К югу от Явы

За пределами гнева лежит ярость, безудержное, неуправляемое, сводящее с ума неистовство. А за ним, далеко за границами безумия, находится область холодного и полнейшего безразличия. Когда человек вступает в эту область (что случается с очень немногими), он перестает быть самим собой, он выходит за пределы привычных законов и нормальных чувств, мыслей и эмоций, для него слова «страх», «опасность», «страдание», «усталость» относятся к другому миру и он больше не воспринимает их значения. Это состояние характеризуется необычайной ясностью ума, сверхъестественным ощущением опасности и абсолютным пренебрежением ею. Но прежде всего это состояние характеризуется крайней беспощадностью.

— Наслаждаетесь отдыхом, четвертый? Бьюсь об заклад, вы никогда не думали, получая диплом моряка, что он-то и даст вам возможность продираться сквозь индонезийские джунгли. — Бессознательно он понизил голос до шепота: джунгли и все вокруг них дышало враждебностью.
— Ужас какой-то, правда, сэр? — Вэнниер пошевелился, боль в ноющих мышцах вызвала у него стон, но он попытался улыбнуться. — Эти скачущие по деревьям Тарзаны дают совершенно ложное представление о том, как на самом деле ходят по джунглям.

Когда речь заходит о строительстве империи и колониализме, мы становимся лучшими в мире. И худшими в мире конечно. Сингапур — очень подходящее поле деятельности для худших из нас. А наши худшие достойны удивления. Избранные богом и людьми, с двойной миссией в жизни: в наикратчайший срок уничтожить собственную печень и проследить, чтобы те, кто не относится к избранным, постоянно помнили об этом, помнили, что они дети Хама и до конца своих дней должны оставаться лесорубами и водоносами. Конечно, такие люди — добропорядочные христиане, постоянные посетители церкви, если успевают протрезветь к утренней воскресной службе.

О чем беседовали бригадный генерал и мисс Плендерлейт, Николсон не мог даже вообразить, но они постоянно находили темы для разговора. В перерывах между разговорами они просто сидели и смотрели друг другу в глаза, и бригадный генерал все время держал в руках ее тонкую руку. Два-три дня назад Николсону это казалось немного смешным. Он представлял себе, как бригадный генерал, молодой, безупречно одетый, в белом галстуке, во фраке с фалдами и гвоздикой в петлице, с иссиня-черными усами и такой же шапкой волос (сейчас белых как снег), стоит у входа в ожидании красивого лакированного кеба. Теперь Николсон более не видел в этом ничего забавного. Все было очень спокойно и возвышенно. Эти двое ожидали надвигающийся конец без всякой боязни.