жалко, читать такое в 13-15 лет - чистое безумие! Такая литература должна естественным образом отделяться от массовой литературы – очень уж она специфична. Это, кстати, и произошло с Цетником во всем мире кроме Израиля. И тем страннее выглядит судьба, распорядившаяся в стране, пережившей трагедию потери стольких сородичей, памятником этой трагедии назначить психоэротические бредни полубезумного графомана.
P.S. Лично мне книжка понравилась и была интересна и как культурный феномен, и как литературное произведение.
Читать далее
41
1,8K

Все рецензии

Цитаты

Аноним27 апреля 2015 г.
«Свобода! Дороже свободы нет ничего на свете. Только навсегда лишенные свободы понимают это.»
3
251
Аноним14 августа 2018 г.
Сон это маленькая передышка в цепи длительных, непрерывных мучений.
2
537
Аноним27 апреля 2015 г.
«Она улыбается, но ее улыбка похожа на гримасу боли.»
2
438