Зубр

Начиналась книга именно так как и должна она была начинаться, с описания порыкивающего Зубра. И долгое время именно этот эпитет и использовался в книге. Впрочем, позднее он был заменен Колюшей. Кстати, неожиданное сочетание. Колюша - это кто-то маленький или хотя бы начинающий юноша, но такого уж никак не назовешь Зубром. Так или иначе, из-за этой маскировки я, на протяжении всего повествования, внимательно вслушивалась и пыталась запомнить настоящие фамилии учителей этого самого Колюши, чтобы попытаться доискаться до корней, до прототипа. А тогда я еще воспринимала это произведение как биографичное только отчасти, как и "Мой лейтенант". Но позже автор сам сознался и в максимальной приближенности к правде, и в фамилии героя - Тимофеев-Ресовский.
Но несмотря на максимальную достоверность, которой пытался добиться автор, эта книга не перестала быть художественной. Ее нельзя приравнять к произведениям из серии ЖЗЛ: родился-учился-женился-работал-умер. Сам Гранин не отрицает того, что вовсе не пытался разобраться в содержании работ Тимофеева, и совсем не пишет о них. Он просто был знаком с выдающимся человеком, и именно это вдохновило его на написание книги, а не достижения героя на пусть и такой непростой для СССР ниве генетики.
Талантливые люди не всегда, но часто одарены в разных областях, всесторонне. По крайней мере они легко преодолевают ближайшие стыки наук. Они многогранны, переполнены идеями, послушаешь их полчасика, а кажется, будто постоял в июльскую жару у освежающего фонтана. Люди не столь одаренные, наталкиваясь на какую-то идею, стараются молча выпестовать ее, делясь лишь с немногими и бережно оберегая от чужих жадных взглядов и загребущих рук. Ведь это их единственный шанс написать докторскую, сделать себе хоть какое-то имя в научной среде, немного продвинуться. Более того, особенно с американской подачи, стало модно идеи продавать. Но Зубр щедро посыпает ими окружающих. Как же так, где же здесь нестыковка? Почему его не обворовывают? А все просто. Этот гениальный мозг создает их слишком много, не хочет сидеть как собака на сене, и с удовольствием делится с окружающими. Но увы, выслушать идею можно, а вот осмыслить со всех сторон, проработать, создать на ее основе работу - задача не каждому по силам. Это метко отметил и автор:

Именно заметив неординарность личности, выбрал ее Гранин для своего повествования. Об этом и пишет он в начале, что описывает человека, к которому всегда тянулись другие, кто имел свой кружок, кто всегда старался помочь другим, кто смело шел против течения.
Тема лысенковщины не нова в литературе, хотя и не слишком часто пишут именно о генетике. По крайней мере мне вспоминается только великолепное произведение Дудинцева "Белые одежды". Но в "Зубре" совершенно неожиданный взгляд из Германии. Первый раз я сталкиваюсь с описанием того, что под самым Берлином был немецко-русский научный институт, что он продолжал работать и в военные годы. Зубр вел себя отчаянно смело в таких обстоятельствах еще спасая других ученых, укрывая евреев. Но тем не менее понятно и отношение к нему после окончания войны. Ведь даже сдавшиеся в плен считались предателями. Что же можно было говорить о человеке, который столь долгое время работал на вражеской территории. И лишь чудом можно считать, что его как крупного ученого все же хватились, разыскали в лагере, спасли от голодной смерти и вновь дали возможность работать. В продолжавшиеся годы лысенковщины работать над генетикой. И огромным везением то, что именно на нем Кольцов остановил свой выбор, отправив в Германию и спас таким образом от разгромного 37 года.
Конечно, столь яркая и неосторожная личность вызывала зависть, ревность и в творческих рядах. И Гранин не постеснялся взять интервью у его противника Д., который писал на Зубра доносы. В этом интервью он попытался раскрыть мотивы, которые двигали его ярым противником, и описать саму эту личность. Автор был уверен, что никакие слухи и грязные намеки не смогут опорочить крупного ученого, а лишь ярче оттенят условия, в которых он работал.

Писать о “Зубре” сложно, вероятно, именно из-за невероятной цельности образа, стоящего в центре этой книги – сложно говорить о книге, а не о личности. Пересказывать исторические факты, о которых идёт речь, смысла не вижу, к тому же, о них уже достаточно сказано в других рецензиях. Восхищает, как Гранину удаётся создать цельный образ учёного, передав при этом и те проиворечия, которые были в его характере – эти противоречия тоже как бы становятся частью неделимого целого. Очень ценны интонации живой речи, которые сохраняются в тексте – Гранин пишет, что он пользовался и магнитофонными записями, и непосредственность разговоров ему удалось перенести и на бумагу.

Иногда правда взгляд спотыкался о какие-то детали, касавшиеся не самого Зубра, а эпохи, в которую он жил, быта, окружавшего его – с ними автор обходится также размашисто, изображая их крупными мазками и яркими красками. Возможно, тот масштаб, который он выбрал для изображения личности Зубра, для других людей и мелких деталей оказывается менее подходящим.

Но в целом книга очень понравилась. Именно то, что я хотела почитать, когда оставляла эту заявку в флешмобе.

Вот это и есть – spirit of old school, такой, с которым желторотым м.н.с. только по книгам и познакомиться. О чем же книга? О крупнейших ученых-генетиках, биологах, физиках, чьи имена, овеяны легендами и вписаны в учебники и энциклопедии. О бесконечной борьбе за постижение первопричин, за постижение механизмов эволюции, невзирая на обстоятельства и времена. Увлекательная борьба, где общекомандный зачет лучших умов мира идет в общую копилку человеческой мысли. И все это – через биографию Николая Владимировича Тимофеева – Ресовского, неординарного и яркого. Он - участник гражданской войны и ведущий научный сотрудник германо-советской лаборатории (!) во время той самой войны, человек могучего интеллекта и здоровья, потомок авантюристов и сам – авантюрист, патриот и не выездной гражданин мира, признаваемый ведущими мировыми научными центрами. В общем, личность неоднозначная, сложная – но читать о нем было действительно интересно…

Из энциклопедического словаря крылатых фраз и выражений В. Серова:

При чтении вспоминались Валентин Катаев - Алмазный мой венец и Светлана Алексиевич - Время секонд хэнд – от второго «многоголосье», но звучащее при этом более добро, а от первого – лирично-душевное начало. История жизни учёного-генетика, по ощущению – яркого холерика, трудоголика, порой своеобразного выдумщика (привлечь инспектора пораньше через «умыкание», помощь с розыгрышем иностранца, проведение заседаний в воде) судя по всему с очень тяжёлым характером. Его жизнь в отечестве и за рубежом. Попадание в эпицентр двух событий – жизнь в Германии при Гитлере, а после на родине во времена, когда дело жизни считается лженаукой. Красиво показан контраст начальников в СССР: благодаря одному удалось передать знания ученикам, другой порушил интеллектуальное (духовное) воспитание. Запоминающейся оказалась история эксцентричного ученика-завистника, который пытался повлиять на авторское написание истории, переведя её в художественное состояние и даже попытавшись перетянуть одеяло на себя, сместив протагониста истории. Ещё понравилась мысль про духовные корни, то семейные, то научные (глава 10), которые помогают в человеческом развитии и позже будет вспомнит А. С. Пушкин с самостоянием. Из интересного ещё про точку, которая в человеческой судьбе – праатом, из которого вырастает новая вселенная; жизнь шире результатов, которыми не всегда получится помериться.

Я до сих пор помню одну из лекций. НЕ саму лекцию. Инсайт на ней. Что-то про Вячеслава Иванова, башню, среды, Таврическую. Как они собирались и общались. Вот на "общались" у меня случился сдвиг. Как общались? Это же портреты. Вот есть черно-белый Бальмонт, а вот Сологуб. Между ними 20 страниц учебника и текстов. В смысле, общались? Как мы что-ли? Дружили-влюблялись-ревновали-писали? Сейчас кажется - глупость. А тогда для меня просто мир остановился. КАК?? Серебряный век, который я искренне не понимала. Из академических изданий с комментариями стали проступать лица и фигуры, и больше они не стояли истуканом, позируя на портрет в 3/4. Родился-женился-"похоронился" не "циферки", а чья-то боль, радость, слезы. Простое замечание стало откровением, изменившим отношение, расцветившим эпоху.
К чему это я. Эти же мысли я испытала при чтении этой книги. Только оживали другие люди.
Как давно я ее откладывала. Не то слово. Не "откладывала". Держала зарубкой в памяти с хэштегом "надо прочитать". 10 лет назад, перебирая на даче толстые журналы, наткнулась впервые. Аннотация, первые абзацы. Все эти десять лет я верила в то, что это худ. произведение, волны фантазии по мотивам биографии. Как же я была не права.
Есть такой тип телевизионных передач. Документальных. Где мы ходим вместе с героем, глубоким стариком, смотрим, общаемся. Плачем, встречаясь с близкими. С друзьями, коллегами - людьми, с которыми разделяли десятилетия. Объятия, анекдоты, оживает речь того времени, клички-словечки... глаза горят, молодые. "А помнишь? а Колюшу? а Лялька?? а ты сам-то? И он им, такой, говорит, заходите, дескать, в реку! докладчик по пояс, слушатели по горло, и тот-то, тот-то как! аж опешил!" И смеются. И плачут. А глаза горят. А сами - мастодонты ушедшей эпохи. И оп! монтаж! вставки. видео и фото, где молодые. И жизнь прям брызжет с экрана.
Лысенко, лысенковшина. Абзац в учебнике биологии, параграф в учебнике истории. Хотите, чтобы эти люди заговорили? Хотите оживить черно-белые портреты? Вот контекст! Вот эпоха. Вот точка зрения. (Бердяев-белибердяев, аж сердце йокнуло, здравствуй, Юрий Валентинович, здравствуй, любимый).
А с этим, хотите познакомиться? Вот, да, великий, ага, он самый, с большим текстом в википедии, с уставшим колесиком мыши на библиографии. Плоский? Он перестанет быть таким, попав в ключ жизни, в поток истории, в мицелий отношений. Ведь главное это отношения. Именно они останутся.

А в водовороте фигура. Зубр. Сложный. Многогранный. Спорный. Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский.

Вы знаете, кто это? Ученый, определивший пути развития нескольких направлений современной биологии.
Я не буду писать про родился-женился-"упокоился". Хватит. Хотите живого "Зубра" - читайте Гранина.
Книгу про Ученика и Учителя, про человека-миф, про характер и самобытность, про силу, которая "удерживает человека, не позволяет сдаться перед злом, впасть в ничтожество, потерять самоуважение, запрещает пускаться во все тяжкие, пресмыкаться, подличать".
А еще это книга-предостережение для всех нас, Иванов, родства не помнящих. И в бытовом ("изобретать велосипед"), и в эпохальном значении.

P.S. Всю жизнь собираюсь сказать лектору спасибо. И вот. Спасибо.
Р.Р.S. Близорукость. Рядом живу и не задумывалась, что Кольцово в честь Н.К.Кольцова.

Когда я открывал эту книгу, то не представлял о чём она, знал только, что там написано "что-то про учёных". Каково же было моё удивление, когда оказалось, что: а) эта книга не художественная, а документально-биографическая, б) тоже, как и недавно прочитанная мною книга "Белые одежды", про генетиков. Дааа, нелегко пришлось генетикам в СССР...
Книга произвела впечатление. Хотя, правильнее сказать, не книга произвела, а личность, про которую в этой книге написано. Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский. Даже странно, что я никогда ничего о нём не слышал. Собственно, Зубр - это он. Почему Зубр? Да потому что велик (в том числе и фигурой), весОм и принадлежит к ушедшей эпохе (зубры, как известно, были уничтожены человеком и та популяция, что существует сейчас, была восстановлена искусственно, с активным привлечением к процессу североамериканских бизонов). С тем же успехом его можно было бы назвать Мамонтом. Правда, это животное уже занято - академика Б.А. Рыбакова студенты называли "наше чудище хоботистое" - впрочем, это уже другая история.
Зубр, несмотря на всё свое величие, академиком не стал. Что там академиком - даже диплома об окончании Московского университета не получил. Но стал крупнейшим учёным-биологом своего времени. Поразительно, с кем только он не был лично знаком - Макс Планк, Нильс Бор, М. Дельбрюк (нобелевские лауреаты, между прочим), не говоря уж про отечественных корифеев от разных наук - Г. Шпет, С. Булгаков, Бердяев, С. Л. Франк, Вавилов, Вернадский, П. Капица, писателей - Шмелёв, Бунин, Брюсов, Белый и многие-многие-многие другие. Поистине, мировая научная звезда! А родословная?! Из дворян, в предках - одних только адмиралов без счёту, среди которых и Сенявин, и Головнин, и Нахимов, и Невельской. Среди родни и Нессельроде - с1816 по 1856 г. министр иностранных дел, мать Зубра - из древнего рода Всеволожских, чьи корни уходят в средневековье и восходят чуть ли не к Рюрику. Но вовсе не происхождением примечателен этот человек. Просто эти его предки, это его близкое знакомство чуть ли не со всеми величайшими учёными и мыслителями того времени задаёт такую поразительную систему координат, куда трудно вписать кого-то ещё. А ведь кроме занятий наукой он успел за свою невероятно насыщенную жизнь и повоевать, и чуть не умереть от тифа, и поработать пастухом, и отсидеть после войны в советских лагерях, и воспитать множество талантливой молодёжи. Много чего он объяснил в генетике, кроме, пожалуй, самого главного - как же так хитро комбинируются гены, чтобы в результате этого на свет появился такой вот Зубр?
Книжку читать стоит! Я не могу сказать, что она написана блестяще. Но в таком жанре и не надо писать блестяще. Надо просто писать. Фиксировать для потомком всё, что связано с этим великим человеком. Интересны экскурсы в историю - небольшие биографические этюды о предках Зубра, интересен германский период его работы - подумать только, советский учёный всю вторую мировую войну проработал в пригороде Берлина! Сына арестовало гестапо за участие в тайной организации сопротивления фашистскому режиму, а великого отца не тронули (в этом они похожи с великим немецким физиком Максом Планком). Фашисты не тронули, а свои потом чуть не сгноили в ГУЛАГе. Но и своим, и чужим нужен был его талант, его энергия, его знания. И несмотря ни на какие невзгоды, Зубр не прогибался ни под кого, оставался равным себе, собственным представлениям о чести и долге. И это ещё более подчёркивает масштаб его личности. "Да, были люди в (не)наше время, Не то, что нынешнее племя: Богатыри — не мы!". Эх, измельчала наша порода, братцы! Горько...