Избранное. В двух томах. Том 2

Существование идеальной публики возможно, но возможно ли существование в мире искусств абсолютной красоты? Мои сегодняшние глаза – это лишь мои сегодняшние глаза, но отнюдь не завтрашние. Кроме того, само собой разумеется, мои глаза – это глаза японца, а не глаза европейца. Почему же я должен верить, что существует красота, преодолевающая время и пространство? Правда, пламя Дантова «Ада» и сегодня заставляет содрогаться детей Востока. Но это пламя закрывает от нас стеной тумана Италию четырнадцатого века.

Могу сказать со всей определённостью, что не рассчитываю на признание в будущем.
Я временами думаю, что через двадцать или через пятьдесят, а тем более через сто лет о моём существовании уже никто не будет знать. К тому времени мои книги, покрытые толстым слоем пыли, будут тщетно ждать читателя на дальней полке букинистического магазина на Канде. А может быть, единственный оставшийся в библиотеке томик станет пищей безжалостных книжных червей и так будет ими истерзан, что станет неудобочитаемым. И всё же… Я думаю, и всё же…
И всё же вдруг кто-то случайно увидит мою книгу и прочтёт коротенькую новеллу или хотя бы несколько строк из неё. Я лелею дерзкую мечту – а что, если моя новелла или несколько строк заставят незнакомого мне будущего читателя испытать эстетическое наслаждение?
Но я не надеюсь остаться в веках, поэтому понимаю, как противоречит эта дерзкая мечта тому, в чём я убеждён.
И всё же продолжаю мечтать – мечтать о том, что минут мрачные столетия и появится читатель, который возьмёт в руки мою книгу. И перед его мысленным взором смутно, точно мираж, возникнет мой образ.