Ваша оценкаЛеонид Николаевич Андреев - русский писатель, драматург, публицист, оставивший богатое творческое наследие. Наибольший интерес для читателей представляют его повести и рассказы. Их сюжеты чрезвычайно разнообразны: жизнь "маленького человека", судьба жертвы террора и палача, переживания игрока, мечты о счастье и бегство от реальности... Необычайная искренность писателя, затрагивающего в своем творчестве как острые социальные проблемы, так и вопросы, волнующие каждого человека лично, яркий слог и ...
Жанры
Рейтинг LiveLib
4,5
1 оценка
- 5100%
- 40%
- 30%
- 20%
- 10%
Ваша оценкаПрочитали 1Хотят прочитать 2
Рецензии
Аноним3 ноября 2012 г.Читать далееС каждым новым прочитанным произведением Андреева я все больше хочу читать его и дальше.
С каждым новым прочитанным произведением Андреева я все больше боюсь его читать дальше.Проза Андреева кидает в пучину безумия, кошмара, липкого ужаса, который пробирает до самой маленькой косточки. Страх, который наползает во время чтения не идет ни в какое сравнение с примитивными пугашками, которые показывают ночью по телевизору, не сравнить и с текстами Стивена Кинга - короля ужасов. Да и "страх" совсем не подходящее слово, скорее это жуть. Жуть, которая тихо и незаметно переползает со страничек куда-то в район желудка и противно скребется в нем, вызывая чувство дискомфорта и неясной тревоги. Как умудрялся автор нагонять в небольшие произведения столько силы и атмосферности для меня загадка и повод для восхищения. Возможно я сейчас преувеличу, но думаю, что не в то настроение и не в то время прочитанная книга Андреева может напрочь снести крышу.
Но вернусь к "семи повешенным". По-видимому, автор задал сам себе вопрос : "Что чувствуют люди, которым осталось несколько дней до смертной казни?". И в качестве ответа написал "Рассказ о семи повешенных". Его героями-жертвами стали: пятеро юных идейных террористов, нелюдимый эстонец, бандит Цыганок. Они все очень-очень разные, но их обьединяет одна страшная вещь - виселица. А нам предлагается понаблюдать за всеми по очереди, прочувствовать ту гамму эмоций и мыслей, которую испытывает каждый из них в страшные дни в ожидании казни. И уходит далеко на задний план вопрос "виноват-не виноват", только оголенные нервы, только скачущие в безумной лихорадке мысли. Кто-то воспринимает виселицу как незаслуженную высшую награду, кто-то впадает в тупое оцепенение, кто-то и смерть хочет встретить в лучшей форме, а кто-то лишь перед казнью ощутит любовь ко всему миру.
Читать это тяжело, пропускать это через себя не хочется, но ты пропускаешь и все внутри замирает от восхищения и ужаса в одном флаконе. И, одолев последнюю страницу, рука предательски тянется за еще одной дозой андреевской жути. Это как наркотик.
1554,6K
Аноним10 сентября 2021 г.Ода антимилитаризму
Читать далееПредставьте, что вы идёте по знойной, пыльной дороге. Идёте один день, два, три дня, а впереди только огромное Солнце, «огненное» и «страшное». Никто не знает, когда это закончится и закончится ли. Вокруг царит молчание, слышно только, как то и дело кто-то валится с ног от усталости… Теперь вы готовы к знакомству с Красным смехом.
Говорить об этом рассказе, который состоит из отрывков, лучше тоже обрывками, сумбурными и спотыкающимися. Можно попытаться описать его цветовую гамму, построить ассоциативный ряд, отыскать ёмкую аналогию, фиксирующую приливы и отливы эмоций...
Для меня история окрашена в красные и оранжевые тона. В формы этих цветов облачены противоборствующие стороны, о которых, собственно, больше ничего неизвестно. Место людей заняли униформы.
Мы знаем только, что идёт война. Ни слова о её причинах, этапах, возможных сроках окончания.История читается как страшный сон, лишённый какого-либо смысла, цели, поставленный на бесконечный повтор.
Сразу теряется ощущение времени.
Уже двадцать часов мы не спали и ничего не ели, трое суток сатанинский грохот и визг окутывал нас тучей безумия, отделял нас от земли, от неба, от своих, — и мы, живые, бродили — как лунатики.Улыбка перетекает в истерический смех, который оборачивается кровавым оскалом. Ужас сменяется облегчением от ощущения, что хуже уже не будет, потому что и у горя должен быть свой предел. Подобно тому как огромное солнце зажигает «тысячи маленьких ослепительных солнц» на стволах ружей, Красный смех, который везде и нигде, поглощает всё больше и больше человеческих судеб, охватывает всё больше территорий вдали от места боевых действий.
Возможно, это тот мир, где потерять рассудок сродни долгожданному избавлению. Если сама Земля сошла с ума и покорилась Красному смеху и его призракам, какой смысл цепляться за разум? Или всё же есть в этом смысл?
У читателя проскальзывает робкая надежда, что происходящие события, над которыми никто не властен, не лишили людей памяти и других человеческих отличительных черт.
Сквозь густой смог, среди убитых и раненых, приходят воспоминания о комнате с голубыми обоями, о жене и маленьком сыне.
Выполняя механические действия, несущие кому-то смерть, уже неважно, своим или неприятелю, можно думать о том, почему же не спит сын.Цементирующей субстанцией приведённых отрывков выступают два брата. Один пошёл на фронт, стал инвалидом, не смог жить со взваленным на него грузом «кровавых и безумных дней».
Другой брат на войне никогда не был, но это не избавляет его от её ужасов. Он призван наблюдать за обществом, где всё больше людей, лишившихся рассудка. Он читает газеты, получает письмо, которое мёртвый адресовал мёртвому, слушает разговоры в трамвае.
— Их нужно вешать без суда, — сказал один, испытующе оглядев всех и меня. — Изменников нужно вешать, да.— Без жалости, — подтвердил другой. — Довольно их жалели.
Я выскочил из вагона. Ведь все же плачут от войны, и они сами плачут, — что же это значит?
Не все, кто кажутся разумными, являются таковыми.
Щупальца торжествующего Красного смеха дотягиваются и до брата в тылу. Он слышит крики воронья и запах крови, «чувствует в воздухе холодное дыхание Смеха».Отрывки чем-то напоминают покалеченную, изуродованную плоть. Недаром они начинаются с многоточия.
Например, так открывается четвёртый отрывок: «...обвивались, как змеи. Он видел, как проволока, обрубленная с одного конца, резнула воздух и обвила трех солдат. Колючки рвали мундиры, вонзались в тело, и солдаты с криком бешено кружились, и двое волокли за собою третьего, который был уже мертв. Потом остался в живых один, и он отпихивал от себя двух мертвецов, а те волоклись, кружились, переваливались один через другого и через него, — и вдруг сразу все стали неподвижны».Основной посыл рассказа Леонида Андреева – осуждение войны как бессмысленной бойни. На этой войне люди умирают как от вражеского, так и от «дружеского» огня. Прекрасно показано, какими нелепыми бывают разделения на «своих» и «чужих», которое военный конфликт обычно доводит до крайности.
Кроме разных униформ у воюющих сторон нет отличий. Происходящее в одной армии находится в симметрии с положением в рядах неприятеля. Они могли бы с лёгкостью поменяться местами.
Рассказывают, что в нашей и неприятельской армии появилось много душевнобольных.Все равны перед Красным смехом, этой маской Смерти, и именно он выходит главным и единственным победителем из кровавого конфликта.
Автору удалось из бессвязного и обрывистого повествования соткать цельное полотно безумия и ужаса в духе экспрессионизма.Гротеск, нарочито аффектированный, ненадолго вводит читателя в состояние лёгкой контузии... перестаёшь замечать то, что происходит вокруг. Ты не здесь, а в иррациональном царстве Красной Смерти.
Было у меня ощущение какой-то избыточности, перебора с эмоциями, однако, немного поразмыслив, я решила, что автор выбрал подходящее средство показать чудовищность войны. Приглушённые тона часто остаются незамеченными, а горящий красный не заметить почти невозможно. Имеющий глаза — да увидит...P.S. …но какое же приятное чувство - вынырнуть на поверхность скучной реальности из этого океана безумия.
1424,3K- Аноним15 июня 2021 г.
«Есть и смерть, есть и жизнь»
Читать далее«Это люди, которые ненавидят существующий порядок вещей, находят его дурным и имеют в виду основы для будущего порядка вещей, который будет лучше. Убивая, уничтожая их, нельзя бороться с ними. <...> Их идеал есть общий достаток, равенство, свобода. Чтобы бороться с ними, надо поставить против них идеал такой, который бы был выше их идеала, включал бы в себя их идеал».
Из письма Л.Н. Толстого императору Александру IIIДанный рассказ хочется сравнить с медленным погружением на дно. Словно пол под вашими ногами неожиданно разверзся. По мере того как вы опускаетесь всё ниже, становится холоднее и темнее, вам всё сильнее не хватает воздуха, чтобы сделать вдох, но прекратить движение уже не в ваших силах. Да вы и не хотите этого, остановиться на полпути означало бы проявить малодушие.
На министра N. готовится покушение. Полиции стали известны время и место планируемого преступления. Теперь поймать террористов не составит труда. Их схватят, осудят без юридических проволочек, «быстро и глухо», и приговорят к повешению.
С самого начале звучит мысль, которая мрачным минорным аккордом пронизывает всё произведение.
Спасённый от преждевременной кончины министр размышляет над своей судьбой. В его голове проносятся мучительные мысли о том, что смерть постоянно рядом, она затаилась в тёмном углу дома и в любой момент может его настигнуть.
Но это отнюдь не самое страшное, с этим пониманием вполне можно жить и даже жить относительно счастливо, несмотря на пошатнувшееся здоровье и другие неурядицы. Невыносимо доподлинно знать день и час собственной смерти. Министр, а вместе с ним и читатель, мог бы перефразировать Булгакова и воскликнуть, что «плохо не то, что человек смертен, а то, что смерть может настигнуть его отнюдь не внезапно».Любое убийство – страшная трагедия, будь то преступление, совершённое в состоянии аффекта или из идеологических соображений. Однако разве менее жестоко осознанно, рутинно ставить людей на «чудовищно острую грань между жизнью и смертью»? Эта история обнажает корневую бесчеловечность такого подхода.
Самая казнь, во всей ее чудовищной необычности, в поражающем мозг безумии ее, представлялась воображению легче и казалась не такою страшною, как эти несколько минут, коротких и непонятных, стоящих как бы вне времени, как бы вне самой жизни.Именно на такую пытку обрекут пятерых молодых людей, спланировавших покушение и готовых умереть за идею, в которую они искренне верят.
Симпатизирует ли Андреев главным действующим лицам? Многое указывает на то, что ответ скорее положительный. При этом он называет обвинённых террористами, не стремится залакировать то, чем они занимались до или во время ареста.
Так, девушка из группы, Таня Ковальчук, которая «всю жизнь думала только о других и никогда о себе», стреляла в одного из полицейских при задержании.
Другой товарищ из их группы убил провокатора, не испытывая, казалось, угрызений совести. Однако после испытал пустоту и разочарование.
Не то чтобы почувствовал раскаяние, а просто вдруг перестал ценить себя, стал для себя самого неинтересным, неважным, скучно-посторонним.Знакомясь с судьбами героев, старшему из которых двадцать восемь лет, трудно не вспомнить известное высказывание: «террорист для одной стороны равен борцу за свободу для другой стороны». Почти любое противостояние - это конфликт правых с правыми. Никто не жертвует жизнью, считая себя неправой стороной. Каждый стремится верить, что он-то действует из высших побуждений.
А насилие, как правило, порождает насилие.
Государство, этот Левиафан, усиливая репрессии против ропщущих людей с активной общественной позицией, создавало благодатную почву для появления новых отчаянных идеалистов, готовых убивать и прибегать к другим насильственным актам. В душной атмосфере империи они отчаялись найти другой выход.
Казнь пятерых несостоявшихся убийц, по всей вероятности, приведёт к пополнению в рядах тех, кто готов прибегать к террористическим методам борьбы для приближения лучшей жизни для народа, так как они её понимают.
Одна из приговорённых спрашивает себя, «чем я, обычная девятнадцатилетняя девушка, заслужила такой чести, не просто пострадать, а отдать жизнь за идею»?
Умерщвляя это юное создание, бюрократическая машина делает из неё мученицу и героиню, облекает её в ореол славы, которую иначе ей было бы трудно заслужить, доживи она хоть до ста двадцати.
Не разумнее ли, с точки зрения властей, было бы проявить умное «политическое» милосердие, параллельно выставив обвиняемых в смешном свете?
Это не совсем корректное сравнение, но, к примеру, тех, кто покушался на жизнь королевы Виктории, объявляли умалишенными и отправляли в соответствующие заведения.Как видно из названия, в рассказе семь повешенных. Фатум распорядился так, что с пятью политическими собираются отправить на виселицу и двух обычных душегубов - людей, которые отняли жизнь у ближних, повинуясь низменным страстям. Оказавшись запертыми наедине со своими мыслями, они не испытывают раскаяния. Единственное их желание - избежать скорой смерти.
В момент наивысшего напряжения мы видим сочувствие к этим двум убийцам. Одна из приговорённых девушек демонстрирует редкое соучастие. Сцена перед казнью в некотором роде обнуляет всё, что было до этого.
Есть мнение, что иногда один искренний великодушный поступок может не только искупить многое, но и, нарушая законы физики, перевесить прошлый опыт.Хочет ли Андреев сказать, что каждое человеческое существо, независимо от содеянного, заслуживает снисхождения и сочувствия? И что любой момент подходит для того, чтобы проявить великодушие или хотя бы проблеск доброты?
Однако не исключено, что двое обыкновенных преступников введены для того, чтобы дать лучше раскрыться психологии пятерых протагонистов, оказавшихся в тюрьме за идею. Приговорённые молодые люди способны не только на поддержку друг друга, но и на участие к тем, кто крайне далёк от их образа жизни и направления мысли.
Если применить современную лексику, они оказались способны выйти за пределы своего пузыря.
Перед смертью все равны - и нераскаявшиеся преступники, и те, кого можно считать как борцами за свободу, так и террористами, в зависимости от того, на чью сторону вы становитесь.Авторский текст в целом сдержанный, но он открывает ящик Пандоры, из которого вырывается целый спектр эмоций.
Подробно рассказывается о том, что переживает каждый из приговорённых. Непередаваемая словами сыновняя нежность, отчаянная надежда, заботливое беспокойство о товарищах, раздражение, сожаление, непонимание, страх, апатия, странное чувство свободы...
Отчего мне так легко, радостно и свободно? Именно свободно. Подумаю о завтрашней казни -- и как будто ее нет. Посмотрю на стены -- как будто нет и стен. И так свободно, словно я не в тюрьме, а только что вышел из какой-то тюрьмы, в которой сидел всю жизнь.Хотя все обвинённые поставлены в одинаковое положение - ожидание назначенного последнего часа, - каждый из них несёт свой крест по-своему.
В заключение должна сказать, что если вам не хочется выходить из зоны комфорта, возможно, не стоит читать этот рассказ. Его сложно совместить с уютным вечером. Маловероятно, что перевернув последнюю страницу, вы сможете сразу вернуться к состоянию душевного равновесия или возобновить приятную беседу.
P.S. Я неслучайно позволила себе предварить рецензию выдержкой из письма Толстого, в котором он просит помиловать убийц Александра II, приговорённых к повешению.
Именно Толстому, противнику смертной казни, Леонид Андреев посвятил рассказ. Можно считать воззвание Толстого идеализмом, фантазиями, которые никак не могли реализоваться в то время и при тех обстоятельствах. Но, на мой взгляд, любому обществу необходимы подобные гуманистические порывы, тем более когда их озвучивает такой уважаемый мыслитель, как Толстой.
Важно, чтобы такие голоса звучали и не были загнаны в подполье, даже если они кажутся многим утопией. В конце концов, многое из того, что когда-то было утопией, сегодня для нас норма, не правда ли?1292,8K
Цитаты
Аноним10 октября 2011 г.Это пустяки, что много людей и много умов, – у человечества один разум, и он начинает мутиться.
4711,8K
Аноним14 июня 2013 г.Было бы совсем невозможно жить, если бы человек мог вполне точно и определенно знать день и час, когда умрет.
427,7K
