
Эксклюзивная классика
that_laowai
- 1 386 книг

Ваша оценка
Ваша оценка
Лем невероятно избыточен. В деталях, в описаниях устройств, в тонком психологизме слишком добропорядочного Пиркса. Его точно нельзя записать в категорию тех писателей, над которыми подтрунивали Стругацкие в сказке Понедельник начинается в субботу :
Однако удивительным образом это сверхконцентрация на подробностях не снижает темпа повествования, а просто придает ему глубину, насыщенность, какую-то достоверность.
И каким же мастером технотриллера предстает Лем в «Рассказах о пилоте Пирксе» (и в моем любимом Непобедимом )! Тут проблема взаимодействия человека и техники доведена до какого-то непреодолимого совершенства. Пятнышки в катодных трубках, пробитый контур, который дает зеленого мотылька, старый ремонтный робот, ИИ, пытающийся преодолеть себя, космические аварии. И человек. В первую очередь человек интересует Лема.
Пиркс так поменялся с 1959 по 1971! В первом, восхитительном рассказе «Испытание» (не он ли послужил вдохновением для Пелевина с его Омон Ра ?) он совсем еще юнец. А в «Охоте» он уже совсем другой, рефлексирующий. Эволюция Пиркса вызвала у меня сплошь польские кинематографические аллюзии. Посмотрите «Загадочного пассажира» (1959) Ежи Кавалеровича и «Защитные цвета» (1976) Кшиштофа Занусси – и взросление Пиркса станет наглядным.
Люди у Лема колючие, колкие, психологическая совместимость средняя. Русские довольно штамповые, только сейчас этот штамп не в чести – наши выше Пиркса на голову, шумные, бодрые, обгоняют в техническом прогрессе лет на пять, героические поступки совершают спокойно и деловито. Англичане, которых удивительно много, то давят авторитетом на канадцев, то разрабатывают крупных роботов, аналогичных американским. Вероятно, во время написания рассказов английская техника еще котировалась. В «Рассказе Пиркса» при желании можно обнаружить зачатки киберпанка - марихуана на борту космического корабля и метисы создают колорит, вполне схожий с жизнью орбитальных станций из трилогии «Киберпространство».
Сначала мир Пиркса (живущего в неназванной капстране, и это не Франция, не Германия, не Голландия, так как эти языки для него неродные) похож на поздние 1950-е. Хроника перед показом кинофильма, монеты, бумажные книги. Потом детали стираются, остается только космос (даже дальний, за пределами Солнечной системы, в «Несчастном случае»), и куда там «Гравитации» до холода и пустоты «Патруля»?
Я не люблю безапелляционных оценок, но цикл о Пирксе близок к идеалу космической фантастики.

Это не такой уж большой роман (больше на повесть похож), написанный автором в середине 50-х, в какой-то момент дошел до места, где можно было легко свернуть с как бы детектива (это точно не фантастика) в мистику или в ужасы, но не таков Лем, - он выбрал значительно более изощренный, философский и, в какой-то степени, издевательский путь раскрытия сюжета. Мастерски переложив финальные оценки на плечи читателя, предлагая несколько возможных вариантов ответа. Каждый из которых, впрочем, четко до конца за себя не отвечает))
История подошла бы для одной серии какого-нибудь сериала про неординарного следователя, со своими особыми тараканами в голове. Обычно именно такие берутся за самые странные дела (кто как не странные понимают странные дела)), где напрашиваются нелогичные, а подчас даже нереальные варианты решения дела.
В окрестностях недалеко от Лондона из моргов... пропадают трупы. Загадочно, без свидетелей и явных улик. Началось все с сообщений о том, что... умершие по ночам двигаются, меняют свое положение. Это еще могло сойти за дурную шутку. Но когда мертвецы стали исчезать, никому об этом не сообщив, и не оставив записки или каких-либо намеков, куда, как и почему они ушли, - дело приобрело неразрешимую проблему.
К следствию также привлекли ученого, у которого на счет пропаж имелась собственная, весьма оригинальная гипотеза. Он к ней умудрился даже присовокупить статистику по раковым заболеваниям... Наш оригинал-следователь склонялся, естественно, к максимально естественному итогу своих трудов - подозреваемому во плоти. И нет ничего удивительного, что он заподозрил и самого ученого. Что из этого вышло, спойлерить не буду.
Как и почти в любой книги Лема, очень много интеллектуальных споров и рассуждений. Даже наш следователь, выглядящий иногда растерянным и туповатым, изредка выдает мощнейшие умозаключительные опусы. Что уж говорить об ученом, не многим уступающим своему коллеге по расследованию. Главный инспектор и тот бывает выдает любопытные мессенджи.
В общем, как я уже и отмечал выше, когда доходит до момента, где, наверное, любой другой писатель завернул бы в знакомые рамки параллельного с детективом жанра и вполне выдал бы зажигательный финал, Лем углубляется во всевозможные интеллектуальные прения, подходя к проблеме с совершенно разных сторон. Каждая из этих линий могла бы стать финишной прямой.
Лем есть Лем, даже в его не самых известных, популярных и удавшихся произведениях. Он любит поговорить с читателем на серьезные темы, будь для этого исходной точкой хоть те же самые исчезающие трупы из моргов. И к концу книги понимаешь, что они здесь далеко не самые важные персонажи. Они как бы приглашение к дискуссии на более возвышенные вещи...

Короче, недавно у меня был приступ - хотелось употребить в речи словосочетание: грохот тазов. И когда я вплела этот дикий образ в интернет-беседу, меня попустило. Вот и сейчас я хочу сказать про «Рассказы о пилоте Пирксе» - космическая кантата, но тут я могу сесть в лужу, потому как в теории музыки я не в зуб ногой. Ну и ладно, не в первой.
Вообще, «Рассказы» (как и «Солярис», насколько я помню) вызывают у меня такое же мучительное чувство, как при прослушивании классической музыке: хаос мыслей и чувств и строгая, построенная на неведомых законах гармония. Такой же вышел у Лема космос: хаос камней, поверхностей, изломы теней на Луне и Марсе, и строгие законы гравитации, по которым плывут по своим орбитам небесные тела.
А главный герой? В первом рассказе пилот Пиркс – щенок, неуклюжий и забавный, в последнем – космический не волк даже, а волкодав. Сначала ты дико ржешь над любовными играми мух, а потом, без передышки, попадаешь в ванну, где человек перестает чувствовать своё тело (всё для этого: маска на лицо, соляной раствор, температура воды строго индивидуальна) и читаешь про распад личности. Что это? Описание эксперимента? Эксперимент над читателем с достаточным уровнем эмпатии? Жутко, но оторваться невозможно.
И вообще я готова поспорить, что это детектив. Как по мне – это учебник этики с начисто выдранным разделом ответов. Вопросы, вопросы, вопросы, мухами жужжат в твоём чане. И не важно, что это про искусственный интеллект и про роботов, всё равно человек остаётся перед выбором, тяжелым, невыносимым, горьким, обдирающим сердце.
Вообще, я оказалась в странной ситуации: в начале книжке Пирксу двадцать лет, в конце – сорокет, а я - точно посерёдке: с памятью о былом веселье и страхом перед надвигающимся, которое так красочно, так сочно описал Лем, чтоб его за леву ляжку. И Пиркс мне нравится. Его путь: предательство, предательство, альпинизм, предательство. Молодца. Большинство из нас на альпинизм не отвлекаются – некогда. На самом деле, мне сложно о нем написать – слишком живой и вызывает такие же неоднозначные чувства: от ненависти до головокружительного восхищения.
Как итог: Лема читать. Но жутко мне это. Солярис читала в больнице, на Пирксе заболела. Может, мне это, как бы намекают, что неча со свиным-то рылом в калашный ряд? Не знаю, не знаю.

Вот этого Пиркс и не знал. Вернее, раньше знал, но забыл. Вызубренные когда-то сведения он донес до порога экзаменационного зала, как жонглер несет на голове целую пирамиду из самых невероятных предметов, но теперь-то экзамен остался позади…

«Трансгалактик» гарантирует: никаких автоматов, интимность, деликатность, искренняя человеческая благожелательность, весь обслуживающий персонал живой.

Он так ничего и не придумал, а вдобавок из-за усиленных размышлений молчал как рыба; в голове его царила пустота, отличавшаяся от космической лишь тем, что была пронизана отчаянным напряжением.












Другие издания


