La part de l'autre

– С какой стати я совершу такое безумие – развяжу войну?
С этими словами он решил, что незамедлительно расширит жизненное пространство Германии: Австрия, Чехословакия, Польша.

он допустил Еву Браун в свое окружение, позволил ей есть и спать подле него – так сказать, погрызть косточку и лечь в конуре.

От чего он отдыхал?
От собственного превосходства. Его утомляло быть всегда правым.

В сущности, Геббельс был даже лучшим оратором, чем Гитлер, ибо нужен был незаурядный талант, чтобы защищать чистоту расы господ с такой наружностью.

Все части тела Геббельса навевали мысли о животных, но животных разных: воробьиные лапки, низкий зад пони, узкий торс ленивой обезьяны, голова совы, глубоко посаженные глазки куницы и агрессивный нос галапагосского зяблика.

– Это правда? Она разделась передо мной?
– Да, но что с того? Ты спал.
– Все равно! – возмутился Славо. – Уже и уснуть спокойно нельзя. Знала бы моя бедная матушка…
Разволновавшись, как жертва насилия, он утер лоб насквозь мокрым платком.

– Не начинай, Адольф, не строй из себя тещу.
Так Славомир называл реакцию художников, видевших в каждой картине свою дочь, отнятую зятем.

– Где это – Лизьё?
– Деревня в Нормандии. Там делают масло, сыр и святых. Мне, стало быть, там делать было нечего.

Чем мельче цель, тем точнее выстрел.

Чем больше меня балуют, тем я неблагодарнее.