Мой очень жизненный путь

Первое издание «Москва-Петушки», благо было в одном экземпляре, быстро разошлось.

Вы к полуночи такой пламенный, что через вас девушки могут прыгать в ночь на Ивана Купала.

Если у меня когда-нибудь будут дети, я повешу им на стену портрет прокуратора Иудеи Понтия Пилата, чтобы дети росли чистоплотными. Прокуратор Понтий Пилат стоит и умывает руки - вот какой это будет портрет. Точно так же и я: встаю и умываю руки.

О, тщета! О, эфемерность! О, самое бессильное и позорное время в жизни моего народа - время от рассвета до открытия магазинов! Сколько лишних седин оно вплело в нас, в бездомных и тоскующих шатенов!

Если я теперь начну сквернословить, то как-нибудь счастливо... как в стихах у германских поэтов: "Я покажу вам радугу!" или "Идите к жемчугам!".

Я остаюсь внизу и снизу плюю на всю вашу общественную лестницу. Да. На каждую ступеньку лестницы — по плевку. Чтоб по ней подыматься, надо быть жидовскою мордою без страха и упрека, надо быть пидорасом, выкованным из чистой стали с головы до пят. А я — не такой.

Вы вступили, по собственной прихоти, в сферу фатального – смиритесь и будьте терпеливы.

Я весь как-то сник и растерял душу.

И знаешь что еще, Гуревич: пятистопными ямбами говорить избегай – с врачами особенно: сочтут за издевательство над ними.

Он весь вечер водку пьянствовал и дисциплину хулиганил