Algernon, Charlie, and I: A Writer's Journey

Я не чуствовал себя плохо патамушто смотрел на Элджерона и понел как притти к ФИНИШУ даже если это очень долго.

- Ты ненормальная!
- А то! - Она повернулась вокруг своей оси и сделала книксен. - Я все ждала, когда ты заметишь.

Нет, нереально передать восторг и счастье театральной премьеры, особенно когда и герои, и сама история – твои, кровные.

То, что я сплю здесь, производит странный эффект: запахи лабораторных животных - собак, обезьян, мышей - возвращают меня в прошлое, и трудно понять, испытываю я новые впечатления или вспоминаю старые...

С ощущением свободы пришла печаль. Я мечтал любить Алису, превозмочь эмоциональные и сексуальные страхи, завести детей, дом. Сейчас это уже невозможно. Я так же далек от Алисы со своим КИ 185, как и прежде с КИ 70. Разница в том, что теперь мы оба понимаем это.

Дождь. Хорошо для цветов.

Теперь я понимаю, что одновременно с движением разума вперед мельчали мои чувства к Алисе — от преклонения — к любви, к признательности и, наконец, к простой благодарности. Я цеплялся за нее из боязни потерять последнюю нить, связывающую меня с прошлым.

С ощущением свободы пришла печаль.

– …и что бы ты сейчас ни сказал, я буду чувствовать, что мешаю тебе. Если не возражаешь, я побуду немного в обществе своего разбитого тщеславия, спасибо тебе.

- Уйдешь? Но тебе не надо никуда уходить!

Это несчастный разум глядит из темной комнаты сквозь замочную скважину в сияющий мир, счастливо и неуверенно улыбаясь. Даже в своей тупости я понимал, что стою ниже окружающих. У них было что-то такое, чего не было дано мне. Слепой умственно, я верил, что это – способность читать и писать, и что я сравняюсь с ними, научившись тому же.