Избранные произведения в двух томах. Том 2

Вот что такое, в конечном счете, одиночество: закутаться в шелковый
кокон своей души, обратиться в куколку и ждать превращения, а уж оно не
преминет наступить. Пережитое служит тебе пищей, да и к тому же в силу
телепатии ты живешь жизнью других людей. Смерть и воскрешение, новая
школа для нового, неведомого бытия.
В одиночестве, наконец, ты сам себе господин. Никто не контролирует
твоих мыслей, а, стало быть, чужие вкусы и прихоти не давят более на
тебя. В этой заново обретенной свободе расцветает душа, и наполняет ее
отныне умиротворенность и тихая радость, чувство уверенности и полной
ответственности за себя

И еще одно благо даровало мне одиночество: я сам распоряжаюсь отныне моим духовным пайком. Мне нет больше нужды лицезреть врагов в своем доме, за семейным столом, и молча выслушивать, как они поносят все самое для меня святое; и я не обязан у себя в квартире внимать звукам музыки, которой не выношу; точно так же избавлен я от необходимости повсюду натыкаться на газеты с карикатурами, высмеивающими моих друзей, а порой и меня самого, и свободен от обязанности читать книги, которые не ставлю ни в грош, да еще и ходить на выставки и восхищаться живописью, которую презираю. Словом, я хозяин своей души во всех случаях, когда человек имеет на это право, и я сам решаю, что мне любить, а что ненавидеть.

Вот что такое, в конечном счёте, одиночество: закутаться в шёлковый кокон своей души, обратиться в куколку и ждать превращения, а уж оно не преминет наступить. Пережитое служит тебе пищей, да и к тому же в силу телепатии ты живёшь жизнью других людей. Смерть и воскрешение, новая школа для нового, неведомого бытия. В одиночестве, наконец, ты сам себе господин. Никто не контролирует твоих мыслей, а, стало быть, чужие вкусы и прихоти не давят более на тебя. В этой заново обретённой свободе расцветает душа, и наполняет её отныне умиротворённость и тихая радость, чувство уверенности и полной ответственности за себя.