Черный обелиск

По аллее мне навстречу идет молодая особа. Воскресное утро, и я уже видел ее в церкви. На ней светлый изящный костюм, маленькая серая шляпка и замшевые серые туфли. Ее зовут Женевьева Терговен, и она мне кажется странно чужой.

...

Говорить больше не о чем. Но я не могу сдержаться, ведь я слышу те же шаги, и так же белеет ее лицо в темноте, и в душе возникает то же мягкое предчувствие.
– Изабелла, – произношу я, пока мы еще в аллее.
– Простите, как вы сказали? – удивленно спрашивает она.
– Ах, – отвечаю я, – просто я назвал одно имя.
На мгновение она задерживает шаг.
– Вы, наверное, ошиблись, – отвечает она затем. – Меня зовут Женевьева.
– Да, разумеется. Изабеллой звали кого-то другого. Мы иногда об этом с вами говорили.
– Да? Может быть. Ведь говоришь о стольких вещах, – виновато замечает она. – Поэтому иной раз кое-что и забываешь.
– О да!
– Это кто-нибудь, с кем вы были знакомы?
– Да, более или менее.
Она тихонько смеется.
– Как романтично. Извините, что я не сразу сообразила. Теперь я припоминаю…
Я смотрю на нее с изумлением. Ничего она не помнит, я же вижу, она лжет, чтобы не быть невежливой.
– Ведь за последние недели произошло так много, – бросает она легким тоном и чуть свысока. – В таких случаях у человека в голове возникает некоторая путаница. – И затем, чтобы снова сгладить свою неловкость, она спрашивает: – Ну и как же все это шло дальше в последнее время?
– Что именно?
– Да то, что вы хотели рассказать об Изабелле.
– Ах, это? Да никак. Она умерла.
Женевьева в испуге останавливается.
– Умерла? Как жалко! Простите меня, я же не знала…
– Ничего. Наше знакомство было очень мимолетным.
– Умерла внезапно?
– Да, – отвечаю я. – Но так, что она сама даже не заметила. Это ведь тоже чего-нибудь да стоит.
– Конечно, – она протягивает мне руку. – И я искренне жалею…
Рука у нее крепкая, узкая и прохладная. Лихорадочности в ней уже не чувствуется. Просто рука молодой дамы, которая слегка оступилась, но потом все исправила.
– Красивое имя – Изабелла, – замечает она. – Свое имя я раньше ненавидела.
– А теперь уже нет?
– Нет, – приветливо отвечает Женевьева.