Рассказы. Повести

«…Я сама в сердце своем почувствовала, что эта повесть направлена в меня, что она сразу нанесла мне рану, унизила меня в глазах всего мира и разрушила последнюю любовь между нами», пишет Софья Андреевна Толстая о «Крейцеровой сонате» в своем дневнике зимой 1891 года. Выдающееся событие в литературной жизни 80-х годов XIX столетия, «Крейцерова соната» демонстрирует на примере отдельно взятого брака, как всякая женитьба непременно ведет к моральной и нравственной гибели обоих супругов.
Что я могу прибавить? Главный герой в бешеной ревности убил свою жену, мать пятерых детей. Изменила ли она ему - неизвестно, для героя важно лишь то, что у нее была такая возможность. Он не сумел совладать с собой, дал волю зверю в своей душе, убил женщину и даже не был за это наказан! Его судили и оправдали. На протяжении всей повести герой вещает о целомудрии, о том, что во всем виновата существующая система воспитания, что он не имел возможности стать другим человеком, и ни слова о том, что он, на минуточку, обладает свободной волей и убийство - страшное преступление - совершил сознательно. Ужас, одним словом.

Смысл нашей жизни ограничивается исключительно тем, что мы сами в нее вкладываем. Я не верю в высшее предназначение человечества или какого-то его отдельного индивида, так же как не верю, что мнение общества может быть решающим в человеческой судьбе. Если человек не хочет/не может/не считает важным/нужным нести ответственность за свой выбор, который отражается на близких ему людях, если его восприятие чести, совести, морали, душевной и физической чистоты расходится с общепринятым мнением, то сколько не прививай ему нравственные устои, выйдет одно лицемерие и натянутость. Я очень рада, что на данный момент отношения между полами таковы, что существует право выбора, что ты хочешь вложить в свою личную жизнь - страсть, легкий роман без обязательств, дружескую привязанность или банальную выгоду. Главное, не обманывать самих себя, выискивая крупицы любви и надежды там, где их никогда не было.

А между тем, мы становимся все более циничны и практичны в чувствах. "Любовь живет три года", - этот слоган слышал каждый. Зачем мне лечить и тянуть на себе застоявшуюся симпатию, если я вольна в любой момент заменить ее на свежую, новую, яркую эмоцию? Мы можем жить десятки лет друг с другом, не планируя детей, не оформляя официально наш союз, только ради собственного удовольствия. Герой "Крейцеровской сонаты" называл плотскую любовь без возможности беременности свиной, скотской любовью. Возможно, но особенность современности такова, что мы имеем возможность создать свой собственный путь, который будет отражать наши идеалы. Условно говоря, в одном и том же офисе/маршрутке/аудитории вам встретятся как люди, которые не принимают внебрачную жизнь, измены считают падением и поруганием чести семьи, а брак превозносят как высшую ценность, так и люди, которые могут менять партнеров каждую неделю, отказываться от создания семьи ради холостяцкой жизни. И здесь нет правых, и не правых, есть только искренность перед самим собой, может ли внутреннее Я совершить такой-то поступок, справиться ли моя совесть, если я поддамся определенному искушению, смогу ли я жить в гармонии с самой собой и миром, если я пойду на этот рискованный шаг? И если этот баланс соблюден, то человек будет счастлив и доволен своей жизнью, несмотря на ваше согласие или несогласие с его поведением. В общем, как мне кажется, общепринятая мораль отходит в сторону, уступая место личному выбору, который теперь будет подвергаться гонениям и непониманию в меньшей степени.

Но не стоит забывать о ключевом чувстве, озаряющем нашу ежедневную рутинную беготню. Дама в вагоне убеждает слушателей, что "истинный брак только тот, который освещает любовь", Позднышев же настаивает же на важности плотской стороны вопроса. Позже в середине своего повествования он будет часто упоминать, насколько ему противна, омерзительна его супруга, что он видит в их отношениях, в их медовом месяце, в сватовстве, в детях, в ссорах и примирениях только грязь и пошлость физиологии, свое падение и растление невинной души (при чем виновато в этом общество, ни в коем случае не он сам ). Он отзывается пренебрежительно о женщинах в целом, так как все их речи и действия, таланты и умения существуют исключительно для того, чтобы привлечь самцов, из которых можно было выбрать более выгодного супруга. Он ставит женщинам в вину желание быть соблазнительными в глазах окружающих, считает, что наряды и красота собственного тела ценится дамами выше, чем душевные качества и, под конец, разделяет весь женский пол на проституток коротких и длительных сроков. Отлично, но тогда хотелось бы довести обобщение до логичного завершения и объявить, что в принципе все люди зачастую ведут себя как куртизанки, променивая какую-то часть себя (не важно, материально или духовно) на некие блага, недоступные нам без другого человека. И вообще, если этот персонаж, как мужчина способен предложить только секс, то кто ему откроет свою душу? Его не то, что не интересуют мысли и чувства жены, мне кажется, что он просто считает, что у нее их не может быть. В нем не чувствуется ни малейшего тепла, заинтересованности ни к кому из близких, ни к супруге, ни к детям, а, наоборот нарастающая жалость к себе и замкнутый эгоизм. Его жена, конечно, тоже весьма зацикленная на своей личности особа, но читатель не знает ее мыслей, ее мнения на происходящие события, не слышит ее оправданий самой себе, отчего, лично для меня, все-таки выглядит не настолько отталкивающей в отличии от ее супруга. И в итоге, этот благодетельный муж решает, что имеет право наказать ее, убив за неверность, и этим самым берет на себя роль карающего судьи, это он-то со своими грехами и мелкими страстишками.

Из вышеизложенных рассуждений очевидно, что я нахожусь в довольно раздраженном состоянии, и хотя само произведение мне понравилось (какой язык!!! какая мелодичность!!!), но с рассуждениями Льва Николаевича о браке и верности я не могу согласиться, вероятно из-за различий эпох.

Очень долго откладывала рецензию на эту книгу. Почему? Писать о смерти страшнее всего. Думать о смерти часто невозможно: мозг просто блокирует все, что движется в этом направлении. "Все умрут, а я останусь..." Не может быть, что меня не будет. Я здесь. Я есмь, и это навсегда...
Цезарь говорил, что лучшая смерть наступает внезапно, когда оглянуться не успеешь, не успеешь понять, осознать и... все. Цезарю повезло: примерно так он и умер, а вот Иван Ильич шел к этому долго, выстрадав каждую ступень, каждую стадию умирания. Его болезнь, которую так и не смогли с точностью определить врачи, можно толковать по-разному. Может, она и вовсе не была смертельной, может, ее и вовсе не было. Зато с точностью можно сказать, что была боль. Боль еще более страшная тем, что о ней нельзя рассказать окружающим, нельзя описать, объяснить. Ты один с этой болью. Ты один пред безразличием окружающих. Они будут украшать свое тело, выставлять напоказ голые плечи, танцевать на балах. А в тебе уже сидит смерть. Она оставляет железный привкус во рту, не дает тебе спать по ночам. Всем наплевать.
Это книга не о смерти. Она об одиночестве.
Боже храни Вас и Ваших близких от этого.

Когда начинаешь читать, то первое, о чем думаешь: до чего же красиво написано! Сплошное удовольствие читать. А ближе к середине все больше думаешь, что Иван Ильич — это сам читатель.

Иван Ильич жил так, чтобы все было "приятно и прилично" — карьера, недвижимость, знакомства, комфорт. Именно погоня за внешним благополучием и банальное желание повесить гардины "как у людей" и приводит его к болезни. Толстой считает такую жизнь ужасной: якобы она пуста, полна лицемерия, бессмысленна, "не та".

Толстой говорит: жить нужно так, чтобы умирать не было стыдно, чтобы близкие искренне горевали, чтобы можно было сказать себе, что жизнь была "той", была хороша и прожита не зря.

Толстой показывает, что осознание собственной смертности может стать проводником к полной и осмысленной жизни. Мне кажется, ему бы понравились японские трактаты на эту тему (Хагакурэ, Бусидо), там она хорошо раскрывается.

Вроде как нужно осуждать коллег Ильича, которых больше заботит карьера и "что умерли не они". Но мне, наоборот, такая обыденная человеческая реакция понравилась — не нужно строить из себя высокодуховных идеалов. Навязывание морали меня оттолкнуло. Толстой словно абсолютизирует духовность и обесценивает нормальные человеческие желания. Но сама тема важна для размышлений, так что читать стоит.

"Отец Сергий", "Крейцерова соната", "Анна Каренина".

"Детство", "Отрочество", "Юность".

Целая жизнь между двумя трилогиями. Целая жизнь.
Теперь-то понимаешь, что 28 лет - возраст осмысления детства, отрочества и юности, - Господи, что это? Ничто. А здесь целая жизнь прошла.

Какая разница как звали главного героя? Стива Касацкий, Николай Иртеньев, - никакой разницы в псевдонимах главного героя. Пусть их, псевдонимов, будет миллион, или даже два. Миллиард не выразит количество сущностей, заключенных в глыбе, имя которой - "Лев Толстой".

Бескомпромиссность Касацкого-Толстого уже на первых страницах: быть с женщиной, уже бывшей "под кем-то". Именно так - "под кем-то". Но ведь "кто-то" - сам Государь. Было ли понятно уже "из этой истории", что о.Сергий не убежит от судьбы в постели с купеческой дочкой? Да ничего не было очевидным. Никакой истории невозможно вывести из одной точки на плоскости.

А что, отрубленный палец - индульгенция=гарантия от бездны падения на всю оставшуюся? Как оказалось нет, вовсе нет, совершенно нет, абсолютно нет. А сколько соблазнов было вывести из кульминации, казалось бы, неравной борьбы с искушением и тогдашней победы над ним,искушением, сколько соблазнов: ну уж сейчас точно нет. Никаких искушений! Ничего темного, цепляющегося грязью дорожной, кандалами каторжными, ничего теперь не удержит Стиву=о. Сергий от прямой дороги на небеса. Ничто не в силах -ни человеческих, ни в небесных. Оказалось: уход-побег из рая -ещё впереди.

Чаша оказалась уж больно глубокой. Толпы,ожидающие твоего благословения и простой помощи, - это ли не повод сказать: Господи, спасибо! Жизнь - удалась! Но оказалось: за поворотом - новый поворот. И никто не знает будет ли последний? И если будет - где он, этот поворот?

Нет ответа. И у Толстого его не было. А потому и трагедия: каких только вопросов он не задавал себе - где ответы? А поскольку странник-то - ещё тот, тот, кто пойдет до самого конца,то не будет ему успокоения. Потому что нет его, успокоения на бесконечном пути вопросов, практически безответных, практически риторических. Например: если ли предел искушениям? Искушениям плоти в особенности?. Хватит ли сил преодолеть?Пусть не все, но много, очень много. Чего внутри каждого - святого и грешника - чего больше? Добродетели? Греха и соблазнов? И самое ужасающее: сколь долго ты бы не шел по предназначенной тебе дороге, пусть не становится короче и, тем более - проще. Ни опыт, ни знание не говорит тебе: прекратится ли когда-нибудь эти искушения? Хоть когда-нибудь прекратится?

Трагедия: искренность веры, стремления познания и себя, и веры, и себя в вере, - всё абсолютно искренне. От сердца. Накал переживаний зашкаливает. Как и количество нюансов при описании мгновения почти вселенской славы, сделанных автором. Который сам прошел этот искушающий значимостью своей персоны путь. Но искренность - условие необходимое, но недостаточное для ответов на конечные, проклятые вопросы. И вообще ориентиры скрываются, исчезают. "Не видно ни зги". Куда идти? - вопрос, оказавшийся неподъёмным даже для титана.

Даже в конце, в самом-самом конце жизни, Толстой увидел, нет, снова обратился к войне-мировской идее опрощения и возвращения к "людям божиим". Без Платона Каратаева, но с Пашенькой, давнишней своей знакомой. Которая, по представлениям автора, и жила самой что ни на есть "божией жизнью". Простой, а потому истинной жизнью божьего человека. Во что с трудом верится. Потому что простота, как и искренность, - это вовсе не гарантия чего-либо. Не пропуск это, но скорее карман, в котором пропуск этот должен был бы находиться.

Но в чём же смысл той жизни, которая прошла перед читателем? Родион Раскольников на каторге и Стива Касацкий, оправленный за бродяжничество по сути туда же, - не единственный ли художественный вариант, подсмотренный у Достоевского, вариант уставшего от жизни, себя и раздумий яснополянского гения?

Повесть, написанная в виде рассказа попутчика в поезде, некоего Позднышева, который описывает свои взгляды на брак и любовь (и не только), а также рассказывает, как из ревности убил свою жену. Соответственно этому и произведение распадается на две части: "теоретическую", в которой излагаются взгляды самого Толстого, проповедующего идеалы воздержания, и "рассказ о жизни", где описываются мучения Позднышева в несчастливом браке, а также испепеляющая его ревность, в итоге приведшая к убийству жены.
Взгляды Толстого, изложенные в этой книжке, категорически не близки мне, они не логичны, не научны, попросту неверны. Из частной истории несчастливого брака не могут быть выводимы с необходимостью настолько общие выводы о необходимости безбрачия, воздержания и т.п.
Но все эти рассуждения из "теоретической" части хороши уже тем, что заставляют задуматься и искать контраргументы.
Что же касается второй части - рассказа о ревности - то тут писательское мастерство налицо; внутренняя психология ревнивца показана до физиологичности правдоподобно (хотя и не могу судить об этом со знанием дела), есть что-то даже от Достоевского: такое же погружение в тёмные глубины человеческой натуры.
В общем, вещь очень спорная и противоречивая, но в то же время сильная.