Ваша оценкаВ первый том двухтомника избранных сочинений М. Е. Салтыкова-Щедрина вошли "История одного города" (1869-1870) и "Господа Головлевы" (1875-1880) - шедевры реалистической сатиры великого русского писателя-демократа.
Жанры
Рейтинг LiveLib
3,5
11 оценок
- 518%
- 427%
- 345%
- 29%
- 10%
Ваша оценкаПрочитали 12Хотят прочитать 20
Рецензии
Аноним7 апреля 2013 г.Читать далееМилый мой друг маменька!
Случилось мне третьего дня прочитать книжицу одну занятную. Вроде она о семье одной, но глянется потом - как обо всей нашей жизни. Из книжицы той я узнала, что празднословие и пустомыслие убить и задушить могут, как самая настоящая медленная отрава, как петля. Еще я поняла, как нелюбовь к детям своим и попрекание их каждым куском становится источником такой ненависти, такой разрушительной силы, которая, как взаправдашнее проклятье, погубит весь род твой. И никому, ни одному человеку, из этой паутины будет не вырваться, проклятье убьёт каждого в роду.
— Бог милостив, маменька!
— Был милостив, мой друг, а нынче нет! Милостив, милостив, а тоже с расчетцем: были мы хороши — и нас царь небесный жаловал; стали дурны — ну и не прогневайтесь!Бога в этой книжице поминают на каждой страничке, да и не по разу. А Иудушка Головлёв - такой набожный, такой рьяный молельщик, что если б я не видела других христиан, то стало бы для меня "христианин" или "православный" первейшим ругательством. Порфирий Владимирович - самый наиотборнейший кровопивец, настоящий вампир, дракула головлевского поместья.
А после этой книжки, дорогой дружочек маменька, так тошнёхонько стало, так я живо себе всё представила, будто сама в Головлёве заточена, будто сижу за обедом с Иудушкой, хочу вырваться, но не могу, потому что паучина эта уже впрыснула мне парализующий яд, а сам говорит, говорит, говорит! А слова-то все использует все с уменьшительными суффиксами - наверно, потому что так длиннее говорить можно.
Но потом я вырвалась, обняла любимых, которых не дай бог мне назвать когда-то постылыми - даже в гневе. А еще я буду читать много-много книжек, чтобы учиться на чужих ошибках, чтобы свободное время не стало источником сокрушающей внутренней пустоты и личного ада для меня.Вот как, маменька, я провела выходные.
За сим кончаю письмо, целую вас в плечико. Остаюсь любящая вас дочь Наташенька.PS. А Михаил Евграфович-то, который автор и есть, так он, маменька, не лучший ли писатель русский? Языка такого певучего, чтоб сам по себе укутывал тебя словно в кокон теплый, я и не читывала раньше. Прочитаю у него и всё остальное.
2785,1K
Аноним7 июля 2024 г.Читать далееГоголевская бойкая тройка-Русь несется не останавливаясь, ничто ее не сломит. Салтыковскую Русь тоже обрушить сложно: стоит крепко, уверенно. Ничто ее не берет: ни бедствия, ни неурожаи, ни голод, ни глупость, ни казнокрадство...
Это было в высшей степени странное и вместе с тем удивительное чтение: представьте себе чиновника (пусть и бывшего, тем более экс-чиновников и не бывает), открыто и строго изобличающего власть! Учини кто такое в наше время... а даже представить страшно, не буду представлять...
Рязанский и тверской вице-губернатор пишет ярчайшую политическую сатиру про любвеобильных политиков с фаршированными головами, летающих по воздуху, главным своим достижением считающих внедрение в обиход жителей горчицы... Уже за одно это - не за написание книги, нет, мало ли прекрасных романов пишется на Руси, а за невиданную смелость! - Салтыкову-Щедрин положен памятник, коих, уверена, и без того огромное множество, рассеянных по России-матушке...
Люблю периодически с помощью книг совершать путешествия во времени - удобно, комфортно, незатратно, быстро. Роман "История одного города" был закончен русским классиком в 1870 году, в то время я и намеревалась наивно отправиться с помощью страниц книги. Вот только преобразователь времени в этот раз меня отчего-то подвел: загрузившись в 2024-м, в 2024-м я же и осталась. Я, конечно, все прекрасно понимаю, что классика на то и классика, чтобы быть актуальной всегда, быть всегда свежей и вне времени, но не до такой же степени! Гротеск Щедрина меня даже не удивлял, а ведь казалось бы... А ведь автор так старался поразить воображение читателя, вот только предположить он не мог, что наши современные новости о глупости, взяточничестве, волоките чиновников переплюнут любую фантазию сатирика. Проснись он в наши дни, с ужасом бы сбежал обратно: явью, увы, становится предсказываемое не только писателями-фантастами...
И потому 1870-й я дорисовывала своими силами, воображение, правда, у меня не такое богатое, как у знаменитого писателя, но уж какое есть. В любом случае покопаться в архивной летописи типичного российского городка тех лет было занятно. Про летопись упоминаю неслучайно - именно эту форму выбрал для себя Салтыков-Щедрин, видимо, чтобы придать большей достоверности повествованию, хотя куда уж достовернее, если книга писана вице-губернатором?! Писал, возможно (скорее всего), по личным воспоминаниям: наверняка же среди его коллег встречались вот такие дубоголовые негодяевы, угрюм-бурчеевы, фердыщенко, как только не измывающиеся над подвластным им городом. А город стоит вопреки всему и вопреки всем: консерваторам и либералам, любителям законов и противникам оных, выслуженцам и коррупционерам.
Если вначале немного еще посмеивалась над глупостью жителей, за свою недалекость получивших соответствующее название города, то потом стало уж не до смеха. Произвол чиновников на местах улыбки более не вызывал, это был скорее смех сквозь слезы, ясное понимание бесправности того "маленького человека" - гоголевского, лесковского, прочих. Маленького человека, лишенного амбиций и потому ждущего помощи и понимания, восторженно верящего, что новый градоуправитель будет лучше прежнего. Сколько их сменяется - вера остается, хотя дальше все хуже и хуже. Чересчур строгое управление их пугает, чересчур либеральное - тем паче, неспроста, мол, подвох чуют (и правильно, кстати, чуют). В сочетании "глуповский либерализм", часто употребляемом в книге, так и слышится критика автором либерализма вообще - Салтыков-Щедрин будто проговаривается: "глупый либерализм", что, впрочем, недалеко от истины в его понимании, он был известным критиком реформ царского правительства...
По мысли кое-кого из философов, государство существует для человека, жителя, гражданина. Но те наивные философы не были в Глупове! Здесь народ существует для увеселения своих градоначальников, ну а как же иначе - вредная это работа, городом управлять, опасная работа...
И если я не удивлялась ни капельки изображаемому произволу чиновников, то вот их бесславному концу - очень даже. Вот здесь фантазия Щедрина расцвела во всю силу! Как нет на земле одинаковых людей, так и не может быть идентичных смертей. Салтыков-Щедрин ловко, одним взмахом пера, окунутым в чернильницу, расправляется со вчерашними коллегами: тому вырвали ноздри, у этого отпала голова, кто-то умер от истощения, растратив все силы на женский пол... "Хочешь плохо кончить - иди в чиновники", - будто бы заключает со всей серьезностью (а с сохранившихся портретов на нас всегда строго и осуждающе, не мигая даже смотрит серьезный классик) Щедрин. Все равно, мол, ничего не изменишь, не привьешь ты культуры этим людям, не просветишь ты темный народ. Встретят приветливо, хлебом-солью, с надеждами и покорством, затем между делом затеют бунт (повод найдут, уж будь уверен - ну не нужна им твоя горчица!), а перед царем-батюшкой виноват все равно будешь ты...
Как-то взгрустнулось даже после такого путешествия. Чем провинились глуповцы? Перед кем? Череда ярких разнохарактерных правителей города, конечно, позабавила, вот только читалось совсем не как вымысел...
Пыльную летопись после прочтения аккуратно водворяю на место - для следующих читателей-потомков. Даже интересно: через следующие лет 150 что-нибудь на Руси поменяется?
2443K
Аноним7 июня 2024 г.Потрясающе!!! Такую литературу нужно читать!
Читать далееЯ в восторге!
• Какое невероятное напряжение витало над книгой всё время, пока я её читал.
Текст льётся словно песня.
Беда надвигалась все ближе и ближе, беда неминучая, почти осязаемая! Она преследовала его ежеминутно и, что всего хуже, парализовала его пустомыслие.☞ Прекрасные диалоги, наполненные смыслом. Персонажи такие, что за каждого щемит сердце, даже несмотря на их сложные характеры.
• Рассуждения автора мне оказались тоже очень близки.
Сюжет. Какой сюжет. Душа наизнанку!
☝ В основе всего происходящего семья и автор ближе к концу сам очень доходчиво и понятно объясняет, как получается так, что потомки тех, кто в своё время стремился и добивался чего-то значимого, начинают вести праздную жизнь, наполненную ленью, гулянками и распутством.
• Нервозность была в такой степени, что казалось ещё чуть-чуть и у меня у самого случиться нервный срыв.
☞ И что самое интересное, автор создал таких персонажей, что я не могу кого-то из них выделить отдельно. Невозможно сказать, что этот только плохой, а этот исключительно хороший. Все "хороши" по-своему.
Ну и напоследок про лицемерие:
Во Франции лицемерие вырабатывается воспитанием, составляет, так сказать, принадлежность “хороших манер” и всегда имеет яркую политическую или социальную окраску. Есть лицемеры религии, лицемеры общественных основ, собственности, семейства, государственности, а в последнее время народились даже лицемеры “порядка”. Ежели этого рода лицемерие и нельзя назвать убеждением, то, во всяком случае, это — знамя, кругом которого собираются люди, которые находят расчет полицемерить именно тем, а не иным способом. Они лицемерят сознательно, в смысле своего знамени, то есть и сами знают, что они лицемеры, да сверх того, знают, что это и другим небезызвестно. В понятиях француза-буржуа вселенная есть ни что иное, как обширная сцена, в которой дается бесконечное театральное представление, в котором один лицемер подает реплику другому. Лицемерие, это — приглашение к приличию, к декоруму, к красивой внешней обстановке, и что всего важнее, лицемерие — это узда. Не для тех, конечно, которые лицемерят, плавая в высотах общественных эмпиреев, а для тех, которые нелицемерно кишат на дне общественного котла.
…
Мы, русские, не имеем сильно окрашенных систем воспитания. Нас не муштруют, из нас не вырабатывают будущих поборников и пропагандистов тех или других общественных основ, а просто оставляют расти, как крапива растет у забора. Поэтому между нами очень мало лицемеров и очень много лгунов, пустосвятов и пустословов. Мы не имеем надобности лицемерить ради каких-нибудь общественных основ, ибо никаких таких основ не знаем, и ни одна из них не прикрывает нас. Мы существуем совсем свободно, то есть прозябаем, лжем и пустословим сами по себе, без всяких основ.У меня всё. Спасибо за внимание и уделённое время. Всем любви ♥ и добра!
1871,2K
М. Е. Салтыков-Щедрин
3,7
(10)
Цитаты
- Аноним20 июля 2017 г.Читать далее
Во Франции лицемерие вырабатывается воспитанием, составляет, так сказать, принадлежность “хороших манер” и всегда имеет яркую политическую или социальную окраску. Есть лицемеры религии, лицемеры общественных основ, собственности, семейства, государственности, а в последнее время народились даже лицемеры “порядка”. Ежели этого рода лицемерие и нельзя назвать убеждением, то, во всяком случае, это — знамя, кругом которого собираются люди, которые находят расчет полицемерить именно тем, а не иным способом. Они лицемерят сознательно, в смысле своего знамени, то есть и сами знают, что они лицемеры, да сверх того, знают, что это и другим небезызвестно. В понятиях француза-буржуа вселенная есть ни что иное, как обширная сцена, в которой дается бесконечное театральное представление, в котором один лицемер подает реплику другому. Лицемерие, это — приглашение к приличию, к декоруму, к красивой внешней обстановке, и что всего важнее, лицемерие — это узда. Не для тех, конечно, которые лицемерят, плавая в высотах общественных эмпиреев, а для тех, которые нелицемерно кишат на дне общественного котла.
…
Мы, русские, не имеем сильно окрашенных систем воспитания. Нас не муштруют, из нас не вырабатывают будущих поборников и пропагандистов тех или других общественных основ, а просто оставляют расти, как крапива растет у забора. Поэтому между нами очень мало лицемеров и очень много лгунов, пустосвятов и пустословов. Мы не имеем надобности лицемерить ради каких-нибудь общественных основ, ибо никаких таких основ не знаем, и ни одна из них не прикрывает нас. Мы существуем совсем свободно, то есть прозябаем, лжем и пустословим сами по себе, без всяких основ.1142,1K 
Аноним14 января 2012 г.Читать далееПошлость имеет громадную силу; она всегда застает свежего человека врасплох, и, в то время как он удивляется и осматривается, она быстро опутывает его и забирает в свои тиски. Всякому, вероятно, случалось проходя мимо клоаки, не только зажимать нос, но и стараться не дышать; точно такое же насилие должен делать над собой человек, когда вступает в область, насыщенную празднословием и пошлостью. Он должен притупить в себе зрение, слух, обоняние, вкус; должен победить всякую восприимчивость, одеревенеть. Только тогда миазмы пошлости не задушат его.
9821,2K- Аноним25 октября 2017 г.Читать далее
Страшно, когда человек говорит и не знаешь, зачем он говорит, что говорит и кончит ли когда-нибудь. Ведь страшно? неловко ведь?
Но Степка-балбес именно тем и счастлив был, что слух его, так сказать, не задерживал посторонних речей.
Проведя более тридцати лет в тусклой атмосфере департамента, он приобрел все привычки и вожделения закоренелого чиновника, не допускающего, чтобы хотя одна минута его жизни оставалась свободною от переливания из пустого в порожнее.
— Нет, маменька, вот я об себе скажу. Ежели господу богу угодно призвать меня к себе — хоть сейчас готов!
— Хорошо, как к богу, а ежели к сатане угодишь?Такие пробуждения одичалой совести бывают необыкновенно мучительны. Лишенная воспитательного ухода, не видя никакого просвета впереди, совесть не дает примирения, не указывает на возможность новой жизни, а только бесконечно и бесплодно терзает. Человек видит себя в каменном мешке, безжалостно отданным в жертву агонии раскаяния, именно одной агонии, без надежды на возврат к жизни. И никакого иного средства утишить эту бесплодную разъедающую боль, кроме шанса воспользоваться минутою мрачной решимости, чтобы разбить голову о камни мешка…
751K
Подборки с этой книгой
Библиотека классики
- 190 книг
Моя домашняя библиотека (в процессе пополнения)
- 1 422 книги
Моя домашняя библиотека
- 3 958 книг
Личная библиотека
- 516 книг
Моя библиотека \ Моя бібліотека
- 159 книг
Другие издания
