Письма к Фелиции

На нашем балконе вечером очень хорошо. Сейчас я посидел там немного.

Жить в Праге и вовсе не видеть родных — для меня, к примеру, ничего не было бы легче, пусть даже они самые замечательные люди на свете, особенно по отношению ко мне, и сделали мне незаслуженно много добра, столько, сколько мне им в жизни не сделать.

Сколько себя помню, мне всегда было неприятно или, по крайней мере, неспокойно, когда в моей комнате кто-то находится, не только незнакомый, но и друг, ты же, напротив, любишь людей, быть может, даже большие компании, тогда как я с превеликим трудом, чуть ли не с болью пересиливаю себя, чтобы принять родственников или даже друзей в моей или — осмелюсь сказать — в нашей квартире.

Итак, во вторник ты получишь мое письмо. Я бы хотел навечно удержать тебя за твоим письменным столом, лишь бы ты вечно писала мне письма!

Сегодня высылаю тебе «Кочегара». Будь поприветливей с этим мальчиком, усади его рядом с собой и похвали, ему этого так хочется.

Ты не должна спрашивать, люблю ли я тебя. Иногда мне кажется, будто все вокруг обезлюдело, весь мир разрушен, и ты одна сидишь на развалинах Берлина.

Находишь ли ты в «Приговоре» какой-нибудь смысл — я имею ввиду какой-то прямой, связный смысл, чтобы можно было пересказать? Я не нахожу да и не объяснить в этой вещи не могу ничего.

Фелиция, любимая, пожалуйста, пиши мне о себе, как писала прежде, — о службе, о подружках, о семье, о прогулках, о книгах, ты даже представить не можешь, насколько мне все это нужно для жизни.

С добрым воскресным утром, Фелиция! Пожелание из Праги, которое будет подкреплено уже в Берлине.

Я только тревожусь, что из-за моего возможного визита к Твоим родителям мне достанется тебя меньше, чем если бы я приехал только к тебе.