Возлюби ближнего своего. Триумфальная арка

Там, где он проповедовал любовь цветам и птицам, теперь маршируют колонны горлопанов в мундирах, которые вконец одурели от мании величия, собственного пустозвонства и ненависти непонятно к кому.

Любовь, подумал он.

И это тоже любовь. Таинство, древнее как мир. Она не только озаряет радутой серое небо будничности, она даже распоследнюю погань способна романти-ческим ореолом украсить; она и чудо, она и издев-ка бытия.

Вечно они выставляют перед тобой своего рода ширму - начальника, над которым висит другой начальник, предписания, директивы, приказы, распоряжения, служебный долг, а пуще всех самое страшное чудовище - многоголовая гидра морали. Суровая необходимость, неумолимая логика жизни, ответственность - да мало ли найдется ширм чтобы отгородиться от проявлений элементарной человечности.

Мы спим слишком много в комнатах. Превращаемся в мебель. Каменные громады домов переломили нам спинной хребет. Чем мы стали? Ходячей мебелью - диванами, туалетными столиками, сейфами, арендными договорами, получателями жалования, кухонными горшками и ватерклозетами.
Правильно, мы стали ходячими рупорами идей, военными заводами, приютами для слепых и сумасшедшими домами.

Всё равно не доставлю тебе такого удовольствия. Умру во сне от разрыва сердца. Делаю для этого всё от меня зависящее.

Самое большое одиночество — это не одиночество вдали от людей, а одиночество среди них