Ребекка. Монте Верита. Рассказы

– На праздничный Мэндерли стоит посмотреть, – сказал Фрэнк. – Вы получите огромное удовольствие. И не бойтесь, от вас ничего не потребуется. Только встречать гостей, а это нетрудно. Может быть, вы не откажетесь один раз станцевать со мной?
Милый Фрэнк. Мне так нравилась его степенная галантность.
– Я буду танцевать с вами столько, сколько вы захотите, – сказала я. – Больше ни с кем я танцевать не стану, только с вами и Максимом.
– О, это будет плохо выглядеть, – серьезно сказал Фрэнк. – Люди обидятся. Вы должны танцевать с теми, кто вас приглашает.
Я отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Меня всегда смешило, что он не догадывается, когда я над ним подшучиваю.
– Как вам кажется, стоит последовать совету леди Кроуэн насчет костюма пастушки? – лукаво спросила я.

– А что еще ему оставалось? – сказала я. – Ну и надоедливая эта леди Кроуэн! Неужели вы на самом деле полагаете, что вся округа только и говорит, только и мечтает о костюмированном бале в Мэндерли?
– Я полагаю, они получат большое удовольствие от этого зрелища, – возразил Фрэнк. – Мы здесь, в провинции, придерживаемся условностей в таких вещах. Я не думаю, что леди Кроуэн так уж была не права, говоря, что надо устроить праздник в вашу честь. В конце концов, миссис де Уинтер, вы же действительно новобрачная.
Как напыщенно и глупо это звучит. Хорошо бы, если бы Фрэнк не был всегда так точен.
– Я не новобрачная, – сказала я. – У меня даже не было настоящей свадьбы. Ни белого платья, ни флердоранжа, ни подружек. Мне вовсе не нужны дурацкие танцы в мою честь.

– Вы забываете, как она стара, – сказала я. – Почему бы ей все это помнить? Она не связывает меня с Максимом. Для нее он связан с Ребеккой.
Мы продолжали путь в молчании. Как приятно снова очутиться в машине. Пусть меня кидает из стороны в сторону, пусть кажется, что я вылечу на поворотах.
– Я забыла, что она очень любила Ребекку, – медленно произнесла Беатрис. – Вполне можно было ожидать чего-нибудь в этом роде. Ах, как глупо с моей стороны. Я думаю, она так никогда толком и не поняла, что произошло с Ребеккой. О боже, какой кошмарный день. Что вы будете теперь обо мне думать!
– Ну, пожалуйста, Беатрис, перестаньте. Говорю вам, мне это безразлично.
– Ребекка всегда с ней носилась. Часто приглашала в Мэндерли. Бедняжка бабушка была тогда куда живей. Она хохотала до упаду над каждым словом Ребекки. Конечно, та всегда была очень занятной, и это привлекало старую даму. У нее был поразительный дар – я имею в виду Ребекку – нравиться людям: мужчинам, женщинам, детям и даже собакам. Верно, старая дама до сих пор ее не забыла. Ах, милочка, вы не поблагодарите меня за этот визит.
– Не важно, не важно, – механически повторяла я. Ах, если бы Беатрис прекратила этот разговор. Он не интересовал меня. Какое это имело значение? Какое значение имело что бы то ни было на свете?

Затем бабушка снова взглянула на меня, нахмурилась и покачала головой.
– Кто вы, душечка? Я вас раньше не видела. Я не знаю вашего лица. Я вас не помню. Я не видела вас в Мэндерли. Би, кто это дитя? Почему Максим не привозит ко мне Ребекку? Я так люблю Ребекку. Где моя милая Ребекка?
Пауза, долгая, мучительная. Я почувствовала, как полыхают мои щеки. Сиделка вскочила на ноги и подошла к креслу.
– Я хочу Ребекку, – повторила старая дама. – Что вы сделали с Ребеккой?
Беатрис неуклюже встала из-за стола, зазвенели чашки и блюдца. Она тоже покраснела, рот ее подергивался.
– Вам, пожалуй, лучше уйти, миссис Лейси, – сказала сиделка; она порозовела, утратила свою невозмутимость. – Она немного устала, а когда она так вот заговаривается, это иногда длится несколько часов. С ней это время от времени бывает. Надо же было случиться этому именно сегодня! Вы, конечно, понимаете, миссис де Уинтер. – Она повернулась ко мне с извиняющимся видом.
– Конечно, – быстро сказала я. – Разумеется, нам лучше уйти.

– Кто-нибудь гостил у вас за это время? – спросила Беатрис.
– Нет, мы жили очень тихо, – сказала я.
– Оно и лучше, – согласилась Беатрис, – я всегда считала, что эти большие приемы страшно утомительны. Если вы приедете к нам, вам нечего тревожиться. Все наши соседи – милейшие люди, и мы знаем их тысячу лет. Мы приглашаем друг друга к обеду, играем в бридж и не очень жалуем посторонних. Вы играете в бридж, так ведь?
– Не очень хорошо, Беатрис.
– О, это не важно. Лишь бы играли, пусть кое-как. Меня возмущают люди, которые не желают научиться. Что, ради всего святого, делать с ними зимой между чаем и ужином, да и после него? Невозможно же просто сидеть и разговаривать.
Интересно, почему нет? Однако проще было промолчать.

Я вспомнила игру, в которую играла в детстве с соседскими ребятами, моими друзьями. Они называли ее «бабушкины шаги», а я – «старая ведьма». Один из нас становился в дальнем конце сада спиной к дому, а все остальные, один за другим, приближались к нему украдкой, короткими перебежками. Каждые несколько минут стоящий оборачивался и если заставал кого-нибудь в движении – тот должен был возвращаться и начинать путь сначала. Но всегда находился один, посмелее всех остальных, кто подбирался совсем близко, чьи шаги было невозможно услышать, и, стоя спиной ко всем, отсчитывая обязательные десять раз, ты знал, с вселяющей ужас уверенностью, что скоро, до того еще, как ты досчитаешь до десяти, в тот миг, когда ты его не ждешь, этот смельчак набросится на тебя сзади, так до конца и не замеченный тобой, с громким торжествующим криком. Я была сейчас в таком же нервном напряжении, в таком же ожидании, как тогда. Я играла в «старую ведьму» с миссис Дэнверс.

– Как вы думаете, она видит нас сейчас, слышит, как мы разговариваем? – медленно продолжала она. – Как вы думаете, мертвые возвращаются, чтобы следить за живыми?
Я проглотила комок в горле. Вонзила ногти в ладони.
– Не знаю, – сказала я. – Не знаю.
Мой голос звучал пронзительно, неестественно. Вовсе не мой голос.
– Иногда я спрашиваю себя, – шепнула миссис Дэнверс, – иногда я спрашиваю себя, не возвращается ли она в Мэндерли, не следит ли за вами и мистером де Уинтером. За вами обоими. За вами вместе.

– Фрэнк, – с отчаянием сказала я, – я знаю, что вы думаете. Вы не понимаете, почему я задавала вам сейчас все эти вопросы. Вы думаете, что это у меня нездоровое любопытство, и это очень противно. Уверяю вас, это не так. Просто… просто иногда я чувствую себя в таком невыгодном положении. Жизнь в Мэндерли так непривычна для меня. Я вышла из совсем другой среды. Когда я возвращаю визиты, так вот, как сегодня, я знаю, эти люди осматривают меня с ног до головы и спрашивают себя, достигну ли я здесь хоть какого-нибудь успеха. Я представляю, как они говорят: «И что только Максим в ней нашел?!» И тогда, Фрэнк, я начинаю задавать себе тот же вопрос и сомневаться, и меня начинает преследовать ужасное чувство, что мне не следовало выходить замуж за Максима, что мы не будем счастливы друг с другом. Понимаете, я знаю, что всякий раз, как я знакомлюсь с людьми, они все думают одно и то же: «Как она не похожа на Ребекку!»