
Мемуарно-биографическая литература
izyuminka
- 704 книги

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Продолжая развивать тему прозы поэтов...
"Охранная грамота" (1930) - небольшая автобиографическая повесть Б.Л. Пастернака. Многие факты из его жизни я узнала как раз-таки из этой книги. Оказывается, Пастернак отказался от карьеры профессионального музыканта; поступил на юридический факультет, но затем по совету Скрябина перевелся на философское отделение; летом 1912 года изучал философию в Марбургском университете в Германии у главы марбургской неокантианской школы профессора Германа Когена, который советовал Пастернаку продолжить карьеру философа в Германии...
Причем очень интересно построение книги воспоминаний Пастернака: события идут безусловно последовательно, но словно "внахлест", автор начинает говорить обо всем сразу, где-то не доканчивает фразу, обрывая ее, как назло, на самом интересном месте, потом новые вспышки и обрывки мыслей, философские рассуждения перемежаются с описанием реально произошедших событий в фирменной пастернаковской манере с нагромождением метафор, олицетворений и проч. Из-за этого читается трудно, потому что непонятно, где правда, а где вымысел, где явь, где сон (тем более для такого неподготовленного читателя, как я, который не был в курсе всех жизненных поворотов судьбы Бориса Леонидовича).
Читать эту вещь непросто также из-за того, что о нее постоянно "спотыкаешься". Не знаю, как выразить точнее, попробую объяснить на примере. Знаете, все чаще прихожу к выводу (особенно после прочтенных не так давно книг Иван Бунин - Темные аллеи (сборник) , Андрей Белый - Петербург , Борис Пастернак - Детство Люверс ), что очень сложно отключить в себе поэтическое видение мира, принимаясь за написание прозаических произведений. Поэт несмотря ни на что продолжает мыслить категориями метафор, красивых, глубоких и зачастую непонятных, таких, требующих долгого размышления, поэтому и читаются вроде бы небольшие произведения гораздо дольше...
Вот для примера фраза из "Охранной грамоты", которая заставляет надолго задуматься (меня, по крайней мере, заставила):
"В окно лилось кажущееся безучастье безмерного мира".
Вы только представьте, это же фраза не из стихотворения, а из прозы, но насколько она образна, глубока, двойственна, многопланова даже (если безучастье не кажущееся, тогда ведь это участье - если бы Пастернак писал эти сроки в 1958 году, думаю, слово "кажущееся" здесь бы и рядом не стояло. Но если безучастье истинное, то зачем ему литься и входить куда-нибудь? Безучатье - это же безразличие, равнодушие. оно скорее постоит в сторонке и спокойно посмотрит на происходящее...)
Вот о такие "камушки" (жемчужинки) постоянно спотыкаешься в повести Пастернака. А вообще интересно взглянуть на мир глазами поэта, не какого-нибудь абстрактного поэта, а вполне реального и успешного...
Повесть написана в 1930 году, решила сравнить ее с "Детством Люверс" (1918), прочитанным накануне. Есть мнение, что с годами писатель растет как творец, проза становит отточенней, изящней, стройней. Видимо, не для всех и не всегда...12 лет отделяют эти два произведения, а кажется, что целая жизнь..."Детство Люверс" при всей своей тоже незаконченности, отрывчатости более цельная вещь, там больше законченных сюжетных линий, там больше единой стилистики и атмосферы, но, наверное, книге воспоминаний ("Охранной грамоте") и положено быть такой: сложно ведь систематизировать воспоминания, жизнь-то ведь не систематизируют? Здесь все и сразу: учеба, музыка, рассуждения о живописи, искусстве вообще, а заканчивается все описанием встреч с Маяковским и роли этого поэта в жизни Пастернака...
4/5, прекрасная и очень атмосферная книга (атмосфера искусства прежде всего, творческие встречи, создание чего-то своего, уникального, служение высшему делу - своему таланту), но законченности и цельности не хватает...

В небе моего Вифлеема
никаких не горело знаков,
никто не мешал
могилами
спать кудроголовым волхвам.
Был абсолютно как все
день
моего сошествия к вам.
Владимир Маяковский
Вот он перед вами: большой и красивый революционер-романтик, достающий из широких штанин дубликатом бесценного груза паспорт советского гражданина, мечтающий выгрызть бюрократизм, играющий ноктюрн на флейте водосточных труб.
Ведь если звезды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно, правда? Значит - это необходимо, чтобы каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда, правда?
Его звезда.
Вот он приехал из Багдати в Москву – юный, решительный, полный надежд, с большими руками и желанием учиться живописи; вот он гуляет по дореволюционной Москве с Бурлюком; вот он попадает 16-летним в тюрьму; вот его желтая кофта; вот он знакомится с Бриками. Вот он перед вами! Он мечтал сотворить революцию, этот большой и красивый романтик с нежным и трепетным сердцем все вы на бабочку поэтиного сердца взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош. Вот он такой – Маяковский Владимир. И на страницах воспоминаний Шкловского оживает человек, горячий человек, романтик с нежным сердцем, у которого не было денег на бутерброды и оттого были плохие зубы; мужчина, полюбивший однажды femme fatale – Лилю Брик. Однажды и навсегда, как наваждение, как вирус, от которого не избавиться, даже переболев. Вот он перед вами!
Люди – лодки.
Хотя и на суше
Проживешь
свое
пока,
много всяких
грязных ракушек
налипает
нам
на бока.
Люди-лодки разбивались о жизнь, разбивались о берега неизвестности, буржуазности и бюрократизма, а на кого-то налипали грязные ракушки реального мира. А Маяковский делал революцию, свою собственную революцию – в поэзии, в ритме стиха, изменив его классическое звучание, подбирая ритмы не по звуку, а по смыслу, ломая внутренности самих слов, придумывая свои собственные образы, ему нужно было изменить звучание и смысл стихотворения, впустив в пространство уходящего 19 века, воздух нового времени, подчиняя искусство жизни, а жизнь искусству, соединяя себя и других людей посредством поэзии. Любил и ценил поэзию Пастернака, который сотворил революцию в синтаксисе стиха. Но самому Маяковскому нужно было ГОВОРИТЬ - Классический стих Маяковского не повествователен. Это – ораторская речь. Ему нужно было достучаться до каждого человека своими стихами. И он в революцию 17-го вошел смело и с надеждами, отсюда и знаменитые Окна РОСТА. Это не было чем-то тяжелым и насильственным для Маяковского, нет, это было продолжение его личной революции, это продолжение и творчества. Он пробовал свои силы во всем: в живописи, в кинематографе (ценил Дзигу Вертова), был и актером, и сценаристом; был редактором журнала ''ЛЕФ''. Ему нужно было творить, чтобы дышать.
Но это все факты из жизни поэта Маяковского Владимира, а на страницах этого небольшого издания оживает человек, который хотел быть понят современниками и потомками:
Я хочу быть понят моей страной,
а не буду понят —
что ж,
над родной страной
пройду стороной,
как проходит
косой дождь.
У него было много планов, идей, он любил, cтрадал а, впрочем, наступил апрель:
Я с сердцем ни разу до мая не дожили,
а в прожитой жизни
лишь сотый апрель есть…
Мы можем строить предположения: почему? Но апрель 30-го года уже не вернешь. Да и нужно ли строить предположения? Шкловский в этом издании не стал, а просто рассказал о ЧЕЛОВЕКЕ - Маяковском Владимире и о его творчестве, о его личных революциях в творчестве, о его любви. Просто о нем. Когда он был еще жив и рядом. Творил и менял внутреннюю ритмику русского стихосложения. Вот он перед вами - Маяковский Владимир.
Только не наступите на бабочку поэтиного сердца. Не надо.

Достаточно короткая, мемуарно-дневниковая книга. Женщина, которая последней видела Маяковского живым. Рассказывает о себе, о Маяковском, о времени. И это, наверное самое интересное и занимательное в книге. Дух времени. Никаких особенных откровений там нет, никакие загадки книга не разгадывает. Но чтение, по крайней мере лично для меня, оказалось очень приятным, интимно-уютным. Рекомендую к прочтению.

Но вне легенды романтический этот план фальшив. Поэт, положенный в его основанье, немыслим без непоэтов, которые бы его оттеняли.

Он (Маяковский) с детства был избалован будущим, которое далось ему довольно рано и, видимо, без большого труда.











