Конан. Рожденный в битве

Человек, погруженный в сон, подаренный соком лотоса, подобен мертвецу. Их тела как бы умирают, а души тем временем странствуют в чудесных видениях.

Они получают еду из воды и воздуха, используя солнечную энергию.

В голове бешено работавшего челюстями Конана мелькнула вдруг мысль, что еда и вино могут быть отравленными, но он тут же забыл о ней, рассудив, что лучше умереть от яда, нежели от голода.

Цивилизованный человек уже давно отдал бы богу душу, но он, варвар, сражался за жизнь словно кошка.

А этот киммериец вообще самый честный из нас — он крадет и убивает открыто, рискуя жизнью.

Мурило залюбовался его могучей фигурой, сочетавшей в себе силу медведя и ловкость пантеры ...

Все монотонно, все однообразно.
За лесом — лес, за склоном — новый склон,
А за хребтом — другой. И дальше — то же.
Унылый мир. Коль смог бы взобраться
На голую вершину, пред тобой
Открылись бы опять за склоном — склон.
За лесом — лес, как братья-близнецы.
Суровый край. Казалось, будто всем
Ветрам, и снам, и тучам, что бежали
От гнева солнца,— всем он дал приют
В своих глухих и непролазных дебрях
Меж древних гор... И называлась эта
Земля, что не видала света дня, Киммерией,

— Конан, есть ли что-нибудь, чего ты боишься?
Он задумался, трогая себя за подбородок.
— Да, — признал он наконец. — Я боюсь проклятия богов.

... руины огромного зала, где сотни закованных в цепи пленников стояли на коленях во время праздников, ожидая, когда жрец-король срубит им головы в честь Сета, бога-змея Стигии.

— Видите ли, горожане обычно спят, вся их жизнь проходит в снах, гораздо более реальных для них, чем действительность.