Превращение. Рассказы

Человеческое существо, будучи по своей сути легковесным и подобным взлетающей пыли, не терпит никакой привязи: если оно к чему-нибудь само себя привяжет, то очень скоро начнет бешено дергать свои оковы и разрывать в клочья себя, стену и цепи.

Такой пустой взгляд обезоруживает человека. Он может заставить его сказать больше, чем хочется, только чтобы наполнить эту пустоту смыслом.

Человеческое существо, будучи по своей сути легковесным и подобным взлетающей пыли, не терпит никакой привязки; если оно к чему-нибудь само себя привяжет, то очень скоро начнёт бешено дергать свои оковы и разрывать в клочья себя, стену и цепи.

Был ли он животным, если музыка так волновала его?

Дело в том, что любые нелепости нашей жизни легко можно обосновать, и чем нелепее нелепости, тем обосновать их легче.

...от спокойного размышления толку гораздо больше, чем от порывов отчяния.

Наука, конечно же, прогрессирует, этот процесс неудержим, она прогрессирует даже с ускорением, все быстрее, но что же тут славословить? Ведь это все одно, что хвалить человека за то, что с возрастом он становится старше, и вследствие того все быстрее приближается к смерти. Все это естественный и к тому же безобразный процесс, и я не вижу, за что его можно хвалить.

– «А ты милый. Я тебе что, не нравлюсь?»
– «Ты мне очень нравишься, если уйдешь и оставишь меня в покое.»

Но ведь они были одни, эти семеро друзей, с глазу на глаз,
почти можно сказать - в своих четырех стенах, почти можно сказать -
наедине с собой, ибо друзья - это еще не общественность.

Повторяю: во всем этом происшествии не было ничего чрезвычайного, за
длинную жизнь у всякого найдутся впечатления, которые, если извлечь их из
общей связи событий да еще взглянуть глазами ребенка, покажутся куда более
удивительными.