Нравы Растеряевой улицы

Страх, который почувствовала жена генерала перед громким голосом и густыми бровями мужа, она как-то бестолково передала детям.

Чем более Прохор Порфирыч убеждался в справедливости своих взглядов, тем вдумчивее становилась его физиономия

от праведного труда будешь не богат, а горбат

все это говорило о желании иметь хоть какое-нибудь подобие человека, и главное, человека благородного

Не любя мужа и не имея детей, она отдала весь запас женской любви воспитанию своего приёмыша. Главные старания её состояли в том, чтобы освободить Кузьку от тех несчастий и пороков, которыми видимо страдала наша улица. Поэтому Кузька с малых лет постоянно находился при ней, получая ласки в виде непрерывной еды.

Трудно не пить в Растеряевой улице!

Случалось, увидит он пригожую девушку и почувствует при этом нечто особенное; он почти понимает, в чем заключается это нечто; но это кажется ему уже чересчур странным, и Кузька без разговоров выкидывает какую-нибудь безобразную штуку… Девушка, например, улыбается и посылает ему поцелуй, а Кузька показывает ей кулак, присовокупляя: «На-ко!» В заключение рассердится сам же на себя и со зла хватит камнем в собаку…

Самое ревностное желание рабочего народа было желание войны. «Хоть бы подрались где-нибудь, — толковали рабочие, — все больше было бы сбыту на оружейный товар». Но войны как назло нигде не случалось.

Жена Толоконникова была существо истинно жалкое; вся физиономия её носила следы какого-то нечеловеческого утомления и ужаса, который громадностью своих размеров не давал возможности обратить внимания на её безобразие.
Семён Иванович был доволен и тешился забитостью жены до усталости.