Infinite Jest

Это книга-вызов. Это книга – боль. Если хочется чтения для развлечения – точно стоит пройти мимо. Но если рискнуть на путешествие через огромное количество страниц не самого простого текста, то читателя будут ждать как драматургически-блестящие сцены, так и эмоционально-неприятные эпизоды (вторых, определенно, больше); как фрагменты, которые ты просто «проглатываешь», следуя за сюжетом, так и части, через которые придется просто «продираться» (подозреваю, что для каждого читателя они индивидуальны). Для подобных сложных кусков нашла определение у автора – цитирую: «лексическое изнасилование» – и да, временами это прямо оно.

О стиле стоит сказать отдельно. Это тот случай, когда , с одной стороны, восхищаешься, отдавая должное лингвистическим экзерсисам. Автор играет с нами, трансформируя стиль в зависимости от того, какой персонаж в данный момент является фигурой, а какие уходят в фон. В текст даже специально вписаны речевые ошибки. С другой стороны, текст перегружен специальной терминологией. Если честно, я не представляю, как читают эту книгу люди, далекие от медицины – тут практически в каждом предложении не просто медицинские термины, но и медицинский сленг, русская транслитерация латинских терминов, фармокологический лексикон, достаточно узкая психиатрическая и токсикологическая терминология. Мне повезло – у меня был бонус в виде медицинского и психологического образования. Поэтому мне не пришлось гуглить через слово, текст был достаточно понятным, ничего не мешало его цельному восприятию. В противном случае, не уверена, что смогла бы осилить это произведение.

Кроме того, такая терминологическая перегруженность, в моем случае, не позволила книге вызвать достаточно сильный эмоциональный отклик на прочитанное. Хотя, возможно, оно и к лучшему – так как многие проблемы, вокруг которых строится сюжет, являются для меня триггерными темами, мне бы пришлось потом долго восстанавливать свое душевное равновесие.

Если бы я попробовала описать «Бесконечную шутку» одним словом, то это бы было слово «вычурность». В ней вычурны герои, сюжет, стиль, структура, лексика – от первой до последней строчки. Пожалуй, впервые я встретила книгу, которая была бы ни на что, читанное мною до этого времени, не похожа.

Возможно, я не оценила всю глубину авторского замысла, но на меня книга сильного впечатления не произвела, более того, оставила неприятный осадок. По этой причине я бы не стала ее перечитывать или рекомендовать кому-либо. Но, читая ее, я получила достаточно интересный, абсолютно новый для себя  читательский опыт.

Огромный, абсолютно американский, роман (1996), содержащий большое количество германской культурной эстетики. Видный представитель национальной прозы, который займет свое место в алькове классики, поскольку будет узнаваем содержательно и понятийно. Множество отсылок к другим книгам, классике философии и романистики. Узнаваемы оммажи к «Миссис Дэллоуэй» (1925) В. Вулф, «Над пропастью во ржи» (1951) Дж. Сэлинджер, «Реквием по мечте» (1978) Х. Селби (младший), «Американский психопат» (1991) Б. И. Эллис, «Бойцовский клуб» (1996) Ч. Паланик, в то время как темы депрессии и одиночества, богооставленности изложены со знанием работ А. Шопенгауэра.

Книга преисполнена разных приемов изложения, в основе которых поток сознания избыточность текстуального описания, до степени утраты смысла, как это было в «Моби Дик» (1851) Г. Мелвилл. Хотя это отвечает принципам постмодернизма и метапрозы, где усложнение текста есть само очарование, вместе с тем, создается впечатление, что повествователь давно пребывает в прелести, а потому центральную линию истории нужно вымывать, словно золото из речного песка, будучи при этом в голове безумца демонстрирующего гениальность.

Метафорический путь ГГ представлен как блуждание в городских джунглях, среди событий и людей, национального мышления, восприятия, детально описываемого быта, системности жизни отдельных категорий населения полной пагубных пристрастий, что во многом напоминает «Дон Кихот» (1615) М. де Сервантес Сааведра и «Отверженные» (1862) В. Гюго, каждый из которых монумент романтизма пристрастный к избыточному тексту.

При чтении книги ощущаются условные, простые и возвратные движения, ретроспектива и панорама реальности изложены по аналогии с игрой в теннис, либо самоудовлетворением, что подчеркивает замкнутость ГГ на свой внутренний мир, и демонстрирует идею «Града на холме». Неожиданностью стало использование принципов сказки, где три брата выступают гранями бытия и борьбы, как зримой, так и общеинтеллектуальной, что схоже с интерпретацией Ф. М. Достоевского в «Братья Карамазовы» (1880), но с оглядкой на князя Мышкина (1869).

Д. Ф. Уоллес, как гражданин своей страны, не смог обойти темы избранности американской нации в стиле Фр. Ницше, но увидеть это можно не в тексте, а используемых автором литературных приемах, что хотя и усложняет язык общения с читателем, но не исключает диалога на ином уровне, поскольку: «Вечность - это всего-навсего мгновенье, которого как раз и хватает на шутку» Г. Гессе «Степной волк» (1927).

Относительно "Бесконечной шутки" у меня только один вопрос: зачем?

Зачем я это читал? Зачем он это писал? Что это вообще? Это имеет ценность? Это значимо? Это интересно? Это осмысленно? Не уверен.

Понимаете, я считываю аллюзию, в которой бейсбол, культовая в американской среде игра, заменена на теннис со всеми вытекающими. И, наверное, американцу это читать забавно - у него подтекст, бейсбольные карточки, сын играет с трёх лет и девки с пипидастрами пляшут. А мне тут, в России, на это реально плевать. У меня тут лапта и городки.

Понимаете, я считываю стёб над квебекскими сепаратистами, которые все смешные и беспомощные, хотя строят из себя опасных, у них там 25% парламента за отделение. А тут они безногие все и страшные, с автоматами под пледами, потому что через поезда прыгали, и всем им ноги поотрезало. И женаты они на бабах без черепов. Но здесь, в России, на это плевать. У нас тут свои крымнаши и абхазии, свои политические проблемы, мне до Квебека, как до Альфы Центавра.

Понимаете, я считываю стёб над спецслужбами в лице агента, который огромный волосатый мужик с сиськами и на каблуках. Просто это не смешно и неинтересно.

Я даже считываю аллюзии на другие книги. И на "Заводной апельсин" с его samizdat, и на битников с подробным перечислением принимаемых веществ, и "Моби Дик" там где-то промелькнул, уж фиг вспомнишь где.

Но сравнивать это с Джойсом - увольте. "Улисс" - интересный. В нём безумная внутренняя динамика, весь этот путь по Дублину, вся эта смена темпоритма и языка, и цель, вот это вот "Jo me so he could feel my breasts all perfume yes and his heart was going like mad and yes I said yes I will Yes".

А "Бесконечная шутка", как правильно говорит нам "Википедия", выделется только своими размерами. Внутри этих размеров - монотонное словоизлияние, как будто трамвайного бубнильщика остановок заело на "ишеклэр ябыла, килесе тукталыш", и так по кругу. Я закрыл книгу в недоумении. Я ничего не узнал ни о персонажах, ни о сюжете, ни о чём. Я просто прочёл большой-большой текст, качественно мимикрировавший под разумный.

Профессорский сын, многообещающий теннисист, белая кость, голубая кровь, creme de la creme. Молодой симпатичный профессор философии и языка, эрудит, энциклопедист, человек с потрясающей памятью, мистер Обаяние, признанный интеллектуал. Писатель, в тридцать шесть лет обретший статус культового и положивший начало целому направлению "новой искренности" в англоязычной литературе.

Алкоголик, наркоман, суицидник и пациент психиатрических клиник, подвергался агрессивным методам лечения и заработал серьезные проблемы с краткосрочной памятью. Мизогин, известный грубостью в отношении женщин и многими беспорядочными связями, в том числе со своими студентками. Повесился в гараже, не дожив до сорока семи. Один человек. Биполярное расстройство.

Кто-то сейчас скажет: Ну и на-фига мне эта "Бесконечная шутка", начну читать, еще сам таким стану". Это не передается ни воздушно-капельным путем, ни, тем более, через маленьких черных букашек на белом листе. Вернее, как раз передается, но не психическое расстройство, а возможность пережить-прочувствовать то же, что другой человек, которому невыносимо больно жить. Еще лучше, зачем мне чужая боль? А вот аккурат за тем, миленький, чтобы ценить собственную жизнь, которая не перманентное страдание. Разумный эгоизм: найди, кому хуже, чтобы осознать, как тебе повезло.

Да нет никакого биполярного расстройства, и предрасположенности к различным формам химической зависимости нет. С жиру ваши мажоры бесятся, сочиняют себе проблем с зависимостью. Ну, дай вам бог на своем опыте не испытать, каково оно. Хотя да, немалая доля истины в том есть. Каковы бы ни были причины для первого глотка, затяжки, дорожки - решение начать ты принимаешь сам. Продолжается все уже без твоего участия. А приняв решение прекратить, с ужасом понимаешь, что не получается.

"Бесконечная шутка" самое масштабное, скрупулезно точное, болезненно подробное исследование аддикций, с каким я встречалась в литературе (а встречалась со многими). И вывод, к какому приходим вместе с автором по этой условно вычленяемой части романа: лучше не начинай, но если случилось связаться - осознай себя зависимым на всю оставшуюся жизнь и не прикасайся больше ни-ког-да. Другие могут употреблять понемногу и от случая к случаю, твое единственное спасение в воздержании.

Я сказала "условно вычленяемая", на самом деле, взяв труд прочесть этот фолиант (немалый, и труд, и фолиант), довольно четко выделяешь скрепленные, на первый взгляд хаотично, но по зрелом размышлении единственно возможным способом, основные линии. Фамильный роман, где бесконечные метания мужчин семьи с говорящим именем Инканденца (раскаленный) прихотливо уравновешивается внешней бесстрастностью единственной женщины, нашедшей призвание в благотворительной помощи наркозависимым.

Отец талантливый ученый, а после кинематографист, сделавший венцом карьеры полумифическую "Бесконечную шутку" видеоролик (картридж в терминологии романа) со смертельным воздействием на зрителя. Алкоголик, заместивший виски химическую зависимость, не умел общаться со своими нормальными детьми без посредничества маман, и нашел страшную кончину от кухонного прибора - брр. Старший сын Орин: лжец-виртуоз, умница, циник, бабник, чьи эксперименты с веществами закончились аккурат после пубертата. Спортсмен, безболезненно переключившийся с большого тенниса на футбол; сын, без особых внутренних терзаний уступивший любимую девушку отцу и предавший любимца матери чудовищной смерти (не по злобе, а так, от пофигизма). И все ему как с гуся вода.

Средний сын Марио инвалид, умственно и физически неполноценный. Однако воспитан мудрой матерью в любящем лоне семьи со всей возможной заботой. Чтобы ни в коем случае не почувствовал себя ущербным. Хэл, младший сын, весомая заявка на звезду профессионального тенниса уже в своей возрастной группе, вундеркинд с энциклопедическими научными интересами, наркозависим от генно-модифицированной марихуаны (никого не напоминает?). В семье Инканденца, как в мозаичной фасетке паучьего глаза отражаются прочие семьи романа: совершенные,несовершенные, чудовищные - все несчастливые. И нет, семья не может быть в современном мире ни гарантом, ни панацеей. Таков, по крайней мере, мой вывод из этой части повествования.

Третья основная тема - производственный роман, не-а, никакое не мертворожденное дитя соцреализма. Говорила и буду говорить: книга, не рассказывающая о людях, которые делают дело - пустышка. Так вот, эти самые мальчики мажоры, о которых вы так пренебрежительно отозвались в начале, поглядите-ка, как они пашут. Шахтер в забое, пожалуй что, полегче трудится. И травматизм у него большей частью ниже, Хотя, что касается жизненных перспектив, тут конечно. И что за перспективы?

Один из выпуска может стать звездой, остальным светит тренерство при лучшем раскладе. А жилы рвут все, и чудовищный прессинг испытывают, и этапы мотивационной психологической ломки проходят. Роман Уоллеса как книга о спорте - это четкое определение современной системы профессионального спорта как калечащей психику и физическое тело адепта. Никакого "О спорт, ты мир!" Скорее уж: "ты боль".

Нет смысла распутывать распутывать туго заплетенный клубок из футурологии, политической сатиры, неутешительных экологических, экономических и геополитических прогнозов, который можно обозначить следующей основной темой. Чего стоит Союз Взаимозависимости - альянс Штатов, Канады и Мексики с орлом в сомбреро и с кленовым листом в лапе на гербе. А год Впитывающего белья для взрослых Депенд (снова зависимость, имеющий глаза, видит) вместо календарного две тысячи невесть какого-то. А стада жутких диких хомяков на месте бывшего штата Мэн. А канадский сепаратист колясочник Марат, говорящий и мыслящий на американерском - ах, что за суржик, над вымыслом слезами обольюсь.

Нельзя не сказать о переводе этого тиранозавра среди романов (тыща триста страниц, хотя Литрес говприт о двух тысячах, но это они, кажется, загнули). Алексей Поляринов и Сергей Карпов сотворили чудо. Это не просто хорошо звучит на русском, но великолепно, на всем протяжении, без скидок на монструозный объем. Стилистическое разнообразие голосов книги четко опознается уже с первой трети, приводя на память "Радугу тяготения". Могу ошибаться, но кажется, здесь широко использовали переводческие решения Максима Немцова, найденные им в работе с Пинчоном. И такая преемственность прекрасна, Уоллес не скрывал благоговейно трепетного отношения к писателю. Роскошная книга, отменный перевод.

Не мое... Никак не умаляю возможных достоинств. В какой-то иной этап моей жизни (при наличии огромной кучи свободного времени), может быть я и прониклась бы ею.
Но сейчас лично мне даже слушать это было очень сложно, настолько тут запутанный и витиеватый текст. Такое ощущение, что там где я вижу 2-3 слова, автор видит 2-3 десятка сложносочиненных предложений. При этом особой красочности в этой витиеватости нет, просто нагромождение сравнений. Порой весьма несуразных.
Да и само содержание книги для меня слишком отталкивающее. При этом ожидания у меня были довольно приземленные. Но даже в этом случае тут слишком много - и наркомания, и педофилия, и насилие, и самая грязная политика... От всего этого на меня накатывает весьма депрессивное состояние, слишком уж тут все пессимистично.
К тому же она настолько бесконечна, что ее можно назвать инструкцией для бесконечного блуждания в бесконечном море бесконечных психических и моральных расстройств, приправленных бесконечным наркотическим бредом из бесконечного количества словесных конструкций, которые не имеют ни начала ни конца, как и сам сюжет бесконечной истории.

Несмотря на то, что уже несколько лет оригинальная английская версия "Бесконечной шутки" стоит у меня на полке, я ждала выхода русского перевода. Эта махина на английском казалась мне недосягаемой, вещью, которую прочтет лучшая версия меня. Сейчас же, меньше чем за месяц без напряжения прочитав русский перевод "Бесконечной шутки", я могу сказать, что главная сложность текста состоит в искажении письменной речи героев в устную. Этот прием удивительно работает с характеристикой героев, которым уже практически не требуется повествовательного описания, сама речь говорит о них много больше, чем классические представления и введения персонажей. Можно уловить целый спектр разных голосов: речь героев, (например) зацикленных на филологических штудиях и литературном языке будет соответствовать правилам языка, речь (например) бандюганов всячески нераспознаваема и отражает образовательное неблагополучие и лингвистическую неразборчивость персонажа. В принципе, на тексте это выражается транслитерацией с устной речи, которую нужно уметь считывать. Отсюда вытекает мое углубленное преклонение перед переводчиками и перед самоотдачей и жаром, с которым они расправлялись с этой и другими задачами по ходу всего текста.

В этой рецензии мне важно отметить моменты, за которые я полюбила эту книгу. Через их описание я не хочу мотивировать кого-то ее читать или советовать ее. Я лишь хочу выразить свое удивление перед текстом. И такого рода цель поможет мне обойтись без сюжетных спойлеров.

Конечно, наиболее ценным для меня является то, как Уоллес пишет. Я просто в восторге от ювелирной драматургии многих глав. Далеко не всех (тем более, что порядок глав можно было бы, скорее, описать словом "россыпь", чем словом "структура"), но многих; встречающихся ровно с той частотой, чтобы переживать трясину глав, преследующих другую цель - прозябание, обман читательских ожиданий, копание палкой в трупе повседневности (абсолютно, кстати, линчевские приемы, служащие к нему великолепным референсом). Такие главы - своего рода куча пазлов с неоформленными краями, к которым вспышками находятся ключи, придающие им смысл. Но некоторые главы (те, для меня особенные) становятся золотыми пазлами, филигранно выстроенными и лично меня доводящими просто до иступленного восторга и выражающими исключительность автора. Конечно, это главы, подобные первой (которую я прочитала задолго до перевода и именно она стала крючком, на который я попалась). Драматургия этих глав основана не столько на сюжете, сколько на качании маятника от монотонности до катарсических подъемов через просто удивительную искренность. И помечала закладками я вовсе не новых персонажей, а эти, дорогие мне, сцены.

Уоллес очень круто играет с читателем. На протяжении первых сотен страниц я пыталась понять хронологическую структуру сюжета (которая дана довольно оригинальным образом) и вычленяла последовательность событий, намечала себе календарь вселенной Уоллеса. И вот, как только из всех подсказок и временных отсылок я собрала эту хронологию, поняла, что за чем следует и почувствовала себя раскусившей хотя бы этот момент (что в начале книги довольно важно), я врезаюсь в готовенькую сияющую хронологию местного календаря, лыбящуюся мне посреди текста ни с того, ни с сего. И в этом весь текст. Тонкость до призрачности уоллевского юмора просто влюбляет в себя. Сюжет здесь подается всегда не напрямую - из рандомных диалогов, документов, слизанных рефератов. Многие писали о том, что первые сотни страниц - это просто разрозненные отрывки: так и есть, но при этом ты еще и наивен в начале настолько, что не знаешь, чему верить в происходящем, воспринимаешь события на одной онтологической плоскости - что история Хэла, что история какого-то наркомана, что история атташе по медицине. Но обнаруживая по сноске список режиссерских работ Инканденцы ты начинаешь что-то подозревать... Для меня - что-то абсолютно важное. Жизнь - это совокупность информации. Этот текст - тоже совокупность информации. Сколь сложно говорить о категории реальности в применении к жизни, столь сложно говорить о ней и в тексте. И Уоллес это очень хорошо понимает.

Великолепно это лавирование между искрящимся юмором и непролазной тоской, абсурдностью и искренностью, постмодернистской игрой формами и развенчиванием этой игры. Да, эта книжка - "о чем", о чем Уоллес пишет. Честно, я ожидала постмодернистской пустоты и отсутствия сюжета (или отсутствия разгадки сюжета), но намерение автора обратно. То, "о чем", просто поражает меня своей близостью. Хотя, казалось бы, насколько неактуально звучит для 18-го года (по-крайней мере моего) вся история с наркотиками и алкоголем, занимающая добрую половину книги, (возможно кто-то со мной согласится) будто оставшаяся в 90-х. Конечно, лейтмотивом всего повествования является тема Развлечения, вернее того, как мы не можем с ним справиться и какой засасывающей черной дырой для нас оно является, центральный для сюжета фильм недвусмысленно его символизирует. "Бесконечная шутка" - это не американская пастораль, вернее не только американская. Можно, конечно, говорить о критике капитализма (не за даром тут и, собственно, samizdat, и квебекские сепаратисты). Но, скорее, это ода пресыщенности, ода мирной жизни, в которой ничего не мешает эпикуровскому счастью в удовольствиях, которые и становятся удушающей и истребляющей живое рутиной. Спорной и вдохновляющей является уоллесовская утопия о развитии медиа. Ровно настолько, насколько он с ней ошибся, он будущее угадал. Интересно, что Уоллес решил уйти как раз перед новой эрой - Интернета, ютуба, соцсетей, но так ли многим отличается его футурология от наступившего?

Еще раз спасибо переводчикам.

Это страшная книга! Это прекрасная книга! Это что-то совершенно невозможное, но при этом жутко реальное. То, что ты с огромным трудом преодолеваешь и то, что никак не отпускает. Книга, которую я усиленно дочитывала, считая страницы до конца. А после последних строк сразу перевернула все эти 1138 страниц на начало. Ведь начало этой книги – это практически её конец. Практически, потому, что конца у бесконечной шутки не бывает. Надо это принять и смириться. И как-то идти дальше. Что пока не выходит.

Все, кто слышал об этом романе, знают, что он очень сложный. И огромный. Все правда. НО! Как говорил Дон Гейтли в финале – каждая отдельная секунда – она переносима, терпима. Надо строить стены вокруг каждой главы, оставаться в ней, не забегая мозгом вперед. Быть в моменте, быть тут, здесь и сейчас. И тогда удовольствие от книги вы получите самого высшего порядка. Ну, конечно, если только вы любите такую литературу.

Для меня это очень четкие голоса двух моих любимых писателей и еще один знакомый, но пока не очень полюбившийся голос. Все, что происходит в школе – это Фрай. У него очень похожий юмор – сочетание очень большого, энциклопедического ума, сарказма и при этом трогательной детской наивности. Все блоки про школу для меня были будто продолжением/ответвлением "Моава...".

Части про АА и АН и все злоключения ребят, которые шли к "дому на полпути" – это, конечно, Паланик. И я бы раньше поставила сюда же Эллиса. Но после "Призраков" – только Чак. Потому, что именно для Паланика характерно такое отношение ко всем этим "сирым и убогим", когда даже при всех немыслимых ужасах, которые они творят, автор находит такие слова, что ты их принимаешь. В смысле принятия. И в смысле "близко к сердцу". Все эти полуживые наркоманы и алкоголики становятся живыми, интересными. За них переживаешь, как за близких людей. Кроме Ленца, конечно. Зверей трогать нельзя!

Ну и третий голос, который я бы не услышала раньше – это Пинчон. В беседах Стипли и Марата и вообще во всей описательной части романа. Такой "ад-треш-сотона", смесь шпионского романа и утопии, все было в "V" и наверняка есть в других романах Пинчона, пока мною не прочитанных. И эти части для меня были самыми сложными и наименее интересными. Хотя именно в них проявилось такое видение будущего Уоллеса, что становилось страшно. Администрация президента США в защитных масках, засилие нетфликсов, инстаграм, экологический эгоизм. Да там каждый блок про существующий миропорядок романа вызывал сначала хохот, потому, что это очень тонкие саркастические попадания. А потом ужас. Потому, что – "Мы тут живем!!! ААААаАаААа!!!" Может, не стоило читать "Шутку" во время пандемии и изоляции?

А теперь моя боль. Финал! Знаете, после того, как я перевернула последнюю страницу, а потом вернулась в начало и поняла закольцованность этого романа, мне захотелось в какую-нибудь группу читателей – АЧБН, есть ли такие? Потому, что такие переживания, мне кажется, нельзя оставлять в себе. Этот роман вымотал меня, выжал и выскреб. Оставил пустоту и мысли-мысли-мысли. Доставил грандиозное удовольствие и почти вогнал в депрессию. Если Уоллес хотел заставить читателя почувствовать все стадии наркозависимости – у него получилось. Сейчас самая что ни на есть Отмена. Я понимаю, почему Уоллес так сделал. Но просто не могу смириться с тем, что все эти уже близкие мне люди зависли в самой интересной точке. Спасся ли Орин? Вышло ли что-то у ван Дайн и Дона? Где Пемулис? Так много вопросов и почти нет ответов! Мне на самом деле хочется плакать от этого бессилия и незнания. И очень обидно. Самое то состояние, чтобы поговорить в группе поддержки, а?

«Бестолковая штука», ой, «Бесконечная шутка» — самый известный текст Дэвида Фостера Уоллеса, псевдоинтеллектуального детины, взращённого на ТВ-шоу и «сникерсах» — единственном, что автор удосужился впитать из багажа в действительности многогранной американской культуры.

Большая синяя книга скучна и однообразна, ибо её создателя занимают лишь две темы: наркота и теннис. Составы, рецепты, способы ширки, разновидности, глюки — буквально кровеносная система «Бесконечной шутки», а состряпано всё так уныло, что сам автор с некоторой даже гордостью признавался: вычитывая рукопись, «гений» спасался просмотром «Бетховена» на видаке. Святая сенбернарщина помогла бедолаге осилить собственную писанину, возрадуемся же, трёхкратное гав-гав.

Сия книга в зародыше получила успех: СМИ разогревали публику как на рок-концерте, суля: вот-вот на сцену выкатит новый «Улисс», «Радуга тяготения», ну, во всяком случае, не хуже. Оболваненные обыватели отозвались как утки на манок, следили за интервью, ждали чуда, архангела с мечом в одной руке, а в другой у него — 2 кг откровения, попахивающего типографской краской.

Но Уоллес не нёс миру волшебство, философию и искусство. Занимало болезного иное: культура потребления и раболепство перед фирмами. Текст плотно нашпигован названиями компаний, всякими брендами — коль печенье, то «Орио», если телевизор — то по нему реклама чего-нибудь и пр. Так и просится нечто вроде: «А спонсор этого абзаца «Тайд». Брр! Морозная свежесть!». Вот просто «дерево» — автор себе позволить может, а зубная паста без указания марки — окститесь, окаянные. TV так выдрессировало. Это уже мировоззрение, не лечится.

Так о чём же «Бесконечная шутка»? Ряд сквозных тем есть: жизнь теннисной академии, история нескольких бывших наркоалкозависимых и участь семьи главных героев, коих, на удивление, мало, учитывая объём романа. Можно даже выделить пару центральных. Первую половину — это Хэл, а во второй на себя тянет одеяло вставший на праведный путь Гейтли — положительный габаритный парень, явно представляющий в художественной реальности самого автора-молодца.

На фоне мелькает история фильмографии некого Самого — старшего Инканденцы, режиссёра, снявшего среди прочей мути несколько частей странной картины под названием «Бесконечная шутка». Идея в том, что любой мозг можно стимулировать, вызывая ощущение удовольствия. Если же дать несчастному существу рычаг для вызывания этих самых приятных переживаний, то оно доведёт себя до обоссанной и тощей гибели, круглые сутки, без сна, клацая на «Старт». Загадочная лента — один из таких вот стимуляторов. Короче, те же наркотики, но сбоку. Спектр тем, ясно, как в диалоге младенца с блендером. «Большой американский роман»… рехнулись?

Уоллес по-ослячи работоспособен. Биографы, конечно, в курсе, после или вместо работы он писал, но парень точно имел массу свободного времени, кое, увы, экономил на добросовестном подходе к сочинительству. Это тот редкий случай, когда слово «графомания» выглядит не простым отмахиванием от серьёзной непонятной работы, а действительно годится в качестве справедливого и меткого диагноза. Много и ни о чём: кто пукнул? чё там в Канаде? кому из героев нравится теннис? кому пенис... Что? Ооо! Тут подробнее…

Автор просто маниакально воспевает всякие свои фетиши, связанные с парнями. Что ни страница: безволосые ноги, бритые ляжки, красиво-грустный молодой мужчина-проститутка, оформленный в попу мальчик (да, снова грустный и красивый, а к чему изобретать что-то новое?), короткие шорты, голые теннисисты, выраженные ягодицы, зависшие у лица. А сколько трансвеститов! Переодеться в бабу — тут святое дело, а коль возникли красавицы в чулках, то вскоре выясняется, что они-то, цитируем: «пидары». Ещё бы. Женщин Уоллес изображать не умеет и в принципе их не любит. Жён бил, одну даже из едущей машины вытолкнул. Надо полагать, чтоб не мешала творческому человеку грезить о писюнах — коих, кстати, в тексте обилие.

Из прекрасного пола в прессованной флоре «Бесконечной шутки» затерялась лишь пара особей. Самая яркая и едва ли не единственная — Мадам Психоз, радиоведущая, вещающая про хрен знает что — зато пафосное. Довольно ленивый в плане стилистики Уоллес в эпизоде прямого эфира ну просто до жижи тужится как хочет, чтобы читателю понравилась эта особа. И далее, когда сия тётка возникает уже под реальным именем, автор с едва ли не карикатурным драматизмом рассказывает, какая ж она до усёру красивая, умная, изысканная, всеми желанная мэрисьюшка. Уж не ещё ли одно альтер эго Уоэллеса? Ведь хотя бы так, утайкой, на бездарных страницах бедолага может помечтать о мускулистых теннисистах, чей даже запах изо рта автор считает нужным описать. Ну да, не женщин же нюхать! Вот только идеальная героиня слишком искусственна, фальшива. Не зря в ходе глюков одного персонажа наркоманку сию наблюдают с мужским лицом. Так вскрывается пакостная правда, на кою косметическая маскировка провальной прозы не налезает. Был такой товарищ, посетивший мероприятие с актёрами порно. Вот этот фрукт признавался, будто не мог перестать думать о размерах инструментов своих любимых артистов, когда с ними говорил. Как же звали паршивца?.. Дэвид Фостер?.. Аяяяй. Не сиськи интересуют паразита, не сиськи.

Уместно вспомнить Пруста. Тоже ведь заглядывался на мужчин, но проза у него элегантная, а женщины — лучшие в литературе, влюбляют в себя.

«Бесконечная шутка» очень любит маскировать авторскую импотенцию за вымученными признаками интеллектуальности. Во-первых, это батарея редких в употреблении слов невпопад: «экспериализм, сепаратизм, реконфигурация». Ими персонажи бегло бросаются, точно профессора. А иной раз те же герои и «бэ» с «мэ» не свяжут. Какой там реализм — забудьте! Во-вторых, Уоллес обожает присватать к произвольному существительному прилагательное технического (материалы, свойства) характера. Такая вот заявка на эрудицию: люцитовые стены, лампы с разными там напылениями и пр. У этих деталей нет функций, за термином отсутствует какое-либо понимание значения написанного. Но кому есть дело? Звучит ведь серьёзно. Кажется, будто потнолобый «гений» и впрямь шарит в деталях.

Желаете действительно мощного, реалистичного и вдумчивого описания чего-либо — берите Пинчона.

Хотите действительно богатого словаря, где всё к месту, — читайте «Жизнь способ употребления» Ж. Перека: махина, рождённый действительно колоссальным интеллектом шедевр XX века, а не вымученный продукт чьих-то баклуш затурканных.

В хороших книгах нет лишнего, в этой нет нужного. Часто о «Бесконечной шутке» вспоминают как о произведении с тремя уровнями огромного количества сносок. Но это не ново. Сноски уже исчерпал Набоков в «Бледном огне». И там они — оправданная часть художественной реальности романа. А зачем они в книге Уоллеса? Первая причина — вставить мысли, кои бездарный щелкопёр, сев в лужу, не уловчился подвязать к основному тексту, а потому и присобачил прицепом. Второе основание, более существенное — просто попытка выпендриться.

Другой такой же выпендрёжник, чуть посолиднее, Марк Данилевский, хотя бы проложил сюжетный фундамент под такое интересное оформление. По сути, авторы одного калибра. Оба — не чета Набокову, Джойсу, Пинчону, Прусту, Барту, Переку, Павичу. И главная несправедливость — попытка запихнуть два эшелона в один ангар. Не гоже тарантасам храниться бок о бок со звёздолётами.

Что бы сделал с таким объёмом Барт или — перекрестимся — Борхес? Явно философское и литературное чудо. А Уоллес? Он предпочёл идти в ногу со временем, кое всё равно не догонит: писать об актуальном, а не о вечном. Реклама, картриджи, острые социальные проблемы. Кому будет нужна эта гнилая архаика через 20 лет? Разве что книжным некрофилам и только проснувшимся слоупокам.

Скудность содержания «Бесконечной шутки» наверняка интуитивно понятна и самому автору. Он робел ставить точки, поскольку понимал пустоту мысли в предложениях, а потому оптимистично юзал запятые, словно игрок за рулеткой, ожидая, что вот-вот выпадет что-то ценное — сейчас в текст проскользнёт, плюхнется золотая мысль, но нет: наркоманы, раздетые теннисисты.

А есть ли в романе хорошее? Ну да. Раз в год и палка стреляет! А уж когда страниц свыше тыщи, явно проскользнёт пара писательских удач. Очень хорош и трогателен эпизод про пожилую миссис Уэйт, дружившую с мальчиком. Интересна встреча Гейтли с призраком, да и вообще все глюки этого героя — относительно неплохой отрывок. В плане фраз тоже иногда бывают удачи: «водянисто-танцующий свет», «влажный мясистый глянец листьев каучуконоса», но эти редкости перечёркиваются однообразным стилем и штамповочным подходом к искусству. Каждое второе лицо здесь с брылями. Почему нет? А чё заморачиваться-то.

Русскому тексту идёт на пользу работа переводчиков: «едрён-батон», «обосраться говном» и прочее в том же духе обогащает лексику романа, но опечаток издательство не избежало. Хотя разве это беда, когда сама книга уже заведомо объективно провальна? Она беспомощна как представитель постмодернисткой литературы. Кто-то пытается спасти Уоллеса от конкуренции мастодонтов, причисляя его к метамодернизму. Ещё бы: ведь там автор будет один, уникальный, авторитетный, увильнувший от битвы с мастодонтами. Но новая искренность в литературе — чушь, за упоминание коей студенты провалились бы у Набокова. Да и Пруст на них, фигурально выражаясь, болезненно накашлял бы, как на Сент-Бёва. Какова ценность отношения автора к содержанию своей прозы? Пыль.

Технически слабая, стилистически сведённая к повторам фраз и ситуаций (мастерство Уоллеса не идёт далеко дальше), «Бесконечная шутка», сюжетно сводится к сборнику баек и анекдотов, скоммунизденных отовсюду. «Записки охотника за кирпичами», к слову, растиражированные ещё и Задорновым, — классический тому пример. А редкий юмор тут… курочка «Пердю» — ну супер?

Немогота Уоллеса что-то придумать хорошо иллюстрируется его попыткой дважды сыграть на описании сексуального насилия над детьми родителями. Тема, замученная ещё Стивеном Кингом, всем опостылевшая и нужная скорее на страницах криминальных сводок или в социальных ток шоу, но не в той литературе, где она бесполезна и несёт исключительно гостевую функцию.

Извращения — вообще конёк автора «Бесконечной шутки». Если кто-то о чём-то скажет «фу», то 90% — об этом уже написал Уоллес. Птичеблудие, например. Тут все герои со своими тараканами. Здоровых людей нет. Но самое мерзкое — попытка эпатировать читателя за счёт подробных эпизодов истязания животных: кошек, собак, мух. «Сматри, чё могу!»,— кичится «гений». Но правда в том, что перечислить все эти ужасы и нагромоздить способен каждый. Но кому нужно? Кого этим удивишь? И зачем?

А как смакует Уоллес недуги, медицину и депрессии — чувствуется, что тема для него родная, ныряй да плыви. Надо признать, наиболее глубокие мысли в книге высказаны как раз на тему неодолимой психологической тоски и о смерти, как наиболее очевидном выходе оттуда.

«Бесконечная шутка» — скучный, пустой, однородный роман, в коем ничего не происходит. 100 страниц здесь отличаются от 1000 только количеством. Автор растит предложения, но они остаются охолощёнными в плане смысла, зато преисполнены нарочито грязных подробностей. Эта книга попала в список выдающейся интеллектуальной прозы по недоразумению.

Эта книга значится в списках особо крутых книг наравне с Улиссом Джеймса Джойса и Радугой тяготения Томаса Пинчона. Улисс в прошлом году освоил. Вот и Бесконечную шутку осилил. В отличие от Улисса здесь не требуется бэкграунд с Одиссеем Гомера и прочими творениями Джойса. Хотя Дублинцы у меня быстро выветрились перед Улиссом, поэтому расслабился при чтении и забил на это. Здесь бэкграунда не требуется. Идея по книге - рассмотрение разного рода зависимостей и как с ними живётся. При этом не важно запрещённые ли вещества, развлекательный контент. Не хватило книжных наркоманов.

Героев тут масса. Даже сложно выделить кого-то одного. Наверное, центральными являются члены семейства Инканденца и их окружение.  Для текста свойственна смена стилистики языка в зависимости от персонажей, употребление мата у разных героев. Повествование может резко перекатываться от одного персонажа к другому.

Текст представляет очень грустную черную шутку над реальностью, где наркоманы, инвалиды, контентоголики и прочие зависимые люди то ли страдают, то ли наслаждаются. Какая-то метаутопия-метантиутопия. В общем-то какой-то новый оттенок антиутопии, характерный для метамодернизма.

Не буду оригинальной, предупреждая тех, кто предполагает читать книгу также, как мы читаем большинство книг - с удовольствием или в ожидании адреналинового всплеска, погружаясь в любимую атмосферу или готовясь к неожиданным поворотам сюжета - это книга совсем не такова. Если же вы готовы преодолевать препоны, которые ставит автор, начиная от затронутых тем и картин отнюдь не радостных, и заканчивая той болью, что мучила его самого в мире, который может вас уничтожить, то дерзайте. И да, прошу не удивляться моим ощущениям и мыслям, порой достаточно дерганым. Наверное, в соответствии с книгой...

Не так давно я читала из первых уст, что называется, от человека, который сам пережил (и возможно, не последний раз) депрессию. Тогда я с удивлением узнала, что депрессия - это не просто состояние, типа тоски или, например, ухода в себя, когда обижен на все и всех. Это - болезнь. Болезнь, которая лечится препаратами в сочетании с психологическими установками, тренингами и т.д. Процесс долгий, но достижимый. Но таковы стереотипы, что даже зная, что это, мы не вникаем, насколько это убийственно. В прямом смысле ...И вот девушка в психиатрической клинике. И что с ней происходит. Правда, тут не только сама депрессия, здесь кроется и употребление наркотиков. И это очень страшно не только рассказано, когда ты не просто понимаешь, что происходит с человеком, ты это реально видишь, и от этого становится просто физически плохо. Тогда и понимаешь, для чего рассказывал это Уоллес. Для нас, которым жить, а не уничтожать свою жизнь. И, конечно, для себя самого, возможно, как самотерапия. Но этого не произошло или помогло на короткий период. Хотя ... 12 лет, которые он прожил после написания книги - это тоже цифра.

Это не будет основной темой, но периодически кажется, что везде и всюду Вещества: алкосодержащие, наркосодержащие, весь мир Уоллеса находится в разных стадиях их потребления, и те, которые уже абсцендентники, и те, что только балуются и все прочие промежуточные...А девочка в клинике меня поразила. Вернее, больше поразило то, что я увидела за ней, то, что и как описывает автор. И это показательно. Показательно для всей книги. А подробная история обращения к АА (анонимным алкоголикам) - тоже что-то запредельное. Не только потому что описываются все стадии ада, прежде чем человек туда приходит. Мне подумалось, что это мечта его самого, так и не осуществившаяся. Хотя, наверняка, были и улучшения.

Возращаясь к книге... Я не буду умными словами бросаться, потому что не умею, хотя немного подготовилась, послушала выступления Поляринова и не только его. Так вот. Книга, конечно, не из легких. Для меня, в основном, за счет тем нарко- и алкозависимости и депрессии. Но "Бесконечная шутка" - не то, что жуешь всю дорогу жвачку, грызешь кактус и закатываешь глаза - "да когда же...". Она ведь разная, и за счет разных героев, проблем и стилистической разницы это читалось совсем не так, как я ждала. Хотя многих читавших, знаю, еще убивала куча слов на каждом моменте, я такие вещи люблю читать, и меня это не раздражало, не умирала от восторга, как с Прустом, но все же. И главное - она ж не просто шутка. Она смешная. Не каждая страница, но зато есть аж целые куски. Да, и еще куски, которые воспринимаются особо изощренным сюром - как в случае со смертью в микроволновке. Бесподобно. И тема спорта - вернее, то, что обычному человеку в нем не видно, а именно становление спортсмена как такового и куча с этим связанных проблем - это оказалось интересно и с достаточно необычного ракурса подано (и да, конечно, полагаю, что это еще одна фишка автора).

Потом - еще атмосфера происходящего. Если сначала непонятно, но потом наконец накрывает пониманием, что ты в будущем, причем, в недалеком будущем, вроде нет никакого космического взрыва, планета не летит в тартарары, но антиутопическое ощущение не отступает и даже ощущение постапокового мира тоже где-то пытается проглядывать. Это эра Взаимозависимости. И нет уже цифровых обозначений лет, нигде не фигурируют привычные нам тысяча девятьсот и уж тем более две тысячи какие-то года. Каждый год назван в честь бренда или производителя, хорошо отстегнувшего для этого. Особенно названия с впитывающим бельем - это просто апокалиптично! Как символ общества потребления, в котором вовсю потребляют тебя самого.

Когда читаешь все дальше и дальше, ты наталкиваешься на вещи, которые говорят о зависимости не только от Веществ, ты слышишь истории, не менее страшные, чем истории о наркотиках и которые также, если не более ужасающе, сжирают жизнь человека. Это медиа. Собственно, не обязательно даже искать тот самый картридж, который в сюжете превращает увидевших тот самый фильм в овощ, эту роль, хотя и не так мгновенно, может выполнить любой сериал/-ы, на который/-е может подсесть человек. И это то, что может подстерегать каждого из нас, в отличие от наркотиков и прочего, от которых мы шарахаемся уже по известным причинам. А что такое кино? Милое развлечение, но оказывается и от него люди умирают. А только ли кино, как в книге, может спровоцировать плачевные последствия? Если подумать, то не только. Любая привычка вкупе с удовольствием может послужить этому. И это пища для размышлений. Одна из тем, которые ставятся в романе ребром.

И напоследок - посоветую ли я ее кому-нибудь? Нет, посоветовать никому не возьмусь, но это было ОЧЕНЬ. О-Ч-Е-Н-Ь.

РS. Я пол-книги ломала себе голову по поводу сокращения"э.с.", обозначающего период событий, наподобие того, как мы определяем что-то до Рождества Христова и пишем - 195 г. до н.э. Или 1998 г. н. э. У автора существует еще одна эра - э.с. (72 г. э. с., например), и я задавалась вопросом: а что бы это значило? Эра Созависимости? Эра Сопротивления? Какие еще варианты?

А ларчик открывался просто.