Пелагия и белый бульдог. Пелагия и черный монах. Пелагия и красный петух

Мужчины так уж устроены, что с уродкой и разговаривать не станут.

Мужчины нелюбопытны ко всему, что им представляется неважным, а в неважном подчас таится самое существенное.

Чиновники в большинстве своем начинают лихоимствовать не из-за порочности своей натуры, а потому, что так уж заведено, и кто не лихоимствует, на того косо смотрят и начальники, и подчиненные.

- А я и не думаю, Матвей, что ты с ума сошел. Так, тронулся немножко. С очень умными это бывает. Очень умные часто хотят весь мир в свою голову втиснуть. А он весь туда не помещается, Божий-то мир. Углов в нем много, и преострые есть. Лезут они из черепушки, жмут на мозги, ранят.

Лучше согрешить, чем безвольно злу попустительствовать.

Нет никакого беса, а есть зло, бесформенное и вездесущее, оно и искушает души.

Увядание плоти и самое угасание ума — благое предуготовление к иной жизни. Смерть не срезает тебя косой под ноги, а медленно входит, по капле, что, пожалуй, и не лишено сладости.

Любовь — всегда злодейство, даже если она счастливая, потому что это счастье обязательно построено на чьих-то костях.

Известно, что более всего мы любим не тех, кто сделал нам благо, а тех, кого облагодетельствовали сами и кто, по вечному нашему заблуждению, якобы должен испытывать к нам беспредельную признательность.

Давно известно, что чем удаленней от столицы, тем ближе к Богу.