Nothing to Be Frightened of

Я дожил до взрослых лет в бездумной уверенности, что для жизни понимание человеческой биологии не важнее, чем понимание устройства автомобиля для его вождения. Если что-то пойдет не так, всегда же есть больницы и станции техобслуживания.

даже алмазы, это воплощение твердости инепроницаемости, на поверку оказались рыхлыми и дырявыми. Тем не менее,поскольку люди – не нейтрино и пытаться пройти сквозь камень было бы совершеннобессмысленно, мозг сообщает нам, что камень – твердый. Для наших целей и всоответствии с нашими представлениями он и есть твердый. Это не то чтобысовершенно верно, зато это полезное и применимое знание.

«ужас в том, что знаешь: это обязательно случится». Предпочитая неведенье, мой брат в кои-то веки похож на отца больше, чем я.

В наши дни метафора Камю устарела (и не только потому, что спорт стал сферой все возрастающей нечестности и бесчестья).

жизнь бессмысленна – хотя слово «абсурдна» подошлобы лучше, более полно характеризуя наше одиночество как существ «без конкретныхповодов для существования».

Мы можем допустить, что Смерть, как и Бог, способна время отвремени проявлять специфическое чувство юмора, тем не менее путать ихсовершенно не нужно. Самое важное различие остается прежним: Бог, может, иумер, зато смерть еще как жива.

Мы делаем это, чтобы сказать: я тоже былздесь.

Писатель может рассчитывать на еще одно поколениечитателей – два-три, если повезет, – и ему кажется, что он презрел смерть;тогда как это не более чем царапина на стене камеры смертников.

Литература сегодня отстаёт от того, на что способна действительность.

Сцена эта пронзала мне сердце (и мозг), и вынести её можно было, лишь воспринимая как чёрную комедию.