Насекомое

Я просто не хочу, чтобы мне вешали лапшу на уши, но, постоянно притворяясь, что ни о чем не догадываюсь, я становлюсь сообщницей обмана, а сердце в моей груди знает, что я его предала, и выходит из себя.

Никто не понимает, что при матери, перенесшей десять операций за десять лет, я заболела пустотой и сиротством, я пока не могу точно определить природу этой болезни, но она есть, не хватало еще, чтобы и ее у меня отняли и отдали маме.

Я разрыдалась. Если бы мамы со мной не было, кто сказал бы мне обо всем так просто? Ей я могу поверить, когда она говорит, что умрет. Ей, а не тем врачам, которые пообещали ее спасти. Мы садимся на скамейку. Я надеваю свои меховые сапоги, свитер и куртку. Грядущая зима будет суровой, у меня еще есть время накопить ее тепло про запас. Я сжимаю ледяную руку, которую она засунула мне в карман. Вперед. Вот мы и дома, почти дома, дом наш, как сердце на конце артерии, первый слева.