Собрание сочинений в 2 т. Том 1. Вечера на хуторе близ Диканьки. Миргород. Петербурские повести

Одно из самых ярких моих книжных впечатлений из детства -это, без сомнения, гоголевская "Ночь перед Рождеством". Перечитывая сейчас, спустя энное количество лет, с удивлением обнаружила, что она до сих пор не потеряла для меня ни в живости, ни в прелести, ни в увлекательности, ни в атмосферности (хотя, навенрное, таким понятием я в детстве не оперировала:). Причем и впечатления-то те же самые, даже как тогда мне до сих пор не нравится эпизод, когда кузнец Вакула просит черевички у царицы для своей ненаглядной Оксаны (при всем моем восхищении смекалкой и хитростью кузнеца, вот эта встреча с сильной мира сего как-то уж очень выбивается из сказочного ряда, а для меня "Ночь..." всегда и была, и остается милой и доброй сказкой - для детей, и взрослых.

Ночь, когда возможны чудеса и не смолкают людские голоса, самая светлая и чистая ночь в году - для Гоголя еще и самая таинственная: куда же без ведьмы и черта)

И если в детстве мне больше нравился Вакула, то теперь образ Солохи его окончательно и бесповоротно затмил: умение нравиться всем вокруг - это ли не самая настоящая магия, по мысли автора? Причем нравиться не абы кому, а самым уважаемым мужчинам, среди которых дьяк, голова, богач Чуб...

Зимняя-презимняя, добрая и поучительная история (истинная любовь побеждает все), уютная Диканька, в которой колядки всегда заканчиваются самым неожиданным образом...

Еще одна шикарная сказка от Гоголя, в основу которой положен богатый малороссийский фольклорный материал. Обращает на себя внимание нарочитая обыденность сверхъестественного и волшебного, создается впечатление, что мистически насыщенный колорит является привычным фоном для историй, разыгрывающихся на украинских просторах.

Самое интересное, что данная история звучит из уст церковного служителя - дьяка Фомы Григорьевича, рассказывающего о приключениях его родного деда. Но даже в его речи много больше народных верований и представлений, чем ссылок на священные тексты. Да можно сказать, что таких ссылок в повести и вовсе нет.

Зато есть захватывающая история о контакте с нечистой силой, насыщенная юмором и иронией. Что удивительно, дед рассказчика совсем не боится нечистой силы, упоминание о ней его совершенно не шокирует. Когда новый знакомец - запорожец - признается в том, что продал душу нечистому, дед Фомы без запинки предлагает новому другу свою помощь. Правда, помочь несчастному не удалось, зато черти унесли его шапку, которой он поменялся накануне с запорожцем.

А в шапке-то была зашита грамота от гетмана самой царице, которую дед должен был свезти в Санкт-Петербург. А он уже в Конотопе остался и без шапки, и без грамоты - домой можно уже и не возвращаться - кара будет суровой. Так что терять будущему дедушке было нечего, поэтому он прямиком отправился в преисподнюю. Между прочим, шинкарь даже на этом смог сделать свой маленький бизнес, слупив с казака пять золотых за указание пути к чертям.

Сочно и колоритно описано пекло, да и его обитатели не злобные и ужасные монстры, какими они предстают обычно в европейской литературе, а милые и забавные существа, которые, скорее не ужасают, а смешат и развлекают. Демоны - средоточия зла - оказываются наивными простаками, которых можно легко и играючи перехитрить, в свое время в этом деле преуспевал пушкинский Балда.

Хотя сначала герою пришлось туго - бесы лихо обыгрывали его в карты, а ведь на кону была его христианская душа. И, когда казалось, что всё уже кончено, казак догадался перекрестить тайком карты... и тут ему поперло! Казак, угрожающий чертям святым крестом, уподобился рейнджеру с автоматом среди дикарей племени юмба-юмба.

Казак вырвался из пекла и свёз грамоту царице - смекалка и хитрость победили, только вот, почему-то жинка его "ровно через каждый год, и именно в то самое время", против воли пускалась в пляс и в доме творилась всякая чертовщина. Что этим хотел сказать Гоголь - что женщина сосуд дьявола? Казак вышел из пекла и все с него, как с гуся вода, а вот его женщине, в пекле даже и не бывавшей, приходится за него отдуваться, получается что-то вроде "мистических годовых", слава богу, что хоть в этот раз, не месячных...

Знакомые со школьных времен строки, про которые мы наверняка знаем, что это из Гоголя, но вот спроси: из какого произведения? И мало кто вспомнит, что это как раз из "Страшной мести".

А "Страшная месть" и в самом деле - страшная, в ней столько сказочной заповедной жути, столько потаенного, притаившегося за тёмным поворотом ужаса, и всё это сбодрено средневековой восточноевропейской готикой. Непередаваемые ощущения, к ним только стакана горилки не хватает, чтобы поборов страх, предаться жутковатому, щекочущему душу интересу.

Страшилки, звучавшие в спальнях пионерских лагерей после отбоя, равнялись на такие шедевры жанра, как "Страшная месть", не будучи в состоянии достичь её в художественном отношении, они пытались повторить достигаемый ею психологический эффект. Кстати, герой Савелия Крамарова из фильма про неуловимых мстителей, тот, который повторяет: "А вдоль дороги - мёртвые с косами стоят. И тишина...", тоже апеллирует к гоголевской повести, нащупывая в памяти сцену, когда Данила с семьей плывет по Днепру мимо кладбища:

Однако, за внешним мистическим антуражем стоит четко выраженная патриотическая линия. Главный злодей повести - старый колдун, последний наследник злополучного брата Петра, кроме своего колдовского злодейства, выступает еще и врагом честных православных, служа то ляхам, то татарам. В готической сцене в старом замке он предстает перед очами пораженного Данилы в турецком облачении.

Так, самым низким проявлением злодейства становится предательство. С него в этой истории всё и началось, когда корыстолюбивый Пётр столкнул в пропасть брата вместе с его маленьким сыном, им же и закончилось, когда Колдун предает собственную семью и свой народ. Правда, семья - и дочь Катерина, и зять Данило Бурульбаш, и их маленький сын, тоже обречены по заклинанию страшной мести брата Ивана, приговорившего к смерти всех без исключения потомков Петра.

Месть, придуманная Иваном, настолько страшна, что сам Бог ужасается ею, но решает, что быть по сему. Но за своё неумение прощать и излишнюю кровожадность Иван тоже наказан - ему назначено вечно стоять на самой высокой карпатской горе и взирать на ужасающую кару, которой он обрек своего нечестивого брата. Не дело человека - судить другого человека, ибо "не судите, де не судимы будете".

Тема братского предательства не единственный раз обозначается в произведениях Гоголя, касающихся малороссийской истории, вспомните того же "Тараса Бульбу", все время ищет один из братьев, кому бы продаться, то ляхам, то туркам, то еще какому-нибудь бЕСу, и рвут чубы братья друг другу до сих пор, неужто и правда проклятие всевышнего лежит на братьях, повторяющих "никогда мы не будем братьями"?

Ай, знатная какая повесть у Гоголя.
Вот так люблю его малороссийские повести из обоих сборников, что даже не знаю, какую из них люблю больше. Иногда кажется, что это "Ночь перед Рождеством", а как перечитаешь "Страшную месть", так уже вроде и она, а возьмешь в руки "Вечер накануне Ивана Купалы" или "Заколдованное место", понимаешь - одна из них, да только "Тараса Бульбу" откроешь и переменишь мнение, а перечитав снова "Вия" отдашь без сомнений первенство ему.

Помню, с каким замиранием сердца я читал "Вия" первый раз. Было это в 1982 году, на абитуре, мне нужно было готовиться сдавать вступительный экзамен по истории СССР, а я не мог оторваться от "Миргорода". Как сейчас помню, в комнате нас трое, двое мучают талмуды "История СССР", а я наслаждаюсь Гоголем. Кстати, из нас троих на пять этот экзамен сдал один я, так что до сих пор считаю, что чтение классики накануне важного экзамена идет только на пользу.

Вот слышал я мнение, что в этой повести нет положительного героя. Если смотреть с колокольни бесстрастного подхода, то, может, оно и так, но я проникся сочувствием и пониманием к главному герою - Хоме Бруту. Да, он представлен не в самых лучших красках, он и лентяй, и пьяница, и сквернослов, но кто в нашем мире не без греха? Однако мне понравился этот семинарист, поставленный судьбой в очень сложное положение и я до последнего переживал за него в отчаянном противостоянии с нечистой силой, набившейся в маленькую церквушку со всей Малороссии. Несмотря на всю его леность, была в нем какая-то сила, которая давала ему шанс.

Недаром, ведь, там на хуторе, ведьма из троих бурсаков выбрала именно его. Значит, он казался ей самым достойным среди них, и укротить его, покататься именно на нем, было для ведьмы особенно желанно. Да и то, что ему удалось взять над колдуньей верх, оседлать в конце концов её самую, покататься на ней, а потом еще и забить до смерти, хоть и от страху, но все же, только доказывает его неординарность.

А потом три ночи в церкви рядом с гробом мертвой красавицы, которая не собиралась просто так спускать философу свою смерть в человеческом обличии. И снова Хома демонстрирует большую силу, выстаивая две страшные ночи против ужасов потустороннего мира. Он использует все доступные средства: религиозные - молитвы, но главные - магические - освященный круг, за который не могут пробиться силы тьмы.

Две ночи Хому спасает вера, и не столько вера в Бога, надо признать, что особой религиозной фанатичности в нем нет, а скорее, вера в себя, в свою силу и в свое везение. Но дается ему это не легко, весь меланин ушел на поддержание истощенных нервных сил. Хома продемонстрировал очень мощную внутреннюю силу, и, как часто бывает в этом мире, живущем по правилам джиу-джитсу, именно она его и погубила - сила Хомы стала его слабостью.

На третью ночь нечисть явила свой главный козырь - предводителя гномов Вия, чей взгляд мог пробить невидимую защитную стену, которую каждый вечер ставил вокруг себя Хома. И Вий явился. Хома знал, что ему нельзя смотреть в глаза Вия, если бы он был трус, он бы скукожился в центре своего круга, зажал бы руками глаза и уши, и кое-как дождался бы спасительных третьих петухов.

Но Хома рискнул посмотреть в глаза монстра. Зачем он это сделал, ведь, он знал, чем это чревато, и все же он взглянул. Да, это было жуткое любопытство, влекущее на край пропасти, но такое любопытство свойственно только сильным натурам - Хома Брут рискнул себя проверить, он верил в себя, он надеялся, что силы Вия не хватит на то, чтобы одолеть его. Он хотел познать силу взгляда Вия, чтобы познать себя.

Он проиграл свою жизнь, черти одолели его, разбудив в нем смертельный страх познания запредельного, перенести который он уже не смог, но он выиграл схватку с нечистью, которую своим невероятным упорством продержал до последних петухов. Завязшие в стенах церкви черти стали доказательством его силы духа.

Кстати, если внимательно перечитать первые страницы повести, можно обратить внимание, что Хома Брут постоянно чертыхается, он, как бы, предчувствуя свою судьбу, провоцирует черта, привлекает к себе его внимание.

У талантливого актера Леонида Куравлева много замечательных ролей, тут и Афоня, и Жорж Милославский, и Пашка Колокольников, и Робинзон Крузо, но мне больше других нравится его работа в фильме 1967 года по этой повести Гоголя. Так получилось, что фильм я смотрел первый раз уже после армии, где-то в конце 80-х, и как же я был поражен, когда понял, что мое внутреннее видение Хомы почти идеально совпало с образом, созданным Куравлевым.

Да и про панночку из фильма нельзя не сказать пару слов. Наталья Варлей великолепна, я нигде больше, ни в одном американском ужастике не видел такой изящной, и в то же время злой и холодной красоты, которую смогла создать на экране эта, вполне добрая по жизни, актриса.

Это последняя из повестей, составляющих первый "малороссийский" сборник автора. Она в некотором смысле связана в расположившейся в конце первой части "Вечеров" - "Пропавшей грамоте", обе эти истории рассказаны дьячком Фомой Григорьевичем, и в обоих случаях героем приключений выступает дед рассказчика, в "Пропавшей грамоте" он еще молодой казак, а в "Заколдованном месте" уже старый дед, обретающий имя - Максим.

Здесь, как и в остальных мистических повестях сборника, мы встречаемся с народной мистикой, с нечистой силой, с искрометным юмором, сдобренным колоритными выражениями. Есть здесь и традиционная для романтического мистицизма тема поиска клада, и вывод, что любое богатство, добытое хитростью или удалью у нечистой силы, неминуемо обернется битыми черепками, или любым другим ни на что не годном мусором. Так случилось и с дедом Максимом.

Но он был человеком, скажем так, - стрессоустойчивым, вспомните, как ухаживал он за своей бахчой, как присматривал за внуками, как радовался гостям-чумакам. Да и перед нечмстью он не струсил, а то, что она его обманула, так и это старик сумел пережить и даже по своему ей отомстить - огородил "заколдованное место" плетнем и стал выбрасывать за него мусор - раз ты мусором меня облагодетельствовал, то вот и тебе того же. С чувством юмора у большинства героев Гоголя всё в порядке, и дед Максим не исключение.

Но особый интерес старая повесть вызывает тем фактом, что в ней Гоголь поднимает тему аномальной зоны. Ведь "заколдованное место" демонстрирует признаки, которые можно найти в знаменитой зоне, описанной Стругацкими в "Пикнике на обочине", здесь наблюдаются пространственные и временные феномены. Конечно, они выглядят не научно, как у братьев-фантастов, а, скорее, сказочно, но все же резкое изменение погоды, пропажа с неба месяца, исчезающие гумно и голубятня, явление разных чудищ и звериных морд - всё это модно назвать чертовщиной, а можно, при желании, и аномалиями.

Правда, причина существования зоны у Стругацких - инопланетный след, а у Гоголя - озорство нечистой силы. Но тут необходимо делать скидку на эпоху, во времена Гоголя научной фантастики еще в принципе не существовало, Эдгар По в далекой Америке еще только сеял первые семена, а вот мистика цвела пышным цветом.

Без чего невозможно представить произведения Гоголя – так это без налёта этнографической мистики и без яркого, колоритного языка, служащего прекрасным дополнением к общей атмосфере.

В этой повести Гоголь погружает читателя в бойкую и красочную атмосферу Сорочинской ярмарки. Визуальный ряд сразу же услужливо предлагает нам картинку жаркого, томного лета, где среди разноцветных шатров и повозок закрутилась вихрем сельская ярмарка. Яркая, пёстрая, наполненная шумом, бранью, смехом, мычанием, рёвом – это единый организм, движущийся в едином порыве. Коровы, лошади, возы, бублики, горшки, пряники, цыгане, ленты, галушки, вареники – всё перемешано, как в безумном калейдоскопе, и в то же время становится единым в своей разрозненности.

Солопий Черевик, отправившийся на ярмарку, чтобы продать кобылу и пшеницу, не смог не поддаться общей суматохе. Сколько вареников-галушек съедено, да сивухи с кумовьями выпито. Вот только кобыла и пшеница не проданы, да жена сердита. Зато дочке какого жениха нашёл! Всем парубкам парубок. Только вот не по нраву пришёлся солопьевской Хвире новоявленный жених падчерицы. Так и заставила Черевика данное жениху слово назад взять. Однако Грицько не дурак, да и Параська уж больно приглянулась ему, так что решил он пойти на хитрость и помощи в организации матримониальных дел у цыган испросить...

Дальше, как всегда у Гоголя, всё завертелось-закрутилось. И чёрта припомнили, и красную свитку его, несчастья приносящую. Кого надо – поженили, кого надо – в дурацкое положение поставили. Отличная повесть для знакомства с циклом, да и вообще с творчеством писателя.

Славная повесть у Николая Васильевича! Отличнейшая! А какой язык! Фу ты, пропасть, какой язык! Изысканный с завитушками! Я ставлю бог знает что, если у кого-либо найдется такой! Прочтите, ради бога эти дивные строки, – особенно если до этого читали что-нибудь из современных авторов, – взгляните сызнова, что это за объядение! Описать нельзя: бархат! серебро! огонь! Господи боже мой! Николай Чудотворец, угодник божий! отчего же у меня нет такого литературного дара!

А и верно, дивная повесть. Она замыкает вторую книгу "Миргорода", и стоит неким особняком между ранними украинскими повестями Гоголя, романтичными, насыщенными колоритом этнографической изысканности, завораживающим мистицизмом, и более поздними произведениями, в которых на первую позицию выходят реализм и сатирические мотивы. В повести про ссору миргородских тёзок уже очень явственно звучат ноты, в которых узнаются будущие петербургские повести, "Мёртвые души" и "Ревизор".

Это вступительная увертюра к богатейшей опере русской провинциальной жизни, явленной автором отечественному читателю. Как раз в этой повести прославляется великая миргородская лужа, образ которой стал визитной карточкой большинства уездных городов великой и дремлющей страны.

Удивительная и прекрасная миргородская лужа, в которой валяется бурая супоросная свинья Ивана Ивановича. А принюхайтесь, какой смрад идет от этого уездного артефакта! Вонь тины, дерьма, помоев...
Стойкая и пронзительная вонь провинциального существования, поглощающего все тонкие и возвышенные проявления человеческой натуры, низводящая человека до уровня инфантильного обывателя.

Инфантилизм - главная отличительная черта героев повести. Иван Иванович с Иваном Никифоровичем в принципе, по своему, неплохие люди, но, если присмотреться к ним попристальнее, это же дети! Я уж не говорю об отсутствии целей и идеалов, полноте! Но у них даже завтрашнего дня нет, они не ведают, что такое жизнь, они знают только существование.

И вот это инфантильное прозябание не становится препоной на пути к тому, без чего мало какой человек может обойтись, к выплеску чувств и эмоций. Не показных, типа: "Не ступайте сюда, Иван Никифорович, ибо здесь нехорошо!", а настоящих, не позволяющих закиснуть окончательно.

Но, поскольку мы имеем дело с сугубо инфантильными личностями, то и выплеск этот у них приобретает форму инфантильную, по сути же трагически-смешную, как это чаще всего и бывает у детей. "Не играй в мои игрушки!"

Вот, два взрослых с виду человека, являющихся по сути своей детьми старшей группы детсада, затевают ссору, не поделив игрушку. Далее в ход идут обзывательства, обиды, акты мщения. Наконец, они идут жаловаться друг на друга "воспитателям" - в присутствие, - меряясь, кто первым начал.

И все это длится до глубокой старости, считай до могилы люди так и не состоялись, так и не выросли, оставшись навсегда инфантильными созданиями. Вот это гнетущее и развращающее качество "благородных" и "полублагородных" жителей провинции, которым не надо было заботиться о хлебе насущном и заствляет Гоголя на последней странице чуть ли не волком завыть: "Скучно на этом свете, господа!"

К вопросу о миргородской луже. Такие лужи оказались на диво живучими. Через 150 лет (в середине 90-х) по центральной улице районного городка на Брянщине (моя родина), вроде как заасфальтированной, на легковушке в межсезонье можно было проехать только с местным лоцманом, который знал истинные глубины всех ожидающих путника выбоин. Справедливости ради, стоит отметить, что вот уже лет 15-20 как эта проблема вроде бы решена, да вот всё не верится как-то, что это надолго....

Сегодняшнего дня случилось необыкновенное приключение. Я встал поутру довольно поздно и первым делом потянулся к своему ноутбуку. Не прописали ли обо мне что-нибудь в интернете, подумал я. Раньше такого не случалось, а вдруг все же. Набрал в Гугле свою фамилию «Поприщин». И что я вижу – ссылка на некий незнакомый мне сайт LiveLib.ru.

Там статья про некую книгу некого Гоголя. Выходит, значимый Гоголь писал про меня! Быть не может, стал разбираться – так этот писака-бумагамарака жил почти 200 лет назад. Какое же право он имел писать обо мне – менеджере Поприщине?

И что поразительнее всего, так это то, что на этом сайте не одному Гоголю про меня известно, там некоторые @ даже рецензии на меня пишут. Ну, не на меня, а на книгу про меня этого Гоголя.

И смеют меня обсуждать! Одна @ пишет, что я – «мелкий чинуша!» Я – менеджер среднего звена – мелкий чинуша! Ну, каково!

Другая @ вообще заявила, что я «серьезно болен» и ей меня жаль! И намеки, что у меня с головой не всё в порядке. Это я-то, да я за месяц двойную норму делаю по продаже футлярчиков для мобильников! Да с больной головой разве это возможно!

А третья @ дописалась, что дескать у меня полная потеря связи с действительностью! Как можно так нагло врать? О, это всё она – зависть! Этим @ просто завидно, что этот Гоголь написал книгу обо мне, а не о них, вот они и выдумывают всякие небылицы.

Я похитил переписку этих @, скачав её на свой ноут. Всю ночь, под звуки дождя, я перечитывал её.

И вот что я понял: Гоголь – это я! Только я сам мог написать повесть о себе самом, это же ясно! Я даже читать эту повесть не стал, потому что это же безумие - читать то, что ты сам написал!

Я вышел из дома, поймал такси-птицу-тройку, велел гнать на работу, какой же русский не любит быстрой езды! А редкая «KIA» долетит до середины Невского проспекта так быстро, как домчали меня в этот раз.

На работе моей один порядочный человек – курьер, да и тот, если сказать правду, свинья. А уж начальник – бестия, не приведи господи!

Я как вошел, так сразу и говорю: «Поднимите мне веки!» и испепелил всех взглядом. Они пальцами у висков своих крутят, да на меня показывают. А я им говорю: «Что смеетесь? Над собой смеетесь! А я – Гоголь! Эх, скучно на этом свете, господа!» И вышел вон.

И пошел к своему памятнику. И возложил себя себе вместо цветов. Только враги уже постарались и на памятнике моем буквы поменяли, так вместо того, чтобы было написано «Гоголь», или уж, на худой случай, «Поприщин», они подстроили «Лермонтов». Ну, так меня же не проведешь, какой же это Лермонтов, когда у него нет бороды?

Еще в школе читали Тараса Бульбу и писали несколько сочинений: о том, что автор хотел сказать этим произведением, описывали главного героя Тараса и возможно что-то еще. Если дома посмотреть свои школьные тетради, то скорее всего можно найти эти сочинения. Произведение до сих пор есть в школьной программе.
До начала чтения я помнила, что в произведении Тарас убивает своего сына. И думала, что на этом произведение и завершается, но оказалось, что это не так.
Была приятно удивлена, что кучу афоризмов, что говорила мне мама, взяты из этого произведения, а не из советских фильмов, как я всегда думала, к примеру:

По сюжету к Тарасу из Киевской академии возвращаются два сына: Остап и Андрий. Тарас, не долго думая, решил отправить их на Запорожскую Сечь, ибо где как не там они получат нужные знания. Выпив за приезд сыновей, он решается отправиться вместе с ними. На Сечи Тарас решил расшевелить казаков и отправиться войной на кого-нибудь, чтобы дать бесценный боевой опыт сыновьям. Решили они идти на Польшу.
Пока казаки осаждали польский город, им пришло известие, что татары воспользовались моментом отсутствия казаков и напали на Сечь, взяли часть людей в плен и умыкнули казну. По итогу казаки разделились: часть продолжала осаждать город, часть ушла догонять татар. За двумя зайцами погнались, да ни одного не поймали, только потеряли многих казаков. Поэтому войско лучше не дробить, когда оно целое, тогда оно сильное.
В бою под Польшей Тарас убил своего сына Андрия, а Остап попал в плен. Самого Тараса, раненного, увезли в Сечь.
Когда Тарас поправился, то он отправился в Варшаву, чтобы повидать сына, но в итоге Остапа казнили прямо на его глазах. После чего Тарас выжигал селения, приговаривая:

Глупо погиб сам Тарас из-за какой-то люльки с табаком. Обидно потерять такого атамана, который стоял за свою идею всей своей душой и жизнью.

Однако, задумался я , почему же эту повесть назвал Гоголь именно так, как она значится сейчас на обложке? Почему же как раз "Невский проспект"? Что сим хотел сказать Николай Васильевич?

И сдается мне, что название сие выбрано с большим умыслом, так как начало повести целиком посвящено описанию главной городской артерии столицы, с подробным детализированием кто, когда и как одаривает своим присутствием столь значительную улицу Санкт-Петербурга.

О, он не прост - сей проспект, он разнолик и разномастен, но в то же время величествен и величав. Гоголь так и пишет: "Всемогущий Невский проспект!" Здесь, на этом проспекте присутствует всё и вся, что есть в российской столице, все характеры и судьбы, вся гамма возможных отношений к жизни, к её сути, всё здесь - на этих 4 с половиной километрах, составляющих длину столь значимого отрезка.

Вот здесь мы и знакомимся с двумя главными героями повести: художником Пискарёвым и поручиком Пироговым. Беспечно гуляющие по проспекту молодые люди в чем-то похожи друг на друга, эту похожесть автор, на мой взгляд, хочет подчеркнуть тем, что фамилии их начинаются с одного слога "пи". Может в этом быть, само собой, и совпадение, но я думаю, это намек на то, что внешний вид и общее впечатление могут скрывать совершенно разный внутренний мир двух, на первый взгляд, схожих людей.

Из одного и того же происшествия - встречи с молодой красивой женщиной - герои повести оказываются в состоянии создать совершенно разные продолжения. Служитель муз - художник Пискарев во всем ищет скрытый смысл, трагическую составляющую, и судьба посылает ему то, чего он алчет. Он хочет трагичности, он её и получает, и из наблюдателя трагедии он превращается в её главного героя- любовь и кровь сливаются в единую беспощадную рифму и художник получает то, в чем нуждался больше всего - в апофеозе трагичности, в котором он исполнил заранее отведенную роль жертвы чувств и обстоятельств - бритвой по горлу - о, восторг высоких страстей, о, предопределенный финал волнующих влечений!

Поручик Пирогов тоже ищет, но иного. Он нуждается в необременительных приключениях, в интрижках, в чувствах земных и не очень высоких, можно даже сказать, что и в относительно низких, исполненных плотского влечения, без всяких там грёз и прочих туманных облаков. Отношения у поручика к сим тонким материям как у комедианта, вот и получает он то, чего жаждет - комедию. И оказавшись героем комедии, поручик и дальше ведет себя , как истый комик, будучи униженным и высеченным, он недолго хранит свой гнев, ему достаточно скушать два слоеных пирожка, чтобы забыть о всех предыдущих треволнениях и по новой предаться радостям жизни, нисколько не печалясь тем, что уже минуло.

И это только два примера из множества историй, что таят в себе камни, устилающие Невский проспект, каждый его экспонат есть не то, чем представляется, за каждым кроется своя тайна и история, которая никак не постижима с первого взгляда, все они представляют разнокалиберную коллекцию Невского паноптикума.

И всё, что может автор на это сказать, так только "Дивно устроен наш свет!" А право же - дивно! Меняются только числа на календаре, да одежды на гуляющих по проспекту, да не меняются сами гуляющие - поручики и художники.