Серапионовы братья. Сочинения в двух томах. Том 1

Мадемуазель де Скюдери надо читать обязательно! Уже потому, что это — первый известный детективный рассказ. Можно сказать, живой литературный динозавр. Непонятно, как мне удавалось до сих пор избегать его. Видимо, Гофман от меня успешно прятался на полках с детской литературой. А как достала, повис зубасто на пальце и больше не отпускает. Придётся читать его и дальше: про вампиров, призраков и чудовищ.
Сама Скюдери по сравнению с остальными мрачными героями Гофмана — божий одуванчик, старушка, волею судьбы принуждённая играть роль следователя-любителя в деле «заколотых любовников» в Париже. Некий, как мы бы сегодня сказали, серийный убийца или даже банда злодеев нападает по ночам на молодых людей, которые несут драгоценные подарки своим возлюбленным. Спецслужбы лютуют, но успеха не имеют. Упоминается некая «огненная комната», почти «комната 101», описанная более века спустя Оруэлом. Ясно, что попасть туда и подвергнуться пыткам в общей атмосфере террора и ужаса может практически любой. Бабушка Скюдери, известная поэтесса, принятая при дворе, невероятным образом оказывается замешана в этой кровавой мистерии.
Сперва к ней попадает драгоценность из числа похищенных. Сразу становится ясно, что украшение такого качества мог изготовить только один мастер. Этот ювелир прославился фантастическим талантом, скверным характером и тем, что весьма неохотно расстаётся со своими шедеврами. В этот момент искушённому читателю криминальных романов становится всё ясно. Продолжаешь читать из-за художественных качеств произведения — а также, чтобы пронаблюдать, как старушка прищучит вора.
Увы, напряжённого дедуктивного расследования и сцен погони по ночному Парижу верхом на евнухах мадам да Монтеспан — не случилось. Зато обнаружилась парочка трагических влюблённых. Дочь гениального и безумного ювелира Кардильяка и её жених. Парня сразу бросают в «огненную комнату» по подозрению в убийстве отца невесты. Клубок преступного замысла распутывается с помощью внезапных явлений малознакомых героев, что несколько обесценивает интригу. Более того, в какой-то момент Скюдери, совершенно сообразно возрасту, но не созданному образу, бросает вожжи и позволяет вершить правосудие другим. Хочется позвонить ей в дверь, а когда откроют, показать язык и убежать.
Впрочем, понятно, что книга стала бестселлером. Ещё не написал ни слова Конан Дойл!

Но самое большое удовольствие от книги — в последнем эпизоде. Хоть режьте меня, но его можно понять весьма своеобразно по отношению к юной парочке Брюссон! Если внимательно прочитать... Сперва похищенные вещи не нашли, потом, через год, кое-что выкинули на черном рын... о пардон, в церкви Евстахии. Туда его принёс некий грешник, и под тайной исповеди передал... Кто бы это мог быть, если Кардильяк мёртв?.. Ох, не поторопился ли Ла Рени? Я в сомнениях.
Узнала также из немецкого комментария, что «синдромом Кардильяка» принято называть мучения человека искусства, неспособного расстаться со своим шедевром. Оказалось, некоторые художники вносят в договор при продаже картины право в любой час явиться к покупателю, чтобы внести изменения в уже готовый рисунок. Или на эксклюзивное право выкупить картину. Однако, есть надежда, что кровопролития не повторятся.

Первой книгой Нового 2021 года, для меня стала «Щелкунчик»
Подумала, что история Гофмана идеально подойдёт для создания предновогоднего/предрождественского настроения️
И не ошиблась.
Щелкунчика читала под Рождественской елкой книга чудесная...волшебная...таинственная.....захватывающая...., очень праздничная..и торжественная...
Чудо начинается со сказки...
Итак, Христиан Элиас Дроссельмейер - старший советник суда, крёстный Фрица и Мари, игрушечных дел мастер, часовщик, сказочник и просто волшебник... Рождественский сочельник, дети в предвкушении подарков, а самые интересные, конечно, сделает своими руками мастер на все руки Дроссельмейер.
История всем знакомая. Но я не подозревала, что автор не только придумал сложную многоступенчатую структуру для своей сказки, но рассказал её таким лёгким языком, пересыпал шутками и остротами, что понимаешь - эту сказку надо читать!
Она напоминала мне матрёшку: сказку, внутри которой сказка, скрывающая ещё одну сказку (о крепком орешке), а потом ещё одну о сладкой конфетно-пряничной стране с дивным городом Конфетенбургом...
Все сказочные истории переплетались, сливались и соединялись в один главный рассказ - о доброте, преданности, любви.
Лишь настоящая любовь может творить чудеса

Когда еще руки дойдут до «Серапионовых братьев», а перечитать культовую сказку – всегда с удовольствием. В переводе И. Татарниковой блистательное ехидство Эрнста Теодора Амадея Гофмана каждый раз открывает потайные донья искусной литературной шкатулки. Например, только сейчас стало очевидным, что рассказчик упоминает кота Мурра. И таким образом увязывает произведения в одну авторскую вселенную еще до того, как это стало мейнстримом.

Но самое любимое в сказке – это средневековые грубости, которые Гофман изящно протаскивает в гостиную добропорядочного чиновника. Здесь полно забавных ритуалов, а Кукольное царство –и вовсе жесткая пародия на рококо, которому сегодня наследует гламур. Детская наивность и готический страх, деконструкция и морализаторский пафос – атомная смесь, в которой каждый читатель может запрыгнуть на свой уровень восприятия.

«Сказка о твердом орехе» - шедевр в шедевре. Помимо того, что Гофман искусно сплетает вымысел и действительность, едко и коварно запутывая читателя в рассказываемых историях и их проекциях на реальность, это неподражаемый образец сказочной деконструкции. Мощный сарказм черпает вдохновение в бесстыдном средневековье, когда королева сама рубит колбасы, а король впадает в ипохондрию, почувствовав недостаток сала. Королевское самодурство – частый прием в народном сказительстве. Но у Гофмана персонажи обретают полнокровные человеческие черты, которые не заслоняет безудержный и горьковатый смех. Формально соблюдая приличия, писатель замаскировал пикантные аллюзии, в том числе и на политику. Гротеск рисует царство террора, из которого исчезает милосердие, и кровная месть ослепляет, лишает разума. Отчасти здесь есть и свифтовские мотивы в соотношении объемов, сопоставления масштабов причины и последствий конфликта.

Не удивительно, что сказка стала конфетно-кружевным символом Рождества. Ведь здесь есть чудеса, творимые добрым сердцем и вечная мечта всех детей быть принцами и принцессами. Хотя Гофман исподтишка ставит вопрос о том, является ли внешняя красота обозначением красоты внутренней, по умолчанию считается, что благополучный итог – когда есть и то, и другое. Но ведь сложно не заметить иронию в финале, когда вновь перемешиваются потусторонние фантазии и повседневность. Мари, которая внезапно доросла до свадьбы, получает не награду за свое сострадание уродцу, а какое-то карикатурное видение.

Кстати, художник Роберт Ингпен не делает Мари красавицей. Возможно, этой девочке еще предстоит стать принцессой, но непослушные соломенные волосы, болезненно-бледная кожа, маленький носик указывают на вычитанную из текста неврастеничность. В версии Ингпена Мари не единожды болеет после приступа ночного кошмара, а будто постоянно находится на грани жизни и смерти. Отсюда и медиумические способности. Правда, не всегда художник так трепетно читал сказку. Например, доломан на Щелкунчике не фиолетовый, а клишированный красный. Да и на голове не шапка рудокопа, изначальный образ игрушки, а монархическая корона (и вот тут фиолетовый бархат!). Глазки у изуродованной Пирлипат не зеленые, а воспаленно-красные. На руку победившего Щелкунчика Ингпен не стал надевать золотые коронки, хотя сабля патетически окровавлена. И самое интересное в работе художника над сказкой не цветные иллюстрации, а карандашные наброски. На них гораздо больше подробностей и они напоминают раскадровки или эскизы костюмов и грима для театральной постановки. Все они настолько замечательные, выразительные, действенные, что хотелось бы однажды увидеть их воплощенными на сцене. Всегда искусный стилизатор с без труда узнаваемой манерой, Ингпен передал не только романтический дух начала XIX века, но и отдал дань балету. На одной из иллюстраций есть целая галерея мышей в танцевальных позах. И это, кстати, тоже часть сценической культуры – фантастических балетов, торжествовавших в XVIII веке и возродившихся в начале XX столетия.

При первом прочтении во времена универа книга показалась ужасной скучищей. А оказалось, для прочувствования прелести этой сказки мне не хватало таких важных факторов как предновогодняя пора и увлечённый маленький слушатель. Теперь сюжетные завитки, которые при первом знакомстве казались скучными и нелепыми, заиграли для меня новыми фантасмагоричными красками.

Вся компания новогодних праздников обостряет восприимчивость к волшебным историям. В случае же со сказками, где хоть как-то присутствует зима, восприимчивость доходит до высшей стадии. Холод и ёлка вокруг, холод и ёлка в книге, и вот уже две реальности сливаются в одно полусказочное пространство, в котором мы существуем, пока не убрана на антресоль последняя ёлочная игрушка. И как тут не очароваться старинными куклами, игрушечными замками и живописной страной сладостей, когда вечернее чтение чередуется с днями, в которых походы по магазинам игрушек и фейерия расписных пряников и шоколадных фигурок!

Чтение вслух мотивирует расставлять акценты, а желание правильно подобрать интонацию побуждает искать характерные черты персонажей и проникаться обстановкой, в которой разворачивается действие. Реакции слушателя усиливают эффект погружения в историю. Одно дело в одиночестве читать о коварнстве мышиного рода, и совсем другое, при упоминании о некой королеве мыши услышать комментарий, произнесённый взволнованным, значительным шёпотом: "мам, это Мышильда".

вероятно, чтобы книга прошла под знаком пяти звёзд, нужен был ещё один существенный, но невозможный в данных условиях фактор: моё собственное детство. И хоть мы с книгой слишком поздно встретились, встреча наша была тёплой и праздничной.

Я всегда рада восполнить пробелы в знакомстве с классической литературой. Особенно, если дело касается писателей-романтиков. Яркие страсти, необычные характеры и невероятные совпадения. Всего этого будет достаточно и заскучать при чтении не получится.
На мой взгляд, это ни капельки не детектив, произведение вокруг тайны -да. Но для настоящего детектива не хватает сущей мелочи - расследования, а его-то у нас и не будет! В наличии благородный сыщик Дегре, благородные и опутанные страшной тайной влюблённые, самая капелька мистики (а хотелось бы больше) и невероятная история как героев, так и злодея. И те и другие настолько архетипические (не хочу писать "шаблонные"), что переживать за них всерьёз не получается. Герои так часто и экспрессивно лишаются чувств,заламывают руки и плачут, начинаешь ощущать себя зрителем школьного спектакля. Актёры стараются, но переигрывают.
Да и блеска драгоценных камней мне не хватило. Бриллианты и всё? Один из героев ювелир, а камней нам так и не показали. Не дали запустить жадные пальцы в сокровищницу Кардильяка. Жаль!
Тем не менее, история меня очаровала, как и её наблюдатель - мадемуазель де Скьюдери. Её мне не хватило в повести даже больше, чем драгоценностей. Талантливая, весёлая, не теряющая присутствия духа пожилая дама заставляет вспомнить, что очаровывать и нравиться могут не только юные героини.
Да, действительно, в повести хорошо, цветисто и увлекательно прописан Париж эпохи Людовика Четырнадцатого. Для меня это тоже большой плюс.

В детстве мне было интересно, что же делают мои игрушки, когда я их не вижу? Я верила, что мои куклы могут оживать, вот только не слишком мне доверяют, чтобы я могла их видеть.
Детство давно прошло, а я до сих пор хочу верить в чудеса. Рождество - самое время чудес. Книга очень волшебная. Завидую белой завистью Мари и Фрицу! Какая у них была замечательная ёлка и столько подарков. Великолепная традиция украшать ёлку всякими сластями. Но настоящий рай для сладкоежек -это всё-таки волшебная страна, в которой побывала Мари вместе с Щелкунчиком. Не знаю как вы, а я бы хотела пообщаться с жителями села Пряничное, если даже они и сердятся из-за зубной боли. А попить из Апельсинового ручья или искупаться в Лимонадной реке ммм. А жить хотела бы в Конфетенбурге. Жаль, что и для Мари - это был сладкий сон.
Во время новогодних праздников всегда объедаюсь конфетами, несмотря на последствия таких сахарных дней.

Еще одна сказка, где ключевыми элементами являются красота и уродство. Но поскольку Гофман уже не хухры-мухры, а представитель романтизма (и течение это прёт из всех щелей сказки - со всеми роскошными описаниями и пафосными речами), то решает он эту тему в другом ключе: внешность, говорит он, не главное, важно то, что у тебя внутри (вспомним прекрасную, но тупую Белоснежку и порадуемся эволюции). Всё начинается с того, что Франц и Мари сидят под дверью комнаты, где украшают ёлку, и обсуждают, какие подарки им принесёт крёстный. В лучших традициях патриархальной культуры Франц мечтает о крепости с самозарядными пушками, а Мари - об искусственном садике с самодвижущимися лебедями. В аудиоверсии, которую я слушала, детей и Щелкунчика, как и полагается, озвучивали пожилые тетеньки, поэтому понять, сколько лет героям, было тяжело. Мне всё казалось, Мари совсем маленькая, а за ней в финале жених припирается. Кстати, несмотря на патр.культ., Мари вносит посильный вклад в уничтожение Мышиного короля (который, кстати, имел полное право ополчиться на Щелкунчика - тот вообще-то его маму убил) - прибивает его тапочком. А еще непонятно, с какого фига Щелкунчик принц игрушечной страны, если по изначальной легенде он просто бойкий мальчик, который при королевском дворе всем щёлкал орехи (какой интересный эвфемизм). Короче, сказка, конечно, новогодняя, но очень уж она утопает в сахаре и сюсюкании. Музыка Чайковского на фоне была лучше всего.

В детстве, когда родители и близкие родственники еще не вполне были уверены в том , что во время второго мейотического деления мне передалась их любовь к искусству, в театры я ходила чуть ли ни каждую неделю. Балеты, театры кукол, новогодние представления... Снежная Королева, Ромео, Джульетта и иже с ними, пожалуй, проводили со мной больше времени, чем пакимоны и телепузики.
И, конечно же, Щелкунчик. Даже представить трудно, сколько его постановок мне посчастливилось посмотреть. Я потом все вдруг куда-то подевалось. Театры, куклы, телепузики. И вот уже семнадцатилетняя я наряжает новогоднюю елку с мыслью о том, что 2 января в 9 утра как штык надо быть у репетитора. Ну, не суть.
После балета еще был мультфильм. Я отчетливо помню розовый "домик" для касеты, который так украшал мою полку с мультиками. С этой штукой связано очень много.Я помню, как мы купили ее в супермаркете,а потом я плохо себя вела, и касета исчезла. Я так и не посмотрела ее в тот вечер, и на следующий. После, кажется, родители о ней забыли, и через какое-то время она случайно обнаружилась на полке антресоля.
Я даже помню, как посмотрела его в первый раз и В ПЕРВЫЙ РАЗ погрузилась в мир живых кукол и пряничных домиков. Конечно, о том, что куклы оживают ночью, я знала и до "Щелкунчика", но до чего ж приятно было найти официальное подтверждение в квалифицированном источнике. А как приятно было прочитать об этом спустя больше десяти лет, просто словами не описать.
И до чего же сладостно погружаться в книгу вновь и понимать, ВОТ, с чего все начался этот удивительный мир, полный веселья, любви, волшебства и , конечно...

РОЖДЕСТВА...

А еще я хочу поблагодарить эту книгу за то, что она стала для меня неиссякаемым источником новогоднего настроения! Поэтому если освежители воздуха с запахом хвои вас уже не вдохновляют, хватайте "Щелкунчика", читайте "Щелкунчика" себе и детям и погружайтесь в атмосферу волшебного праздника!
Всех с наступающим! Желаю вам здоровья, бобра, добра и всего самого книжного в Новом году!

а я пошла пересматривать...

Сказки Гофмана поистине удивительны. Это веселье, это пир, в котором принимаешь участие, это правда и неправда, мир, в который уносишься и забываешь про настоящий. Ну с кем не бывало? Прелесть в том, что в этих сказках правда и конечная цель не превращаются в утопическую затею. У него нет принцев, которые по доброте душевной спасают наивных бедняжек от деспотов, и нет тех розовых тонов, которые даже в минуты печальнейшей участи главных героев помогают им до исступления верить в светлое будущее, обещанное судьбой за тяжёлые испытания. В этом вся соль сказок, поэтому я бы даже и не назвал гофманские новеллы сказками, не будь они такими расчудесными. Автор постоянно обращается к читателю, и чувство того, что он искренне делится с читателем своим миром, всё усиливается.

В сказках весьма часто встречаются драконы, так что, раз их нет у Гофмана, они будут у меня; к тому же профессия убийцы драконов более романтична, нежели бочарное дело, поэтому я позволю себе на время такую замену! У весьма достойного охотника на драконов, Мартина, была дочурка. Будь он королём, она была бы принцессой, но почёт к охотнику, его гордость за своё ремесло, одно хитроумное предсказание и так возносили дочь на громадные высоты, которых не достигнет простой смертный, не являясь охотником. Сватались даже сыновья знатных господ, но и те получали от ворот поворот. Вскорости к нему на службу поступили два начинающих охотника, заронившие каплю света в душу Мартина. И ремесло его утратило былые краски и радости и преобразилось новыми. Завершил эту перемену третий охотник, вскоре изгнанный мастером. Мартин ощутил всё величие своей работёнки и теперь ещё больше жаждал увидеть в женихах своей дочери одного из своих преемников.

Время движется вперёд, и выбор неминуем. Строка за строкой мы подходим к окончанию рассказа, а Гофман так и не признаётся, кому достанется награда и останется ли хоть один счастливец в этой истории? Столкновение любви и дружбы особенно благоприятно для трагического окончания, вкус которого уже ощущаешь в растревоженном сердце. Романтические бредни лезут в голову, но не могут достойно завершить историю. Конец, безусловно, предсказуем, но всё же несколько иной. Как обычно, сказка ведёт к идеальному окончанию, причём дальнейшее развитие событий утрачивает всякий смысл, поскольку кульминационный момент эти события не превзойдут и страдать дальше не зачем, надеяться не на что - все счастливы. Гофман же не обещает сделать эту историю центральной в жизни наших героев. Это время - всего лишь достойный период в их жизни, но никак не окончательный!