Ваша оценкаВозлюби "Возлюби ближнего своего" написан Ремарком в 1940 году, а "Триумфальная арка" -спустя шесть лет. Оба произведения посвящены теме эмиграции и охватывают один и тот же период-канун и начало второй мировой войны.
Перевод с немецкого И.Шрайбера и Б.Кремнева.
Жанры
Рейтинг LiveLib
4,6
116 оценок
- 568%
- 426%
- 34%
- 21%
- 11%
Ваша оценкаПрочитали 144Хотят прочитать 51
Рецензии
Аноним28 января 2013 г.Любовь как болезнь – она медленно и незаметно подтачивает человека, а замечаешь это лишь тогда, когда уже хочешь избавиться от нее, но тут силы тебе изменяют.Читать далее
Это не книга, нет. Это целая жизнь, пробирающая до мурашек, от которой невозможно оторваться и которая надолго останется в сердце.
На такие книги сложно писать отзывы, даже слишком. Потому что они сбивают с ног и не дают времени, чтобы опомниться. С самых первых строк читателя как будто подхватывает волной, такой огромной, а он сидит на гребне, не в силах ничего изменить, не имея возможности выбраться на берег. Потому что книга – как море. И даже больше.Два человека. Мужчина, «жалкий романтик, лишенный иллюзий и временно именуемый в этой короткой жизни Равик». Женщина, «амазонка с глазами цвета морской волны, наделенная инстинктом наседки и проповедующая банкирский идеалы», Жоан. Профессиональный хирург, лучший из лучших, которому приходится прятаться от полиции в чужой, однако более родной, чем Германия, стране, не выдавая себя, работая подпольно, отдавая все свои заслуги другому. Актриса, и сама понимающая, что ее талант не идеален, яркая и эмоциональная, отличающаяся от многих и мечтающая о том, чтобы любили и восхищались только ей. Что их объединяет? Любовь, конечно же она. Трагичная, в чем-то сумасшедшая, но однако любовь. Они потрясающие, их невозможно не полюбить. А как меняется Жоан на протяжении всей книги! Впервые мы встречаем безучастную ко всему, «пустую женщину», а к концу она расцветает, меняется до неузнаваемости. И вместе с тем меняет Равика, с ног на голову перевернув его жизнь, всколыхнув старые воспоминания.
А между всем операции, удачные и неудачные, мальчик без ноги, женщина, которая больше никогда не родит. И Кэт со смертью в животе. К ней я особенно привязалась. Она смогла. Она смогла принять это, смогла смириться.
Потом сестра, которой выздоравливающие дарят подарки, а умирающие не дарят ничего. Семья евреев и мальчик, задающий глупый, однако все равно безответный вопрос. И женщина, видящая тараканов, одних тараканов вокруг.
Столько людей, столько образов. И все это в предвоенном Париже, понимающем неизбежность войны, однако все еще надеющемся на то, что кровавые бои его не заденут.
И между тем там остается место для мести, беспощадной, угнетающей, затуманившей рассудок. Однако справедливой. Для меня она более, чем справедлива. Пусть Хааке лишь жалкий человек, выполняющий чьи-то поручения, пусть он на деле никто, однако именно в нем выражается вся злоба, все несчастья - это именно он.
«Время лечит». Люди постоянно твердят это, считая эти слова лучшим утешением, ведь «через пару лет ты и совсем про это забудешь». Однако это не правда, теперь я не верю. Это глупые, глупые слова. Время с прошлым всегда у тебя за спиной, от них никуда не деться, если днем еще возможно скрыться, соорудить неприступную стену, то ночью они обязательно тебя найдут. И они не дают ране зажить, снова и снова напоминая о ней. Время не лечит. Это мне рассказал Равик, а ему я верю.
Знаете, бывает такое, когда полностью, со всеми концами, погружаешься в книгу, что из нее не вытащить никакими способами. А ты как будто стоишь где-то в стороне, за углом, и наблюдаешь за героями. Ведь бывало такое? У меня с «Триумфальной аркой» все было именно так и никак иначе. Хотела смаковать описания, чтобы она тянулась, как патока, эта потрясающая книга, и в начале это даже получалось, а в итоге проглотила ее за один день.
А как она закончилась! И теперь я понимаю, что конец не мог быть никаким другим, только так, пусть жестоко, пусть тяжело, но никак иначе. В конце эта книга ударила наотмашь, а потом выстрелила в шею, попав прямо в седьмой позвонок. И у меня парализовало ноги, потом руки, а потом стало сложно дышать. Это сильная книга, производящая не менее сильное впечатление.Потрясающий момент, когда каждый их них заговорил на своем языке. Они сломили все преграды, разрушили все стены, но это случилось слишком поздно. А ведь Жоан не раз говорила, что между ними какая-то стена. А когда преграда исчезла, она не смогла вдоволь насладиться этим, не смогла насладиться и тем, что наконец-то полностью заполучила Равика. Именно эта сцена очень сильно меня потрясла.
- Ti amo, - произнесла она.
Жоан сказала это на языке своего детства. Она слишком устала, чтобы говорить на другом. Равик взял ее безжизненные руки в свои. Что-то в нем оборвалось.
Люблю тебя (итал.)
И во мне тогда что-то оборвалось.
И до сих пор я под впечатлением, эта книга о многом. Это книга, которая оставляет после себя горькое послевкусие.37816,4K
Аноним21 марта 2021 г."Судьба никогда не может быть сильнее спокойного мужества, которое противостоит ей..."
"Странно, что человек может умереть,Читать далее
когда он любит..."В нашем мире - таком изменчивом, непостоянном, неустойчивом, хаотичном и, по словам автора, бездушном ("Да здравствует век невмешательства! Век окаменевших человеческих душ!") - опираться на любовь, еще более призрачную и иллюзорную?.. Это же каким романтиком или безумцем по жизни надо быть (хотя это в какой-то мере даже тождественные понятия)...Наверное, таким, как сам автор, Эрих Мария Ремарк. Не так давно прочла его знаменитую биографическую вещь - Эрих Мария Ремарк, Марлен Дитрих - Скажи мне, что ты меня любишь... и помню, как была поражена той глубине чувств и переживаний, излитых на бумагу...Для меня, признаюсь, тогда стало настоящим открытием, что именно мужчина может так написать, с таким надрывом о прекрасном чувстве.
И вот опять - до разрыва души, до слез - возвышенно, трепетно, нежно. И опять - о любви, на сей раз на фоне надвигающейся страшной войны, отчего чувства, кажется. обострены до предела.
"У того, кто отовсюду гоним, есть лишь один дом, одно пристанище - взволнованное сердце другого человека"
Любви странной, сбивающей с толку и проторенного пути, любви, открывающей новые горизонты и отрезающей пути к старому...Любви, отрезвляющей от заблуждений юности, открытий молодости, ошибок зрелости. Любви вдохновляющей и любви, сбивающей в пропасть, ведь себе ты уже не принадлежишь, твое сердце отдано другому или другой. Обмен неравноценный, без гарантий взаимности и тем более верности, альтруистичный порыв с эгоистичными намерениями. Как не ново все на этом свете...
"Если сегодня любовь приходит к человеку, она пожирает его, как огонь стог сухого сена"
Равик - доктор-нелегал - словно альтер эго Ремарка. Так же готов отдать ради любви все, словно любовь - то единственное в мире, ради чего стоит волноваться, ради чего стоит в конце концов жить...
История Жоан Маду и Равика - это больше, чем история любви. 2 потерянных в этом мире человека нашли друг друга, не любовь - это было бы слишком просто, обыденно, пресно. Родственную душу. Найти человека, который понимает тебя с полуслова - куда важнее в этом запутанном мире...В котором запуталось-запряталось почти все: искренние чувства, настоящие порывы, истинное призвание...Так непросто понять, куда сложнее простить и совсем невозможным кажется быть уверенным в чем-то...
"Стерва или святая. В конце концов, какая разница? Важно как мы сами к этому относимся".
Проза Ремарка - для меня всегда какое-то испытание, очень мужская и немногословная, сдержанная, что ли, настоящие мужчины обычно не показывают свою боль. Роман больше 500 страниц, но да, для меня осталась недосказанность многих эмоций и поступков, мне непонятна и странна влюбленность, вспыхивающая в промежуток несколько страниц - но не признать красоту прочитанного я не смогу. Просто опыт жизни у каждого свой...
"Что ты знаешь обо мне?
Что знаешь ты о человеке, в чью жизнь и без того шаткую, внезапно врывается любовь?"2487,2K
Аноним19 февраля 2015 г.Читать далееЯ много лет старательно избегала Ремарка. Еще в институте мы учили немецкий язык, и мои однокурсницы из рук в руки передавали его книги. Они читали Ремарка в метро, дома, на парах, выходили из аудиторий с заплаканными глазами, приезжали утром на занятия невыспавшиеся и абсолютно удрученные. Я смотрела на них и понимала – не хочу таких книг! И яркости такой не хочу. Тогда в 20 лет яркость эмоций представлялась мне только в позитивном свете и никак иначе. Тогда я еще не умела плакать над книгами, и уж точно не считала нужным выбирать подобную литературу специально.
В общем, прошло уже достаточное количество лет, я пролила немало слез на страницы книг, но от Ремарка по-прежнему шарахалась. Где-то там, на подкорке, ясно и отчетливо было записано: «Ремарка не читать!» Так и было – не читала, – до недавнего времени.
И вот сижу я на кухне с чашкой горячего чая в одной руке, с яблоком – в другой, и перед глазами у меня – «Триумфальная арка», или красивейший из европейских романов XX века. Роман о любви, войне и смерти. Эрих. Мария. Ремарк. И я знаю, что в этой книге отчаяние, тоска, боль, знаю, что пролью немало слез, знаю… и все равно открываю первую страницу… Говорят, что запретный плод – сладок. Вот и Ремарк стал для меня таким «запретным плодом». Сама того не зная, я построила для себя железный занавес, разрушить который было так же восхитительно, как и неимоверно ужасно. Я читала, глотая слезы, и не могла остановиться. Меня засасывало, эта книга притягивала, не отпускала, била по сердцу, заставляла задерживать дыхание от отчаяния, но не давала уйти, не позволяла отдохнуть, прийти в себя. До самой последней страницы она тисками держала меня и безраздельно владела моим вниманием. Она не дарила ни капли надежды, но бросить и не дочитать было совершенно невозможно.Читать о боли тяжелее, чем испытывать ее самой. Даже сам факт необратимости меркнет перед невозможностью помочь или хотя бы поддержать. Нужно быть неимоверно сильным человеком, чтобы согласиться стать сторонним наблюдателем без единого шанса быть услышанным – хоть связки себе сорви от крика.
Я до сих пор не могу понять, как можно так писать, что даже в счастливых моментах сквозит печалью? И она притягивает – эта сладковатая, терпкая печаль с привкусом одиночества, – в буквальном смысле слова манит. Ей хочется дышать, как дышишь дымом сигарет, ее хочется пить, как кальвадос. И легкий яблочный оттенок в горечи водки будет постоянно напоминать о том, что грусть может быть с привкусом сладости, с ароматом лета. И с ней невозможно бороться, нельзя противостоять, устоять, пережить: либо принять – вдохнуть глубоко в легкие дым, который подарит минуты наслаждения и будет медленно отравлять организм изнутри; либо попытаться сбежать, отказаться, забыться – оставить бутылку кальвадоса на столе нетронутой… хотя бы на сегодня.
«Триумфальная арка» не поразила меня, нет. Эта книга превратила свои печатные слова в кулак и со всего размаху ударила меня в солнечное сплетение. Она заставила меня сжаться от ужаса в комок, тихонько заплакать в подушку и восхищенно замереть перед ней, перед ее величием и каким-то совершенно необъятным пониманием жизни. Ремарк совершенно не жалеет своих читателей, он предлагает им самую жесткую, самую необратимую и удручающую правду жизни – и этим он прекрасен. Его произведения как будто светятся – тусклым желтым светом уличного фонаря, блеклыми каплями дождя на оконном стекле. Но вместе с тем этот приглушенный отсвет настолько уютен и притягателен, что даже в самой критической боли, в самом бездонном отчаянии можно разглядеть потрясающую красоту, нежность и легкость.
Моя однокурсница как-то охарактеризовала книги Ремарка: «Безысходность». Мне показалось, что именно ради этой безысходности и стоит читать его произведения. Пусть я скажу безумно банальную фразу – но именно безысходность учит замечать мелочи вокруг. Когда мир сужается до пределов боли, то в этих границах человек начинает обращать внимание на мелочи – на бабочку, капли дождя, огонек от спички… Книга «Триумфальная арка» заставила меня другими глазами взглянуть на свою обыденность и повседневность.
У Ремарка совершенно потрясающий, просто невероятный язык! Его манера повествования буквально вскружила мне голову. Ремарк столь мастерски простым языком описывает самые повседневные мелочи жизни (которые, порой, и не замечаешь), что хочется сейчас же, немедленно оказаться там и все это прочувствовать самой, увидеть своими глазами.В окно мягкими пальцами стучался дождь.
На улице стоял вечер с фиолетовыми глазами.
Манто соскользнуло с плеч и черной пеной легло у ее ног.
Спичка крохотной кометой летит на землю.
С площади Этуаль на серебряных ступнях незаметно пришла прохлада.
И это только малая часть примеров прекрасного, волнующего слога Э.М. Ремарка.Теперь утром, проезжая мимо высоток, я смотрю на окна. За этими окнами чего только не происходит: люди просыпаются, завтракают, ссорятся, мирятся, расстаются, кому-то звонят, кто-то просто смотрит в окно на рассветное небо… А я вижу, что солнышко, которое только-только начинает просыпаться, одинаково радостно и ярко отражается в каждом окне. Ему не важно, что происходит за каждым стеклом, оно просто дарит всем свою яркость, начиная наше утро. Я не могу так же красиво, как Ремарк, написать про эти самые оранжевые лучи в окнах домов, но я вижу их, вот просто вижу солнечных зайчиков и улыбаюсь. И эта красота находит свои слова в душе – те самые, которые нельзя выразить буквами.
Вот так через призму боли и уныния можно увидеть красоту и тепло в самых обычных и повседневных вещах. Учиться жить можно и нужно всегда: в любом возрасте, в любое время, в любой ситуации. Безусловно, хорошо, что есть такие книги – в «Триумфальной арке» настолько большая концентрация ада при жизни, что невольно начинаешь искать те малые крохи позитива, которые автор скудной россыпью поместил на страницах. А после, отрывая взгляд от книги, начинаешь с настойчивой дотошностью осматривать свой мир – здесь лучше, чем там, и это уже совсем неплохо.
Мне кажется, что Эрих Мария Ремарк до умопомрачения любил жизнь. Он видел ее с разных сторон: в его жизни была и любовь, и потери, и война, и смерть. Все это, безусловно, отразилось в его произведениях. Да, конечно, в них слишком много гнетущего, разящего, сбивающего с ног, но невозможно не увидеть безмерную жажду жизни, нескончаемую любовь к ней, желание творить и дышать полной грудью.23619K
Эрих Мария Ремарк
4,5
(62)
Эрих Мария Ремарк
4,8
(79)Цитаты
Аноним28 мая 2012 г.Читать далееОстаться друзьями? Развести маленький огородик на остывшей лаве угасших чувств? Нет, это не для нас с тобой. Так бывает только после маленьких интрижек, да и то получается довольно фальшиво. Любовь не пятнают дружбой. Конец есть конец.
И что бы с вами ни случилось – ничего не принимайте близко к сердцу. Немногое на свете долго бывает важным.
Оба они были людьми, но любое дерево казалось ему роднее, чем она.
То была надёжная, простая жизнь — с яростной борьбой за существование, напряжённым трудом, усталостью по вечерам, едой, женщиной и тяжёлым сном без сновидений.
Что могло сейчас казаться слишком громким? Только тишина. Тишина, в которой тебя разносит на куски, как в безвоздушном пространстве.
Ежеминутно умирают тысячи людей. Так свидетельствует статистика. В этом нет ничего особенного. Но для того, кто умирал, его смерть была самым важным, более важным, чем весь земной шар, который неизменно продолжал вращаться.
Забыть... Какое слово! В нём и ужас, и утешение, и обман! Кто бы смог жить, не забывая? Но кто способен забыть всё, о чём не хочется помнить? Шлак воспоминаний, разрывающий сердце. Свободен лишь тот, кто утратил всё, ради чего стоит жить.
Любую вещь можно куда-нибудь поставить. Места на земле хватает для всего. Только не для людей.
Странное дело — нам всегда кажется, что если мы помогли человеку, то можем отойти в сторону; но ведь именно потом ему становится совсем невмоготу.
Одна моя знакомая говорила мне, что легче переспать с мужчиной, чем назвать его по имени.
Жить — значит жить для других. Все мы питаемся друг от друга. Пусть хоть иногда теплится огонёк доброты...
Доброта придаёт человеку силы, если ему трудно живётся
Не выношу болтливых людей. И тех, кто слишком громко разговаривает.
В затруднительных ситуациях именно примитив самое лучшее. Утончённость хороша лишь в спокойные времена.
Одиночество — вечный рефрен жизни. Оно не хуже и не лучше, чем многое другое. О нём лишь чересчур много говорят. Человек одинок всегда и никогда.
Не надо бояться быть смешным. Впрочем, для этого требуется не только мужество, но и известная непринуждённость.
Раскаяние — самая бесполезная вещь на свете. Вернуть ничего нельзя. Ничего нельзя исправить. Иначе мы были бы святыми. Жизнь не имела в виду сделать нас совершенными. Тому, кто совершенен, место в музее.
Среди женщин, ни разу не спавших с мужчиной, больше проституток, чем среди тех, для кого это стало горьким куском хлеба.
Самый лёгкий характер у циников, самый невыносимый — у идеалистов.
Шахматы гораздо совершеннее карт. В картах все зависит от случая. Они недостаточно отвлекают. А шахматы – это мир в себе. Покуда играешь, он вытесняет другой, внешний мир
Власть — самая заразная вещь на свете.
Всё, что можно уладить с помощью денег, обходится дёшево.
Человек велик в своих замыслах, но немощен в их осуществлении. В этом и его беда, и его обаяние.
В этом смысле русский — просто выдающийся язык. (про ругательства)
Жизнь слишком серьёзная вещь, чтобы кончиться прежде, чем мы перестанем дышать.
Если всё равно ничего нельзя сделать, незачем доводить себя до безумия.
Человек никогда не может закалиться. Он может только ко многому привыкнуть.
Жалость позволительна лишь в спокойные времена. Но не тогда, когда дело идёт о жизни и смерти. Мертвых похорони, а сам вгрызайся в жизнь! Тебе ещё жить и жить. Скорбь скорбью, а факты фактами. Посмотри правде в лицо, признай её. Этим ты нисколько не оскорбишь память погибших. Только так можно выжить.
Что позабудешь, того потом не хватает всю жизнь.
Дёшево только то, что носишь без чувства уверенности в себе.
Ты можешь превратиться в архангела, шута, преступника — и никто этого не заметит. Но вот у тебя оторвалась, скажем, пуговица — и это сразу заметит каждый. До чего же глупо устроено всё на свете.
От оскорбления можно защититься, от сострадания нельзя.
Любовь, подумал он. И здесь любовь. Вечное чудо. Она не только озаряет радугой мечты серое небо повседневности, она может окружить романтическим ореолом и кучку дерьма..
Просто удивительно, зачем это природа позволяет себе создавать женщин столь изящными, когда заведомо известно, что все они со временем превратятся в изнурённые непосильным трудом, неправильной и нездоровой жизнью безобразные существа.
Если хочешь что-либо сделать, никогда не спрашивай о последствиях. Иначе так ничего и не сделаешь.
Мы слишком много времени торчим в комнатах. Слишком много думаем в четырёх стенах. Слишком много живём и отчаиваемся взаперти. А на лоне природы разве можно впасть в отчаяние?
Мы не умираем. Умирает время. Проклятое время. Оно умирает непрерывно. А мы живем. Мы неизменно живем. Когда ты просыпаешься, на дворе весна, когда засыпаешь — осень, а между ними тысячу раз мелькают зима и лето, и, если мы любим друг друга, мы вечны и бессмертны, как биение сердца, или дождь, или ветер, — и это очень много. Мы выгадываем дни, и теряем годы. Но кому какое дело, кого это тревожит? Мгновение радости — вот жизнь. Лишь оно ближе всего к вечности.
Не важно, где жить. Больше или меньше удобств — не в этом главное. Важно только, на что мы тратим свою жизнь. Да и то не всегда.
Ничто так не утомляет, как болтовня.
Жила-была волна и любила утёс, где-то в море, скажем, в бухте Капри. Она обдавала его пеной и брызгами, день и ночь целовала его, обвивала своими белыми руками. Она вздыхала, и плакала, и молила: «Приди ко мне, утёс!» Она любила его, обдавала пеной и медленно подтачивала. И вот в один прекрасный день, совсем уже подточенный, утёс качнулся и рухнул в её объятия.
Всё подвижное сильнее неподвижного. Вода сильнее скалы.
Мораль — выдумка слабых, жалобный стон неудачников.
Слова, сказанные в темноте, — разве они могут быть правдой? Для настоящих слов нужен яркий свет.
Стремление противоречить свидетельствует об ограниченности духа.
Мы живем в век консервов, нам больше не нужно думать. Все за нас заранее продумано, разжёвано и даже пережито. Консервы. Остается только открывать банки. Доставка в дом три раза в день. Ничего не надо сеять, выращивать, кипятить на огне раздумий, сомнений и тоски. Консервы.
Кто ничего не ждет, никогда не будет разочарован. Вот хорошее правило жизни. Тогда все что придет потом покажется вам приятной неожиданностью.
Ты выглядишь как все мечты мужчины, как все его мечты и еще одна, о которой он и не подозревал.
Ночью время стоит. Идут только часы.
Женщина от любви умнеет, а мужчина теряет голову.
Почему все женщины любят эти идиотские разговоры? Тебе хочется покататься, у меня нет моторной лодки, жизнь коротка, нам осталось пробыть здесь несколько дней, так неужели я должен разыгрывать великодушие и заставлять тебя делать то, что ты всё равно сделаешь?.. И всё только для того, чтобы твоя совесть была спокойна?..
Любовь как болезнь — она медленно и незаметно подтачивает человека, а замечаешь это лишь тогда, когда уже хочешь избавиться от неё, но тут силы тебе изменяют. Дай женщине пожить несколько дней такой жизнью, какую обычно ты ей предложить не можешь, и наверняка потеряешь её. Она попытается обрести эту жизнь вновь, но уже с кем-нибудь другим, способным обеспечить её всегда.
Не стоит делать людям добро. Это всегда выходит боком.
Время, ставшее прошлым, утрачивает в сознании людей всякую реальность. Оно утешает, ругает и внушает безразличие.
Всегда хорошо там, где нас нет. Вернёшься на старое место, и всё тебе кажется другим. А потом принимает прежний вид.
Немного фантазии — и любая куча мусора превращается в серебряную россыпь.
Женщин следует либо боготворить, либо оставлять. Всё прочее — ложь.
Равик направился к себе в номер. Ему захотелось почитать. Как-то очень давно он купил несколько томиков всемирной истории и теперь разыскал их. Чтение не доставило ему особенной радости. Более того, его охватило чувство какого-то гнетущего удовлетворения при мысли о том, что все происходящее ныне отнюдь не ново. Все это уже случалось много раз. Ложь, вероломство, убийства, варфоломеевские ночи, коррупция, порожденная жаждой власти, нескончаемые войны… История человечества была написана слезами и кровью, и среди тысяч обагренных кровью памятников сильным мира сего лишь изредка встречался один, осиянный серебристым светом. Демагоги, обманщики, братоубийцы и отцеубийцы, упоенные властью себялюбцы, фанатики и пророки, мечом насаждавшие любовь к ближнему; во все времена одно и то же, во все времена терпеливые народы натравливались друг на друга и бессмысленно творили убийство… во имя императора, во имя веры, во имя коронованных безумцев… Этому не было конца.
Человек склонен доверять тем, кого он не знает: это у него в крови, старина!
Если ты любишь и не веришь при этом в чудеса, ты потерянный человек.
С женщинами не следует заводить дискуссий, подумал он. Всегда останешься в проигрыше. Что им логика? Они выворачивают её наизнанку. Словами тут не поможешь, тут нужны дела.
Кто объясняется, тот уже оправдывается.
Измучены только победители. побеждённые настроены весьма воинственно. Победа порождает беспечность.
Лицо! Лицо! Разве спрашиваешь, дешево оно или бесценно? неповторимо или тысячекратно повторено? Обо всём этом можно спрашивать, пока ты ещё не попался, но уж если попался, ничто тебе больше не поможет. Тебя держит сама любовь, а не человек, случайно носящий её имя. Ты ослеплён игрой воображения, разве можешь ты судить и оценивать? Любовь не знает ни меры, ни цены.
Тот, кто грозит убить, никогда не убьёт.
Случайностей нет только в хорошей литературе, в жизни же они бывают на каждом шагу, и притом — преглупые.
Он опустился настолько, что его вообще уже ничто не могло заинтересовать, подобно тому, как глубоководную рыбу не трогают штормы, бушующие на поверхности океана.
– Мы живем как фальшивомонетчики. – Морозов высоко поднял газеты и потряс ими. – Полюбуйся! Они строят военные заводы и утверждают, что хотят мира. Они строят концентрационные лагеря, а выдают себя за поборников правды. Политическая нетерпимость выступает под личиной справедливости, политические гангстеры прикидываются благодетелями человечества, свобода стала крикливым лозунгом властолюбцев. Фальшивые деньги! Фальшивая духовная монета! Лживая пропаганда! Кухонный макиавеллизм. Гордые идеалы в руках подонков. Откуда здесь взяться честности?..
— Равик, почему ночью все становится красочнее? Всё кажется каким-то лёгким, доступным, а недоступное заменяешь мечтой. Почему?
—Только мечта помогает нам примириться с действительностью.Девушка посмотрела на него, потом в окно — на серый пасмурный день — и снова на него.
— Плохая погода, — сказала он.
— Нет, — ответила она. — Для меня хорошая.
— Почему?
— Потому что не надо выходить на улицу.285812,8K
Аноним27 апреля 2009 г.Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты в прошлом любил.
1582123,6K
Аноним14 мая 2009 г.Что может дать один человек другому, кроме капли тепла? И что может быть больше этого?
66550,8K
Подборки с этой книгой
Моя домашняя библиотека
- 964 книги
Наша библиотека
- 687 книг
Моя библиотека
- 93 книги
Книжная полка
- 37 книг
Эрих Мария Ремарк
- 8 книг
Другие издания
