Возлюби ближнего своего. Триумфальная арка

- Такого я в жизни не пила. Ты это не пьешь, а как будто вдыхаешь.

• В этом вся соль, мадам. Вы сразу разобрались.
• Равич, ты даже не знаешь, чем рискуешь. После этого кальвадоса я же никакой другой пить не смогу.
• Сможешь. И еще как.
• Но я буду все время мечтать об этом.
• Вот и прекрасно. Станешь мечтательницей. Мечтать о кальвадосе - это так романтично.
• Но другой-то мне уже не будет нравиться.
• Напротив. Он будет казаться тебе даже вкусней, чем он есть на самом деле. Это будет кальвадос с привкусом мечты о совсем другом кальвадосе. Одно это лишит его всякой будничности.
• Чушь какая-то! Да ты и сам знаешь.
• Конечно чушь. Но только этим мы и живы. А вовсе не сухарями повседневности. Откуда иначе взялась бы на свете любовь?
• При чем тут любовь?
• Да при всем. Она поддерживает жизнь. Иначе мы любили бы только однажды, а все прочее, что встретилось бы потом, отметали. А так тоска по брошенному нами или оставившему нас нимбом переходит на того, кого мы встретим после. Ореол былой утраты сообщает романтический флёр новому избраннику. Старый, как мир, фокус влюбчивости.
• По-моему, это отвратительно, когда ты так говоришь.
• По-моему, тоже.
• Не говори так больше. Даже в шутку. Чудо ты превращаешь в какой-то трюк.
• И потом... все это звучит так, словно ты от меня уже устал и подумываешь бросишь.
• Вот уж о чем не тревожься, Жоан. Время придет - и это ты меня бросишь. Но не я тебя. Это наверняка.

Операция захватила его. Он забыл о Дюране. Перевязав трубу и питающие ее сосуды, он отрезал конец трубы. Затем приступил к удалению матки. Почему так мало крови? Почему сердце человека кровоточит сильнее? Ведь я вырезаю самое великое чудо жизни, способное продолжить ее!
Прекрасная женщина, лежащая перед ним, мертва. Она сможет еще жить, но, в сущности, она мертва. Засохшая веточка на древе поколений. Цветущая, но уже утратившая тайну плодоношения. В дремучих папоротниковых лесах обитали огромные человекоподобные обезьяны. Они проделали сложную эволюцию на протяжении тысяч поколений. Египтяне строили храмы; расцвела Эллада; непрерывно продолжался таинственный ток крови, вздымавшийся все выше и выше, пока не появилась эта женщина; теперь она бесплодна, как пустой колос, и ей уже не продолжить себя, не воплотиться в сына или в дочь. Грубая рука Дюрана оборвала цепь тысячелетней преемственности. Но разве и сам Дюран не есть результат жизни тысячи поколений? Разве не цвела также и для него, для его поганой бороденки Эллада и эпоха Ренессанса?
— До чего же все это гнусно, — проговорил Равик.