Избранные произведения в двух томах. Том 2

эта тишина сильнее бури, ибо она была в начале и будет в конце, и сама буря родилась из тишины 

Чудо, когда его переживаешь, никогда не бывает совершенным, таким его делает только память... и если счастье умерло, оно ведь больше не может измениться и стать разочарованием.

На его лице играла сытая, презрительеная ухмылка человека, который никогда не бывал в подобной ситуации и оттого уверен, что выдержал бы ее как хрестоматийный герой. Такие типы всегда не выдерживают.

Мы покойники. Оба. У нас больше нет законов. Ты мертв, с мертвым паспортом, а я умерла сегодня в больнице. Глянь на нашу одежду! Словно пестрые и золотые летучие мыши, мы порхаем в умершем столетии. Его называли прекрасным, и оно таким и было, со своими менуэтами, изяществом и флером рококо... но в конце его стояла гильотина, как она стоит всегда и всюду, холодным утром после каждого праздника, сверкающая и неумолимая.

Может статься, когда-нибудь наше время назовут временем иронии.  Разумеется, не остроумной иронии восемнадцатого столетия, а недобровольной и, во всяком случае, злой или глупой иронии нашей неуклюжей эпохи прогресса в технике и регресса в культуре.

Мимо с шумом летело время, с экстренными выпусками газет, тревожными новостями и чрезвычайными новостями, но внутренне оно нас не затрагивало. Мы жили не в нём. Его не было. А что же тогда было?Вечность! Когда чувство заполняет всё, для времени больше нет места. Ты на других берегах, по ту его сторону.

А что это - шаровое бытие?
Мое. Оно нигде не может задержаться, не вправе закрепиться, должно постоянно быть в движении. Бытие эмигранта. Бытие нищенствующего индийского монаха. Бытие современного человека. Кстати, эмигрантов куда больше, чем все думают. Есть и такие, что никогда не трогались с места.

Белокурый ариец – германская легенда, но не факт. Взгляните на Гитлера, Геббельса, Гесса и остальное правительство – собственно, все они суть доказательство их собственной иллюзии.

Біль після втрати когось стає більш стерпним, якщо людина знає, що їй самій лишилося недовго жити

Надмірна дбайливість може вбити хворого так само, як її відсутність