Том 9. Белый шарик Матроса Вильсона. Сказки о рыбаках и рыбках

Вскоре и в самом деле нашли пельменную. Пельменей в ней, правда, не было, но был приличный вермишелевый суп и котлеты из хлебного месива, запахом напоминавшего мясо. С гарниром из квашеной капусты. Есть капусту Валентин запретил, а про котлеты сказал, что можно. Почти полное отсутствие в них мясного фарша исключало опасность отравления...

Откуда вообще в людях это ощущение неизбежности, эта изначальная готовность подчиниться чужой безжалостной воле?

Вот такая она, жизнь: то на одной войне гибнут люди, то на другой. То совсем без войны, отчим рассказывал...

Это ведь вполне разумно - отдать предметы, которые нам не нужны, а другому еще могут принести пользу, не правда ли?

Учитель говорил: желать земли больше, чем надо для жизни, - это желать крови.

-Из-за вас я чуть не предал ребенка.
-Я не знал, что у вас есть дети!
-Не у меня... Какая разница?! Чужих, по-вашему, можно предавать?

-Конечно, я микроб в вашем понимании. Однако акула может ухватить зубами рыбу и зверя, а вот микроба - труднее...

— Пусть лучше скажет, что он ищет и в чем тут смысл, — советовал Темно-красный шарик.
В чем смысл! Если бы Белый шарик знал! Он искал не смысл, а Стасика. Потому что Стасик был ему нужен! Вот и всё!

Он морщился, когда Стасик или мама говорили “патефон”, “мушкетёры”, “берет”. Оказывается, следовало произносить: “патэфон”, “мушкетэры”, “берэт”, потому что эти слова из французского языка.
— Как это звучит у Пушкина! “Кто там в малиновом берэте с послом испанским говорит...”
Стасик пожимал плечами. “Евгения Онегина” он еще не читал, а если бы сказал в классе: “Ребя, в кинушке трофейные “Три мушкетэра” идут”, какая после этого была бы у него жизнь?

Но и мысли о бессмертной душе, которая когда-нибудь полетит в звездную бесконечность, не решали загадок. А зачем она, душа? А как это — вечность и бесконечность? Совсем-совсем без конца? Или где-то конец все-таки есть? А тогда — что за ним?..