Ваша оценкаВалентин Петрович Катаев - один из лучших русских прозаиков XX века, великолепный мастер художественной прозы, литературный язык которого свеж и выразителен. Необычный прием, созданный Катаевым, - тонкая, изящная "зашифрованность" действующих лиц - способствовал появлению нового своеобразного жанра мемуарной литературы.
В книгу, помимо широко известного романа "Алмазный мой венец", вошли повести "Святой колодец", "Трава забвенья", "Кубик".
Жанры
Рейтинг LiveLib
4,5
60 оценок
- 560%
- 432%
- 38%
- 20%
- 10%
Ваша оценкаПрочитали 64Хотят прочитать 97
Рецензии
Аноним17 июля 2019 г.Исповедь законченного циника...
Читать далееИзданная в "Новом мире" в 1967 году, была "Трава..." чем-то новым и необычным в творчестве Катаева . Сам он, писавший в стиле соцреализма, назвал этот стиль "мовизмом", "плохим письмом".
Лукавил, понятное дело. Да и отрывистость, отсутствие структуры и явной последовательности вовсе не его заслуга. Сразу вспомнился Василий Васильевич Розанов и его Опавшие листья .
Было ли это поиском новых форм, переоценкой долгих лет работы, перестройкой и переналадкой под ветром перемен...все возможно. Формально эта автобиографическая повесть рассказывала о становлении будущего писателя, о влиянии двух таких великих, и таких диаметрально противоположных поэтов как Бунин и Маяковский. На самом деле это была осторожная, завуалированная исповедь, в надежде на понимание, а возможно на оправдание. Был Валентин Катаев весьма не простым человеком, активно "гребущим по течению" времени и политики.Москва 20-х и не названные подлинными именами герои, изображённые без всякой претензии на объективность - так как виделось ему... и так, что у критиков и читателей возникает справедливый упрек в искажении и предвзятости, в косности оценок и все той же руководящей роли, впитанной и ставшей уже естественной и неотделимой. Герой и дитя своей эпохи. Прикрывшийся предупреждением не воспринимать повесть как мемуары.
И в то же время грусть, что так понятна, когда оглядываешься на прожитое. Отточенность фраз, много изыска, блеска формы, виртуозности. И искренне сожаление о невозвратном - о молодости, о революции, о жизни как таковой. Весьма эмоционально и реалистично, выбранной и привязанной деталью, пепельницей с золотой чашечкой...теперь уже выгоревшей, почерневшей.
Эта "Трава..." горькое размышление о быстротечности времени, о забвении, о вечности, прорастающей той самой травой. О сожалении, я надеюсь.И нет у меня желания заканчивать минорной нотой Катаева. Пусть будет ещё о Бунине;)
О слишком заумных текстах:
... раз оно заумное, то, значит, по ту сторону ума, то есть глупость.
О ежедневном труде:
Писать стихи надо каждый день, подобно тому как скрипач или пианист непременно должен каждый день без пропусков по несколько часов играть на своем инструменте. В противном случае ваш талант неизбежно оскудеет, высохнет, подобно колодцу, откуда долгое время не берут воду. А о чем писать? О чем угодно. Если у вас в данное время нет никакой темы, идеи, то пишите просто обо всем, что увидите.
Об ответственности автора:
Не сваливайте на свой персонаж! Каждый персонаж - это и есть сам писатель.
А так же о том что не стоит бояться отвергнутых работ, о совете писать от руки и бороться с чистыми листами, о литературных привязчивые штампах...
И о Рюрике Пчелкине, чья история на ломких, полуистлевших, чудом сохранившихся листках вызывает острые воспоминания и болезненное сравнение с исписавшимся карандашом...702,2K
Аноним16 февраля 2025 г.Читать далееС одной стороны - очень оригинальное и самобытное произведение, автор намеренно, дабы сохранить художественную ценность и отдалиться от мемуаров, замаскировал имена героев, увековечив тем не менее современников, которых считал достойными тому.
Я не знаю, достоверно ли все упомянутое в тексте, насколько субъективно и искажено, ведь, помнится, в тексте можно найти ничем не подтвержденные эпизоды.С другой стороны, должна признаться, я пока не созрела к настолько глубокому анализу литературы, чтоб изучать личности писателей (слишком уж сильны мои опасения того, что те или иные факты жизни автора омрачат или вовсе перечеркнут дары его таланта), поэтому книга мне далась скрипя. Хоть я и с восторгом отношусь к некоторым упомянутым в книге писателям - однако нельзя сказать, что я с упоением не могла оторваться от текста.
Тем не менее, книга достойна внимания. Где же еще можно найти призму восприятия одних великих творческих деятелей - другим?). Безупречный слог, языковая краткость, живая образность, и (для меня главное)- ценность воспоминаний и литературы - все, что так ищешь от времени с книгой.
...Перечитываю написанное. Мало у меня глаголов. Вот в чем беда. Существительное - это изображение. Глагол - действие. По отношению количества существительных с количеством глаголов можно судить о качестве прозы. В хорошей прозе изобразительное и повествовательное уравновешено. Боюсь, что я злоупотребляю существительными и прилагательными. Существительное, впрочем, включает в себя часто и эпитет. К слову "бриллиант", например, не надо придавать слово "сверкающий". Оно уже заключено в самом существительном. Излишества изображений - болезнь века, мовизм. Почти всегда в хорошей современной прозе изобразительное превышает повествовательное.
Как странно, даже противоестественно, что в мире существует порода людей, отмеченных божественным даром жить только воображением.
В истоках творчества гения ищите измену или неразделённую любовь. Чем опаснее нанесённая рана, тем гениальнее творения художника, приводящие его в конце концов к самоуничтожению.01:11:2960843
Аноним11 января 2025 г.Лети, лети лепесток
Не роман, не рассказ, не повесть, не поэма, не воспоминания, не мемуары, не лирический дневник. Но что же? Не знаю!Читать далееВ мир поэтов XX века я ушла с головой во время пандемии. Но воспоминания Одоевцевой, Гумилева, Ахматовой, любимого Чуковского…все они вращались вокруг Петрограда/Ленинграда. Москвичи залетали в холодный, голодный круг поэтов-интеллигентов как вспышка. Немного Маяковского, немного Мандельштама, Есенин не мелькал и вовсе. Поэтому книга Катаева открыла мне дверь в совершенно новый мир. И он отличен от петербургского, но в то же время схож. Схож болью, которая выпала на долю каждого.
Роман-загадка Катаева не привязан к датам, поэтому сложно ориентироваться, когда тебя настигнет боль. Случайные временные зарубки слишком болезненные, чтобы заострять на них внимание. Разбитое сердце Олеши, бегство Хлебникова, самоубийство Есенина, последняя точка Маяковского. Воспоминания автора разрознены. Мгновение и они бегут вперед слишком быстро. Секунда и вас отбрасывает назад. Во время когда все еще живы, горят и несут свет.
Я проходила мимо дачи Катаева в Переделкино. Тогда он был для меня просто автором детских сказок. Я не знала о его жизни, карьере, друзьях. Не знала, что любимый Мандельштам пытался работать с ним в тандеме, не знала, что Олеша был его другом, не знала, что он был вдохновителем Ильфа и Петрова. Это была просто дача, которую, в отличии от дач Пастернака и Чуковского, не смогли превратить в музей. Она была, но никак мне не откликалась. И от этого нестерпимо захотелось снова туда вернуться. Частично роман был написан именно там. А я слишком привязываюсь к таким вещам.
Я всегда все знала о ключике. В детстве его Тибул был моим идеалом мужчины. Я искренне любила щелкунчика, потому что щелкунчик это про “век-волкодав” и этим сказано все. Я смотрела на Командора глазами Чуковского и Репина (я все еще пропускаю дневниковые записи К.И. за 30-ый год, потому что уход Командора его раздавил и почти уничтожил, совпал со смертью младшей дочери и конфликтом с Крупской). Я не понимала огромной любви учителя литературы к трагической жизни королевича. Но я ничего не знала о сестре синеглазого, о птицелове, о колченогом, о прототипе Остапа Бендера, о конфликте королевича и мулата.
Я знала только то, что все они уже мертвы. И это самое грустное в таких историях. Но Катаев своим способом увековечил их. И заставил меня плакать. Почти сразу. Просто назвав Мандельштама полусумасшедшим щелкунчиком.
Все стихи, которые были процитированы в книге автор писал по памяти. Поэтому очень часто извиняется за неточность. Я каждый раз прощала, потому что восхищалась этим. Я не умею запоминать стихи. Но после прочтения, взяв в руки томик стихов Багрицкого, я попыталась оставить в своей памяти:
В нас стреляли —
И не дострелили;
Били нас —
И не могли добить!
Эти дни,
Пройденные навылет,
Азбукою должно заучить.50968
Цитаты
Аноним30 июня 2013 г.Лето умирает. Осень умирает. Зима – сама смерть. А весна постоянна. Она живет бесконечно в недрах вечно изменяющейся материи, только меняет свои формы.
"Алмазный мой венец"
173,6K
Аноним1 октября 2013 г.По отношению к прошлому будущее находится в настоящем. По отношению к будущему настоящее находится в прошлом. Так где же нахожусь я сам?
123K
Аноним15 апреля 2022 г.Читать далееОднажды ключик сказал мне, что не знает более сильного двигателя творчества, чем зависть.
Я бы согласился с этим, если бы не считал, что есть более могучая сила: любовь. Но не просто любовь, а любовь неразделенная, измена или просто любовь неудачная, в особенности любовь ранняя, которая оставляет в сердце рубец на всю жизнь.
В истоках творчества гения ищите измену или неразделенную любовь. Чем опаснее нанесенная рана, тем гениальнее творения художника, приводящие его в конце концов к самоуничтожению.10595
Подборки с этой книгой
Список Валерия Губина
- 1 091 книга
Школа злословия
- 274 книги
Эксмо. Русская классика
- 435 книг
"Сколько хочешь самоцветов мы с тобою соберём..."
- 458 книг
Любимое
- 28 книг
