Ваша оценкаЦитаты
Аноним7 ноября 2020 г.Читать далееЛюбовь – это было то, что было только у нас и не могло быть ни у кого другого. И ты был гений, а я была вся твоя жизнь. Я была твой друг, твой маленький чёрный цветок. Чушь. Любовь – это просто гнусная ложь. Любовь – это пилюли эргоаппола, потому что ты боялся иметь ребёнка. Любовь –то хинин, и хинин, и хинин до звона в ушах. Любовь – это гнусность абортов, на которые ты меня посылал. Любовь – это мои искромсанные внутренности. Это катетеры вперемешку со спринциваниями. Я знаю, что такое любовь. Она пахнет лизолем. К черту любовь. Любовь –то когда ты, дав мне счастье, засыпаешь с открытым ртом, а я лежу всю ночь без сна и боюсь даже молиться, потому что я знаю, что больше не имею на это права. Любовь – это гнусные фокусы, которым ты меня обучал и которые ты, наверно, вычитал из книг. Хватит. Я теперь покончила с тобой и покончила с любовью. С твоей мерзкой любовью.
2228- Аноним7 ноября 2020 г.
Сказал Гарри и тут же подумал: послушать только, что произносит мой язык. Черт возьми, язык может произнести все что угодно.
2161 
Аноним7 сентября 2020 г." Это, наверно, и есть пересадка, думал я, и людям она так же необходима, как и растениям"
251
Аноним30 июля 2020 г.Я ел устрицы, отдающие морем, со слабым металлическим привкусом, смывая его холодным белым вином, так что оставался только морской вкус сочного мяса, пил сок из раковин и его тоже запивал прохладным вином; чувство опустошенности исчезло, я повеселел и стал строить планы.
2291
Аноним12 июля 2020 г.— Странно, что я совсем его не помню.
— Все эти люди умерли.
— Но людей же не забываешь, если они умерли, а о нем все время спрашивают. Расскажите мне что-нибудь о нем, чтобы я мог повспоминать.238- Аноним14 июня 2020 г.
Единственное, что могло испортить день, — люди, и если ты мог избежать условленных встреч, каждый день был безграничен.
252 
Аноним6 мая 2020 г.Хуже всего, когда ты умом понимаешь, что больше не можешь дружить с человеком.
274
Аноним7 апреля 2020 г.Читать далее– Я всё думаю о Достоевском, – сказал я. – Как может человек писать так плохо, так невероятно плохо, и так сильно на тебя воздействовать?
– Едва ли дело в переводе, – сказал Ивен. – Толстой у Констанс Гарнетт пишет хорошо.
– Я знаю. Я ещё не забыл, сколько раз я не мог дочитать «Войну и мир» до конца, пока мне не попался перевод Констанс Гарнетт.
– Говорят, его можно сделать ещё лучше, – сказал Ивен. – Я тоже так думаю, хоть и не знаю русского. Но переводы мы с вами знаем. И всё равно это чертовски сильный роман, по-моему, величайший на свете, и его можно перечитывать без конца.
– Да, – сказал я. – Но Достоевского перечитывать нельзя. Когда в Шрунсе мы остались без книг, у меня с собой было «Преступление и наказание», и всё-таки я не смог его перечитать, хотя читать было нечего. Я читал австрийские газеты и занимался немецким, пока мы не обнаружили какой-то роман Троллопа в издании Таухница.
– Бог да благословит Таухница, – сказал Ивен.
Виски уже не обжигало, и теперь, когда мы добавили ещё воды, оно казалось просто слишком крепким.
– Достоевский был сукиным сыном, Хем, – продолжал Ивен. – И лучше всего у него получились сукины дети и святые. Святые у него великолепны. Очень плохо, что мы не можем его перечитывать.
– Я собираюсь ещё раз взяться за «Братьев Карамазовых». Возможно, дело не в нём, а во мне.
– Сначала всё будет хорошо. И довольно долго. А потом начинаешь злиться, хоть это и великая книга.2169