Избранные произведения в двух томах. Том 2

Я закрыл глаза. Соблазн поддаться панике усиливался еще оттого, что я был в купе один. Но я знал, что каждый сантиметр, который я уступлю сейчас чувству страха, превратится в метры, если я действительно окажусь в опасности. Я убеждал себя, что меня пока никто не ищет, что для властей я представляю такой же интерес, как куча песка в пустыне, что я никому еще не показался подозрительным.

Слова «болезнь» и «смерть» здесь табу.

Судьба дает человеку лишь известную иллюзию свободы, потом остерегает и наносит удар. Порой чуешь, когда приходит срок.

Её... Она уже не целая... мне сказали, чтобы я не снимал покрывало...

Он видел, как эсэсовец арестовал и бил еврея, и бросился на помощь бедняге, послал эсэсовца в нокаут, а жертве крикнул, что надо бежать. Но арестованный проклинал своего избавителя, он, мол, теперь совсем пропал, потому что угодил в ситуацию, когда ему еще и это вменят в вину, и, рыдая, пошел за водой, чтобы привести эсэсовца в чувство и под его конвоем отправиться на смерть.

Земля и та ведет шаровое существование. Солнечная эмигрантка.

меня вдруг захлестнула такая отчаянная, жуткая надежда, что я едва устоял на ногах. Может, все это и в самом деле правда, может, наша жизнь еще не кончилась и невозможное сбудется – наше спасение.

-Ты счастлива?
-Знать бы, что это такое...
-Ты все еще не знаешь? Впрочем, кто бы и вправду знал. Может, это что-то вроде танца на острие иглы.

Нет ничего опаснее женщины, которой все правится. Что, спрашивается,придется вытворять, чтобы понравиться ей больше других.

Она еще не сдалась, но бороться перестала.