Жизнь Клима Самгина. В четырех частях. Часть 1

Но эти формулы не удовлетворяли его. Он чувствовал, что не от людей, а от самого себя пытается спрятать нечто, всю жизнь беспокоившее его. Он не считал себя честолюбивым и не чувствовал обязанным служить людям, он не был мизантропом, но видел большинство людей ничтожными, а некоторых -- чувствовал органически враждебными.

Для меня чтение книги "Жизнь Клима Самгина" Максима Горького стало своеобразным вызовом и экспериментом. Так, прочитав на Лайвлибе статью о 10-ти книгах, которые обычно не дочитывают читатели, решила проверить на собственном опыте, что с этим классическим романом не так. К слову, в книжных хотелках был он у меня давно, объемных романов не боюсь, а в тот любопытный списочек 10 книг попал и мой любимый "Атлант расправил плечи", так что определенные сомнения были.

Сразу о впечатлениях, по свежим, так сказать, следам. Мне книга понравилась, увлекательно написанная хроника вмещает в себя и глубину характеров, и драматизм эпохи, философское наполнение сразу же обращает на себя внимание. Но вместе с тем могу прекрасно понять и тех, кто роман не дочитал, не смог дочитать. Слишком уж отвратительным здесь выписан автором образ главного героя - Клима Самгина. Хотя поначалу такого уж отвращения он не вызывает. По крайней мере, у меня не вызывал так уж точно. Юному, не определившемуся в жизни герою мы можем простить многое: зыбкость и невнятность позиции в жизни, противоречивость взглядов, суждений, убеждений. Мы не можем простить подобному персонажу лишь трусости и предательства, но в юном Климе такого не обнаружено. К тому же за маской сдержанности многое можно скрыть. Рожденный в богатой семье, не знавшей ни в чем нужды, рано уверовавший отчего-то в свои исключительные умственные способности, он и пройдет с этим чувством ложного превосходства над другими через всю свою жизнь. И вот по мере того как развивается сюжет (как идут годы), растет недовольство персонажем, испытывающим попеременно то жалость к себе, то разочарование окружающими.

Он мог бы сказать, что с некоторого времени действительность начала относиться к нему враждебно. Встряхивая его, как мешок, она приводила все, что он видел, помнил, в состояние пестрого и утомительно разноречивого хаоса. Ненадолго, на час, даже на десяток минут, он вдруг и тревожно ощущал бессвязность своего житейского опыта, отсутствие в нем скрепляющего единства мысли и цели, а за этим ощущением пряталась догадка о бессмысленности жизни. Многое казалось лишним, даже совершенно лишенным смысла, мешающим сложиться чему-то иному, более крепкому и ясному.

Самгин - вечный наблюдатель жизни, а не ее участник. Он боится высказать свое подлинное мнение, но за глаза и про себя обвиняет других в глупости, недалекости, все у него ничтожны и жалки, все женщины, как одна, безвкусно одеты, все мысли чужих людей банальны, а если не банальны - то это его, собственные самгинские мысли, только вот почему-то кто-то посмел их высказать раньше...

"Мне следует освободить память мою от засоренности книжной... пылью. Эта пыль радужно играет только в лучах моего ума. Не вся, конечно. В ней есть крупицы истинно прекрасного. Музыка слова -- ценнее музыки звука, действующей на мое чувство механически, разнообразием комбинаций семи нот. Слово прежде всего -- оружие самозащиты человека, его кольчуга, броня, его меч, шпага. Лишние фразы отягощают движение ума, его игру. Чужое слово гасит мою мысль, искажает мое чувство".

В непростое революционное время ему удается остаться в стороне от всего этого, он ни за кого. Крестьяне у него вечные жалобщики, рабочие делают все на показуху, писатели искажают в своих книгах действительность, революционеры - глупые мечтатели. Себя он причисляет к аристократам духа - интеллигенции, лишь ему позволено иметь собственное мнение насчет всего. Он вообще, по его собственным словам, выше этого - революции, бунтов, волнений. Ах, как они посмели нарушить его уютную жизнь!.. Хотя какой уж там уют и счастие... С женщинами не ладится - думаю, ясно почему. В праве на ум женщинам тоже отказано. Мало кто из женщин оказывается способными долго терпеть такое к себе отношение. О карьере тоже говорить бессмысленно: закончивший юридический факультет, он ненавидит все эти судебные слушания, в чем откровенно признается читателям. Богатый внутренний диалог и внешне скудная жизнь - интересное все-таки сочетание. Лишь к концу третьей части романа он вроде бы находит себя, вот только надолго ли?.. Близится семнадцатый год, Самгин, только-только вошедший во вкус публичный выступлений, сильно рискует: во многом провокационные речи до добра не доводят...

Превосходно показан автором контраст бурления революционных взглядов в России начала двадцатого века и застоя в жизни главного героя, которого до сих пор занимают какие-то мелочи: кровать узка, ноги затекли. Расстрелы, погромы, смерти, а вот тут такое - ну как не пожалеть бедняжку...

Осуждать его за странное, чуть потребительское отношение к женщинам тоже не совсем корректно, если вспомнить из какой он семьи: мать практически на глазах у ребёнка крутила роман с посторонним мужчиной в отсутствие дома мужа. Отсюда, наверное, это укоренившееся недоверие к любой представительнице прекрасного пола: уйдет, когда-нибудь обязательно обманет и уйдет, так не лучше ли первым, обвинив ее загодя в невежественности, неверности - предлог найти несложно...

Чуть покоробила в книге еврейская тема (антисемитизма): почему-то у людей, считавших себя интеллигентами, была привычка осуждать (и оскорблять) других...

Роман Горьким закончен не был: смерть помешала завершить один из главных романов жизни. Но, может, и к счастью. Боюсь, финал вряд ли был счастливым (да и не всем бы читателям пришелся бы по душе счастливый финал для такого отвратительного персонажа). А так, мы вольны дофантазировать его по собственному усмотрению. 4/5, мощная книга о том, что человек не винтик истории, он вполне способен выбирать течение жизни, главное сохранить в себе человеческое...

Я с февраля месяца безработная. Долгие поиски работы успехом увенчаться не желают, депрессия возникла как будто ниоткуда. И надо же такому случится, что как раз в разгар моих душетерзаний я начала читать Горького. В процессе я начала напоминать себе героя из короткого мультика про жирафа, тонущего в зыбучих песках. Смешного такого жирафа.

Наверное, правильно будет озаглавить рецензию 5 стадий принятия «Клима Самгина».

Стадия 1. Отрицание.
Здесь все просто. Даже слишком просто, ведь Максим Горький – писатель именитый и знаменитый. А прежде всего он знаменит тем, что является основным «идеологом социализма» и главным пролетарским писателем, который поддерживал идеи Ленина и большевиков. Коммунистами сейчас быть совсем не модно, да и после развала СССР Горький, казалось бы, потерял всё свою "литературную ценность" и уж точно не входит в списки наиболее читаемых авторов.
Отторжение вызывал не только объем текста, ведь размер "Жизни Клима Самгина" превышает "Войну и мир" Толстого, но и официальная рекомендация произведения, как образцового примера социалистического реализма! А я очень, очень не люблю советскую пропаганду и разнообразнейшие обоснования необходимости Октябрьской революции.
Скажите, стоило ли приступать к чтению книги при такой предубежденности к теме и автору? Да и чем меня порадовало начало? Своеобразным языком и частым употреблением слова «чорт» (я не ошиблась в написании, именно так фигурирует в тексте, равно как и «шопот»), потоком сознания о толстовцах, чередой самоубийств и их попыток? И даже знаменитое «А был ли мальчик», что это? К чему?
Нет, это не те радости жизни, которых ожидаешь от книги. Отрицание и еще раз отрицание необходимости читать «Клима Самгина».

Дальше...

Стадия 2. Гнев.
Герои книги, во главе с пресловутым Климом – это какой-то нездоровый срез общества. И если верно толкование критиков, что в образе Клима Самгина Горький вложил очень много подсознательного – то сам факт чтения такой книги выводил меня из себя.
Кто такой Самгин? Это образ человека, одинаково далекого от всех полюсов жизни, но вынужденного жить в таком полярном обществе. Для меня очень показательной была сцена ареста и предложения сотрудничества с жандармерией, в плане выбора, перед которым стоял Самгин, да и его решение, которое не мораль, а страх.

Не отпускало ощущение, что Клим живет в заключении, нет, не тюремном, а в неволе окружающей действительности. Это жутко, люди! Мне это страшно, когда есть течение и ты вынужден плыть по нему, поскольку слишком слаб для борьбы.
Наверное, именно страх и породил злость.
Злило все – потребительское отношение к женщинам, неразборчивость в сексуальных связях, физиологизм бесконечных «побитых оспой лиц» и некрасиво свисающих маленьких грудей.
Злили эсеры и большевики с их постоянной необходимостью к террору и попытками его обосновать. Злили народники с их поклонами «русскому мужику». И бесконечные пьянки, самовары, мужики, бабы и новые, новые, совершенно случайные люди.
А больше всего злил факт, что мне приходилось порой перечитывать страницы, поскольку я умудрялась читать не читая, а однажды просто… уснула. И не спрашивайте, что мне снилось.

Стадия 3. Торги
Если упал в воду - есть два варианта дальнейших действий, плыть или тонуть. Нельзя бесконечно барахтаться. Так и с книгами, надо либо читать либо оставить это.
Я барахталась. Я мучилась, вот-вот дочитаю первую книгу… вот-вот, совсем немного осталось до конца. Где-то здесь и наступил переломный момент, когда я готова была отложить «Клима Самгина» в сторону. Да, я искренне пыталась проникнуться духом книги, но не получалось. Возможно, именно поэтому я потратила некоторое время на чтение сопутствующей информации по истории революционной борьбы, разнообразных манифестов, да и об авторе расширяла горизонты.
Я встретила классификацию романа как "роман сознания", где "Жизнь Клима Самгина" ставили рядом с «В поисках утраченного времени» М. Пруста, «Волшебная гора» Т. Манна, «Человек без свойст» Р. Музиля, «Самосознание Дзено» И. Свево. Оооо, я хорошо помню "Человека без свойств"! Его я не осилила.
Это был торг с самой собой – читать или не читать, забыть или продолжить? И вот тут я натолкнулась на интересный факт.
Есть такая теория, что идею написания книги подкинул Горькому, как это ни странно, Сергей Есенин. За несколько лет до самоубийства он (т.е. Есенин) написал стихотворение «Черный человек» и прочитал его Горькому, и, как он сам рассказывает, Горький после этого плакал. Я это стихотворение перечитала, чтобы понять слезы Горького. И да, я действительно много поняла.

И наступила стадия 4. Депрессия.

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.

«Слушай, слушай, —
Бормочет он мне, —
В книге много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Проживал в стране
Самых отвратительных
Громил и шарлатанов.

В декабре в той стране
Снег до дьявола чист,
И метели заводят
Веселые прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.

«Счастье, — говорил он, —
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.

Черный человек
Глядит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой.
Словно хочет сказать мне,
Что я жулик и вор,
Так бесстыдно и нагло
Обокравший кого-то.

«Слушай, слушай! —
Хрипит он, смотря мне в лицо.
Сам все ближе
И ближе клонится. —
Я не видел, чтоб кто-нибудь
Из подлецов
Так ненужно и глупо
Страдал бессонницей.

«Черный человек!
Ты — прескверный гость!
Эта слава давно
Про тебя разносится».
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу...

...Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах, ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала!
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один...
И — разбитое зеркало...

Здесь полностью

Образ "Чёрного человека", который выдумал свою жизнь, но при этом жизнь обходит его стороной, оказался близок самому Горькому. А как же иначе объяснить появление этого романа? Да, масштабная историческая панорама, множество людей и характеров, возможно, некоторая ностальгия за дореволюционной Россией, где еще можно было сидя за самоваром ругать царя. А был ли мальчик? А может мальчика-то и не было? Нееет, нельзя написать такое, не подарив главному герою частичку себя. А может наоборот? Может это не автор создает книгу, а книга автора?
Где-то на таких мыслях меня и проняло. Я вспомнила все, что читала о связи образа Клима с образом самого писателя. Разобралась с тем, что говорит автор устами своих героев об истории, народе, борьбе. И, похоже, что именно Горький объективней всех написал о проблемах, причинах и последствиях Октябрьской Революции.
Клим Самгин - это "человек пустой души", не находящий своего места в жизни. Мне все время казалось, что у него внутри огромная пустота, которую он пытается заполнить. Самгин изучает людей, разбирает их, как механизмы и находит непригодными, бракованными. Особенно это заметно с женщинами. Это человек, который в любой компании может быть своим, но не из родства душ, а потому как не пытается ни менять что-то ни возражать кому-то.

Я поняла Клима, но легче от этого мне не стало. Его отстраненные суждения, его попытки любить, упирающиеся всегда в «А был ли мальчик?». Не было мальчика, Клим, ты все выдумал. И себя, себя ты тоже выдумал.

Стадия 5. Принятие.
"Жизнь Клима Самгина" очень неожиданно ворвалась в мое размеренное существование. Я давно так не ошибалась в первоначальной оценке, и не могла даже предположить, что книга так впечатлит.
У меня осталось после книги куча выписанных цитат и некий осадок на душе, какое-то ощущение незаполненности и неустойчивости мира вокруг. Мутно - да, это нужное слово для описания моего состояния. И я даже знаю, что повергло меня в такое состояние, это Босх с его "Страшным судом" и Алина Телепнева с ее: "Удрал Володя..."

Полное собрание сочинений Горького продается по 10 грн. за книгу. Мне предложили 18 томов за 150 гривен. В интернет магазине именно столько стоит «50 оттенков серого». Я не призываю сейчас всем дружно читать Горького, нет. Тем более, когда вы зажаты во временные рамки. Я призываю вас честно оценить свои силы, свои стремления и убеждения, подойти к зеркалу и увидеть своего «черного человека». Иногда лишь познакомившись с ним достаточно близко, можно себя понять. Я не говорю победить, но не мешало бы для начала разобраться в себе, а только потом учить окружающих своему пониманию мира.

Место моего рождения - г. Горький, одно время жила недалеко от площади Горького, по улице Горького ходила на работу, на моей любимой нижегородской набережной стоит памятник Горькому, само собой, я бывала в домике Каширина, где прошло детство писателя, плакала над страницами «Детства», было ужасно жаль Алешу Пешкова, но творчество Горького так и не полюбила. После прочитанных в старших классах школы «Старухи Изергиль» и «На дне» больше 15-и лет не брала в руки его книги, и вот – «Жизнь Клима Самгина» - большой прощальный роман писателя, о котором он говорил, что:

Я была готова воспринять масштабное историческое полотно, читать о народниках и марксистах, брожении идей в умах и сложных судьбах людей, живущих в такое непростое время. Но я не ожидала такой беспросветной безнадёги, мрачности и серости, в которую погружаешься с первых страниц романа. Мир Горького, прежде всего, не красив – он неизменно сосредоточивает внимание на неприятной внешности и дурных манерах героев, неопрятной одежде, унылой убогости обстановки, всякого рода грязи – и той, что на улицах, и той, что мерзкой сальной плёнкой покрывает души людей, не давая проявляться чистым и искренним порывам.

И это даже не безобразие, ведь безобразие – это отсутствие образа, а в романе есть сильный образ серого, грязного, неуютного мира, который хочется «развидеть» раз и навсегда.

Продираясь сквозь текст, я выносила мозг знакомым, которые любят Горького, спрашивая, неужели все стопятьсот страниц «Клима Самгина» будут такими? Неужели Горький совсем не замечал и не ценил красоты мира? Или ни капельки не любил людей? Разве это правда о человеке и об обществе?

Одним из лучших ответов, которые я получила, был такой:

Я крутила эту мысль в голове, продолжая читать роман, но меня не покидали вопросы: Если и правда, то разве это ВСЯ наша правда? Вот, Чехов, тоже реалист, не романтик ничуть, но у него есть и светлое или хотя бы этакое русское "печальное очарование вещей", а у Горького – как будто нет. Мне недоставало не только красоты, но и человеческой радости, моментов пусть редкого, но счастья. На этот мой тезис я получила от земляка-ценителя Горького такой ответ:

Что ж, наверное так оно и есть, и по моим впечатлениям проиллюстрировать горьковскую радость можно только вот так:

И еще одна странность - вообще-то, я не люблю «позитивные» книги, "лакирующие" действительность, как раз всегда предпочитала суровый реализм, психологизм, погружение в бездны душ человеческих. Всякого рода книжный опий типа фэнтези и сказок - вообще не моё, но … и Горький - не моё. Очень и очень во многом Горький не кажется мне правдивым, и дело не в точности описания исторических фактов. Просто возникает ощущение, что в жизни России того времени всё, может, и плохо, но не так. И "не так" не в смысле интенсивности, а в смысле "как-то иным образом", он как будто по неприглядным верхам идет и даже там где вроде бы и замечает суть, то сразу же уходит в сторону внешнего, не касающегося каждого человека.

Может быть, дело в том, что герои «Жизни…» отстраняются от самих себя, своей жизни и своих проблем, а думают исключительно о каких-то социальных и политических идеях, народе, судьбе России и тому подобных вещах, что гарантирует «мыслителям» несчастливую жизнь.

И вот эта «социальная озабоченность» всех и каждого, бесконечные разговоры интеллигентов о народе и его благе так утомляют, что с трудом вникаешь уже и в человеческие отношения героев. А народ… до поры до времени:

Отдельно бесят женские персонажи – если мужчины живут в мире идей или одержимы верой во что-нибудь (и не важно – в Бога, в отсутствие Бога или в спасительною силу марксизма), то большинство горьковских женщин живут «чуйствами», их эмоциональный мир – это исключительно мужчины и «страсти-мордасти».

В целом же сам по себе авторский взгляд писателя на персонажей кажется крайне неприятным и неблизким. Это не то, чтобы ненависть к людям или разочарование, а какое-то подленькое желание найти во всяком большом – мелкое, а в чистом – грязное. Со страниц то и дело выглядывает то самое «мурло мещанина», о котором писал Маяковский.

И я, признаюсь, без сожаления пополнила бы список недочитанных книг, если бы главным героем не был бы Клим Самгин. Пускай сам Горький называл его «пустым человеком», пускать все остальные рецензенты напишут, что Клим – «серый», «никакой», «безыдейный», «лишний», на мой взгляд, образ Клима – несомненная писательская удача автора.

Как бы странно это ни звучало, но именно «пустой» Клим – для меня самый живой, самый человечный и самый психологически достоверно описанный герой, с понятными мотивациями, проблемами и особенностями. О Самгине говорят:

Вот это и значит увидеть только внешнее, не умея понять внутреннего. По-настоящему верно о Климе сказал лишь «Настоящий старик» - дед, сетующий на то, что родители «придумывают» себе сына. И я не вспомню в художественной литературе лучшего описания нарциссической травмы – от нюансов механизма её нанесения до самых отдаленных последствий. У Клима-то именно что нездоровая психика.

Хотели родители «особенного» ребенка – вот вам, получите! Всего-то нужно одно – совершенно не интересоваться внутренним миром ребенка, его чувствами, не давать живых реакций на его эмоции, а дальше, если ребенок восприимчивый, то и вовсе ничего делать будет не нужно – он уже и сам себя сможет успешно «придумывать», маховик запущен. Вы удивляетесь, что «особенный мальчик» не блещет успехами? Экие странные люди – где взять силы на учебу и прочие достижения, если собственная личность (и, прежде всего, эмоциональный мир) остались неразвитыми, а весь ресурс уходит на поддержание «ложной личности», предъявляемой миру? Внешне спокойствие Клима не означает, что он ничего не чувствует, оно означает лишь, что и сам Клим не умеет взаимодействовать со своими чувствами, не придает им значения. Поэтому и никакие идеи не прикипают к душе, остаются лишь игрушками для разума. Человек живет вне контакта с самим собой настоящим, как же можно его осуждать за отсутствие живого контакта с другими и недостаток сочувствия? Как писал Альфред Дёблин:

Поэтому, подводя итог, могу сказать, что ничуть не жалею, что прочитала «Жизнь Клима Самгина», хоть это было и тяжело и заняло гораздо больше времени, чем мог бы занять другой роман такого же объема. И, сделав небольшой перерыв, я попробую еще почитать Горького. Это будет мой «книжный вызов» - прочесть Горького и:

Я поймала себя на мысли, что мне интересно прежде всего писать отзывы о тех книгах, которые я раньше читала (или не дочитала), и недавно снова перечитала (или дочитала, наконец), или о тех недавно прочитанных книгах, которые до сих пор заставляют задумываться. Роман "Жизнь Клима Самгина" Максима Горького как раз относится к первой части фиксации "побудительного мотива".
Книга эта настолько большая, что иногда просто начинаешь сердиться на писателя (хотя это и глупо конечно), но с другой стороны понимаешь, что писатель, видимо тоже имел свои цели и как раз реализовывал их в своем произведении... Насколько удачно? Трудно сказать...
Про сюжет книги говорить не имеет смысла -существует много анонсов и пересказов в сети и даже снят целый сериал. Язык романа -кажется вполне типичный для Горького, с той лишь разницей, что здесь он ещё более "многословный", чем, например, в "Дело Артамоновых".
И вот ещё что: мне этот роман напомнил (по языку и по сюжету) другое, такое же большое произведение другого советского классика - "Хождение по мукам" Алексея Толстого, и, что интересно - по времени он, кажется, вполне мог бы быть неким таким продолжением "Самгина"...

Этот роман можно читать только из любви к Алексею Максимовичу Горькому, или к литературе, или к истории русских революций, или… преодолеть четыреста первых страниц, а дальше уже трудно остановиться. Написано замечательно. Читается … Если знакомы со следующими терминами – октябристы, кадеты, народники, эсеры и т.п. – то легко читается. Но всё время хочется придушить главного героя – Клима Самгина. Не люблю конченных эгоистов, думающих только о себе. Поэтому, сколько себя не уговаривал, не смог преодолеть отвращения к этой мелкой душонке.
Понятно, что время описано такое – последняя четверть XIX века– первые семнадцать лет ХХ – когда Россия корчилась в муках созревания и жестокого рождения первых двух русских революций. Воспроизведено с таким подробным описанием болтовни самых разнообразных персонажей – поразительная картина разброда и шатаний в обществе. Вполне экспертное получилось свидетельство автора о неизбежности прихода к власти большевиков. Если кто-нибудь ещё раз попытается рассказывать о благостной картинке жизни при российском самодержавии, можно смело рекомендовать почитать столь подробное горьковское описание деградации общества, вырождения правящего класса, обнищания народа… Как у классиков марксизма-ленинизма все признаки революционной ситуации. Верхи не могут управлять по-старому, низы не хотят жить по-старому, значительное повышение активности масс.
О Климе Самгине говорить не буду, так как понимаю стремление автора показать через подобного свидетеля (как бы нейтрального, неопределившегося) всю хронику исторических событий, чтобы не быть обвинённым в предвзятости и стремлении говорить только с одной стороны. Как бы многогранное произведение, охватывающее весь спектр общественных сил, разнообразие партий, течений, движений, сект… Как же размывало это многообразие государство, подтачивало основы обветшавшей власти. И рухнуло таким катастрофическим образом, что похоронило не только монархию, общественный строй, но и почти всех персонажей этого романа. Скажите, что про смерть героев произведения я преувеличиваю? Нет. Роман обрывается на полуслове. Не успел автор дописать финал. Но жизнь дописала такими кровавыми красками, что всё описанное в романе – от первой русской революции 1905 года до февральской 1917г. – цветочки.

Второе прочтение "Жизни Клима Самгина" проходило ещё дольше, чем первое. Не потому что неинтересно, хотя в огромной по объёму книге были и такие места. Скорее, к тому располагает её формат, чуть ли не сериальный: можно оторваться в любом месте, а потом безболезненно вернуться хоть через пару-тройку недель, ничего катастрофического всё равно не забудется.

Сейчас бы эту книгу надо читать глубже и чаще, потому что Горький явно опередил своё время с таким типчиком, как Клим Самгин. Нет, не спорю, в начале века самгиных наверняка было немало, но даже по тексту романа видно, что он — скорее нечастое явление, чем повсеместное. Теперь же всё стало гораздо проще. Не нужно рождаться в приличной семье и вкладывать семейное состояние в образование, чтобы объявить себя интеллигентом и умником, который пока ещё слишком хорош для этого мира, поэтому и не раскрывается.

Образ Самгина, конечно, не слишком выпуклый, но он таким быть и должен. В детстве он отчаянно жаждал внимания, но собственные средненькие способности (как в интеллектуальной сфере, так и со стороны морали) не позволяли ему это внимание получить. Поэтому он стал играть по тем правилам, которые ему предложили взрослые. Это известная поговорка: "Молчи — за умного сойдёшь" (а ещё за ох какого загадочного, до сих пор работает) плюс умение "писать рефераты". Что это значит? Да очень просто. Если нет своего ума, то позаимствуй чужой, но чтобы не обвинили в плагиате, то возьми всего понемножку: тут, там, у этого, а ещё вот тут, вот это перефразируй, чтобы не догадались, а вот это можешь смело цитировать напрямую. В итоге вот вам полуфабрикат интеллекта. И сам-то Самгин прекрасно понимает, что грош цена этой его исключительности, но до последних страниц убеждает себя, что он умница. Впрочем, вы сами знаете, чем больше в таких случаях кричат и себя убеждают, тем больше сомневаются. Более умные товарищи быстро Самгина раскусывают и презрительно игнорируют — ну в самом деле, зачем обращать какое-то внимание на профессионального копипастера, внутри прозрачного и дутого, как пузырь, если можно обратиться к первоисточникам? Но более умных товарищей не так много вокруг и все они заняты делами общественными.

Интересная тенденция в том, что читать про Самгина гадко, но не оторваться. В том плане, что всё ждёшь, когда же эта самодовольная "тварь дрожащая" получит своё, кто же щёлкнет её по носу — какой-то другой персонаж или всё-таки сама жизнь? Беда Горького в том, что его литературный талант в данном случае победил его самого. Не мог он сфальшивить даже в таком схематичном персонаже. Потому что редко таких осторожных рефератчиков жизнь наказывает, они живут и процветают, сейчас работают диванными экспертами и пафосными аналитиками в этих наших интернетах, убеждают некоторых легковерных окружающих, что вот-вот готовят что-то великое, но так и пшик. Поэтому и не смог Горький закончить роман. В набросках остались пафосные варианты финала, когда приходит Ленин и царствие советское, везде рай-цветочки-шоколад, а самгины становятся не нужны. Ну и хорошо, что такой финал не написан, пусть всё будет так, жёстче, но и правдивее. Мы же понимаем, что пустословы самгины прекрасно процветали во времена советской власти.

Самгин, конечно, не совсем настоящий, эдакий картонный голем для воплощения авторской задумки. Хоть мы все несколько тысяч страниц видим мир его глазами, а всё равно в него не верим (ну ладно, уточню, мы царь всея Руси ТибетанФокс, в него не верим). Да и события вокруг уж как-то слишком удобно расположены. Самгин настолько коллективный образ целой прослойки (но не всей прослойки целиком!) получился, что умудряется оказаться везде и сразу. Всего-то он очевидец: и в Питере застал все главные события времени, и в Москве, и как в глушь какую-нибудь ни заедет, так обязательно что-то случится историческое прямо у него под носом и именно в тот момент, когда он будет рядом проходить. А его и не зацепит совсем, разве что царапину где-то поставит, да только кровь из той царапины не идёт, картон кровоточить не может. Зато на фоне этого многоликого в единой роже Самгина отлично смотрятся другие персонажи и типажи, такие живчики, особенно дамы. Разве что Кутузов не пришей козе рукав во всём романе, но иначе нельзя. Историки говорят, что линия с Кутузовым вообще неточна — в то время, когда он и Ленин в тексте романа действуют, ещё никто большевиков всерьёз не воспринимал и сами они не отсвечивали, а если и были какие-то поползновения, то явно не в таком масштабе, как об этом в романе говорится. Ну что ж, изменение и приукрашивание реальности по внутреннему госзаказу Горького, бывает и такое.

Ещё один признак некоторой условности происходящего — то факт, что Земля по Самгину имеет форму не просто чемодана, а крошечной шкатулочки. Самгин знает-то всего пару десятков людей, но куда он не едет по огромной России или за рубежом — везде их встречает. Какова вероятность, что в России до обеих мировых войн (когда население сравнимо с нынешним) в каждом городе ты будешь натыкаться на знакомых? Такое ощущение возникает, что они из врености колесят на один шаг впереди Самгина, чтобы только перед его очками из-за каждого угла выпрыгивать во всяких Мухосрансках. И совсем уж дико выглядит то же самое за рубежом. Приехал ты в Берлин или Париж, а там одни только знакомые, плюнуть некуда.

Самое яркое в Самгине — это его ненависть ко всему оригинальному. Сам он ничего самобытного родить не может (хотя и очень хочет), поэтому с радостью готов всех смешать и опустить до собственного уровня. В каждом человеке или событии он ищет гнильцу, только чтобы оправдать на этом фоне себя. Явно не тот персонаж, чью шкуру хочется примерить на себя, поэтому каждый раз, когда мир его обламывает, невольно радуешься.

Вместе с тем, если отвлечься от Самгина, книга довольно любопытная. Своего рода энциклопедия общественной жизни конца 19 — начала 20 века, пусть и через странноватую неприятную призму поданную. Написано несколько тяжеловато, но во многих местах красиво и удивительно цепко. Даже бесконечные горьковские тире к месту и ни к месту плюс неряшливый язык и кокетство (не один раз он в тексте упоминает некоего писателя Максима Горького, обычно сразу после кидания каках в Леонида Андреева) не портят общее впечатление от текста. Может быть, Горький дописал бы этого монстра, а потом бы взял да и сократил, чтобы было порезче и почётче. Но книга победила своего создателя. Как ни хотел автор убить своего главного героя, а всё никак. Вокруг него народ мрёт, как в "Игре престолов", а Самгину хоть бы хны. Вот и до нашего времени дожил, сменил тоненькие очки на роговые, чернильницу на клавиатуру, адвокатскую контору на тесный офис. А пока жил и доживал — расплодился почкованием, как и многие другие паразиты, никаким дихлофосом теперь не вытравить.

Как же можно было написать рецензию и не упомянуть в ней о том, что слегка приподняло меня из кресла, когда я дошла до описаний Петербурга, нарисованных глазами Клима Самгина, которые, как я подозреваю, отражают видение самого автора. Да впрочем и не только взгляд на Питер, я думаю. А приподняло меня вместе со смешком, который нечаянно вырвался... От удовольствия, конечно... О, наконец-то, подумала я, вижу свои мысли, да ещё на страницах классика. Все в восторге от этого древнего города, а я в унынье, как и Клим. В книге начало 20 века, я гостила в городе на Неве в начале 21... А ничего не изменилось, почти. Он всё такой же, как его описал Горький. Перехожу к первоисточнику.

"О Петербурге у Клима Самгина незаметно сложилось весьма обычное для провинциала неприязненное и даже несколько враждебное представление: это город,не похожий на русские города, город черствых, недоверчивых и очень проницательных людей; эта голова огромного тела России наполнена мозгом холодным и злым. Ночью, в вагоне, Клим вспоминал Гоголя, Достоевского."

Я не знаю, каковы люди в Питере, гостила там только в течении недели. Но то, что город резко не похож ни на один другой город России - это просто бросается в глаза и немного шокирует. И хочется спросить остальных - вы что, действительно этого не видите? В нём же что-то не так, он из какой-то глубины веков, он странно построенный, не похожий на другие древние города и немного жуткий, как покинутый старый дом с тёмными окнами и высокими потолками... Или как старинный дом, который забыли отреставрировать и открыли там современный офис...

"Густой туман окутывал город, и хотя было не более трех часов пополудни, Невский проспект пытались осветить радужные пузыри фонарей, похожих на гигантские одуванчики. Липкая сырость увлажняла кожу лица, ноздри щекотал горьковатый запах дыма. Клим согнул шею, приподнял плечи, посматривая направо и налево в мокрые стекла магазинов, освещенных внутри так ярко, как будто в них торговали солнечными лучами летних дней."

По панелям, смазанным жидкой грязью, люди шагали чрезмерно торопливо и были неестественно одноцветны.Каменные и тоже одноцветные серые дома, не разъединенные заборами, тесно прижатые один к другому, являлись глазу как единое и бесконечное здание. Его нижний этаж, ярко освещенный, приплюснут к земле и вдавлен в нее, а верхние, темные, вздымались в серую муть, за которой небо не чувствовалось."

Точно, это очень точно! Выделено мною в тексте и в целом автором именно то, что бросается в глаза и производит очень странное и довольно тяжёлое впечатление, когда видишь эту архитектуру впервые. Есть современный альтернативный взгляд на то, кем он был построен и зачем. И это расходится с официальной версией истории в разные стороны. И когда начинаешь вдумываться и осматривать город под этим углом, то... Увы, мозаика сходится, как пазл... Озвучивать не стану.

"Среди этих домов люди, лошади, полицейские были мельче и незначительнее, чем в провинции, были тише и покорнее. Что-то рыбье, ныряющее заметил в них Клим, казалось, что все они судорожно искали, как бы поскорее вынырнуть изглубокого канала, полного водяной пылью и запахом гниющего дерева. Небольшими группами люди останавливались на секунды под фонарями, показывая друг другу из-под черных шляп и зонтиков желтые пятна своих физиономий.

Водяная пыль и просто пыль, которая покрывает там, как кажется, всё вокруг и делает город унылым и заброшенным, особенно внутренние дворики. Таковы и мои впечатления, увы...

"Сквозь туман Клим видел свинцовый блеск воды, железные решетки набережных, неуклюжие барки, погруженные в черную воду, как свиньи в грязь. Эти барки были оскорбительно неуместны рядом с великолепными зданиями.Тусклые стекла бесчисленных окон вызывали странное впечатление: как будто дома туго набиты нечистым льдом. Мокрые деревья невиданно уродливы, плачевно голы, воробьи невеселы, почти немы, безгласно возвышались колокольни малочисленных церквей, казалось, что колокольни лишние в этом городе. Над Невою в туман лениво втискивался черный дым пароходов; каменными пальцами пронзали туман трубы фабрик. Печален был подавленный шум странного города, и унизительно мелки серые люди в массе огромных домов, а все вместе пугающе понижало ощутимость собственного бытия." 

Боже, "дома набиты нечистым льдом"- гениально! Лучше не сказать, действительно - окна в этих огромных безликих домах именно такие.. Страшно. У меня есть дурная привычка заглядывать во время вечерней прогулки в чужие освещённые окна, если они не зашторены.. И считывать внутреннюю жизнь чужих жилищ. И каждый раз я мысленно хлопаю себя за это по щекам! Зачем смотришь, чтоб настроение испортить? Любопытство не порок, а всегда душевное испытание - каждый раз убеждаюсь.

Так вот, я всматривалась в окна питерских домов по своей старой привычке, которая дана свыше, и моё сердце леденело, будто я заглянула в некий склеп, который давно покинула жизнь и остался лишь застывший лёд потустороннего...

Вот под таким углом мы с моим земляком или с его героем всматривались во всеми любимый Петербург и совпали в своих ощущениях. Это не могло меня не порадовать, хоть я и забыла раскрыть данную тему в отзыве. Зато, написанная когда-то рецензия на "Белые ночи" Достоевского, написанная сразу после посещения нашей северной столицы, тоже отразила моё отношение к Питеру. Вот частичка моего отзыва:

То, что я увидела в реальности немного, мягко сказать, шокировало меня, вызывая противоречивые чувства по отношению к этому "атмосферному" городу. Моему взору предстал старый и древний великан, о котором все говорят, но никто не заботится. Его одежды запылёны и грязны, он давно не умывался, простите за сравнение. На его шляпе завихрения паутины в виде бесконечных проводов, которые бросаются в глаза, как ни в одном другом городе. Старая архитектура небрежно облеплена налётом современности в лице неэстетичных вывесок, мусорных баков, неприятных запахов и огромной разношёрстной толпы, среди которой поздним вечером просто опасаешься перемещаться ввиду присутствия в ней особей неопределённого пола и происхождения. Моё сердце сжималось от неожиданной жалости по отношению к этому памятнику нашей истории. Я впервые увидела "Петра творенье..." воочию и нет, не смогла полюбить, ибо жалость - не есть любовь.

Если кто помнит — была в 2001 году предновогодняя серия телепередач в рамках проекта «За стеклом». Когда люди помещались в стеклянную банку и жили там всем любопытствующим на радость и на обсуждение в течение пяти недель. Другой похожий пример «Застеколья» — тот самый набившим всем и вся оскомину и изжогу ТНТшный проект «Дом-2».

Оба проекта имеют в своей основе один и тот же принцип — жизнь что называется онлайн, без пауз и перерывов, без деления на основное и второстепенное, на личное и общее, на тайное и явное, на дневное и ночное. Вот примерно такой же принцип мы имеем в этой книге (написанной, к вящей славе автора, ещё в 20-е – 30-е годы — хоть патентуй саму идею!). Полное ощущение, что Горький взялся за трудное и не всегда благодарное дело — проследить жизнь одного человека того поколения в режиме «день за днём», без купюр и пауз. Словно прикрепил к плечу своего героя малоформатную видеокамеру, которая фиксировала всё и вся в своей бездонной памяти. Но только камера эта вдобавок не совсем обычна и параллельно с внешней картинкой ведёт съёмку внутренних движух нашего героя, фиксирует его мысли и чувства, желания и страхи, взгляды и убеждения, интересы и склонности…

Дальше 12 000 знаков скукоты

Что ж, можно считать, что задача эта Алексею Максимовичу оказалась и по плечу и по перу. День за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем и год за годом мы проживаем все эпизоды и события жизни — сначала мальчика-дошкольника Клима Самгина, потом вместе с ним же подростком поступаем в гимназию, юношей учимся в университете и взрослым самостоятельным человеком служим адвокатом — всего порядка четырёх десятилетий промелькнут перед нами. Конечно, это не совсем обычное наблюдение, хотя бы потому, что автор вовсе не стремится дать совершенно беспристрастную и максимально объективную картину этого страшно интересного времени (80-е годы XIX столетия — февраль-март 1917 года) (определение «страшно» здесь применимо-употребимо в обоих смыслах). Совсем наоборот, Горький подаёт нам этот не самый простой и отнюдь не скучный период в жизни России очень пристрастно и субъективно. Однако субъективность эта исходит не от автора, она принадлежит не Горькому, а его протеже, его герою, этому придуманному и одновременно совершенно естественному для России конца XIX — начала XX столетий представителю среднего слоя, среднего класса, интеллигенту в третьем поколении Климу Самгину. И потому конечно же все явления и события тех лет окрашены призмой личностного восприятия Клима Самгина, все они пропущены сквозь линзу его осознания и осмысления и вчувствования в них, и потому изложены именно так и именно с помощью тех слов и выражений, которые от имени Клима Самгина произнёс и написал в этом повествовании автор.

Трудность для автора здесь, как мне кажется, состояла в том, что важно было нисколько не слукавить, не приукрасить, но одновременно и не преуменьшить и тем более не сокрыть те внутренние, обычно потаённые, спрятанные от всех прочих и потому истинные движения души, которые и определяют и дела и поступки, и слова и молчание человека — а ведь ещё и исказить нельзя, и заразить своего героя своими собственными внутренними схемами и конструкциями невозможно. Но при этом важно было суметь не превратить это всё в некий душевный стриптиз, в нарочитую показуху и шоу с эффектами. А ведь к тому же по ходу жизни любого человека его внутренний мир растёт и естественным образом меняется — что-то дополнительно образуется и в интересах, и во взглядах и убеждениях, и в пристрастиях, и в склонностях, а что-то, наоборот, отмирает, отваливается, становится ненужным, лишним, мешающим и раздражающим. И всю вот эту внутреннюю душевную динамику тоже было важно показать так, чтобы было понятно, что в жизни человека нет и не может лёгкостей и однозначностей, чтобы у читателя не возникло соблазна навесить сразу на Самгина клише «контрреволюционер» или облечь его в ореол мямли и неудачника.

Вообще Клим Самгин с раннего детства воспитывался в ореоле «необычного» мальчика. Это мнение о своеобразии, об особенности Клима внушалось ему его матерью с раннего, ещё догимназического возраста, и было так крепко вбито в его голову, что с ощущением этой своей значимости, значительности и необычной особенности он и прожил всю свою жизнь. И конечно же это ничем не подкрепляемое мнение не могло не оказать существенного, если не решающего влияния на всю жизнь этого в общем-то вполне заурядного среднего человека. Вот у педагогов в своё время бытовало такое своеобразное педагогическое клише — «ребёнок со способностями». Господибожемой, да у кого их нет, этих самых пресловутых способностей! Но если не найти способов раскрутить эти самые способности и не дать им возможность развиться и проявиться в полную силу, то так и живёт такой вот «человек со способностями» невнятно и плоско, тускло и невыразительно, без всплесков и вершин, ровненько и вяло, живёт под самую завязку полный потенциальной энергии, но так и не превративший свой потенциал в кинетику достижений, в личностный рост и в личный масштаб.

Вот так и наш Клим Самгин жил себе не тужил, в отстающих и отщепенцах не болтался, однако же как-то почти всегда был на вторых ролях — что в отношениях с девочками-девушками-женщинами, что в гимназической, а затем и университетской учёбе, что в отношениях с подпольщиками-революционерами-партийцами всех цветов и мастей — хоть с беками-большевиками, хоть с меками-меньшевиками. А в последнем, в политической и социальной кухне, он вообще умудрился одновременно побывать и в тех и в других и даже в третьих — и анархо-коммунистам и прочим эсдекам фактически помогал, и одновременно и параллельно общался с самыми контрреволюционными группами российского общества — октябристами и черносотенцами, не говоря уже о более мягких кадетах и прочих либералах и демократах.

А вообще нашему контрреволюционному революционеру и беспартийному партийцу Климу была более всего свойственна позиция некоего наблюдателя и мыслителя. Собственно говоря и какую-то фактическую помощь партийно-революционерствующим своим знакомым он оказывал не в силу своих народнических или социально-демократических убеждений и левых взглядов, а только потому, что не мог отказать, не мог решиться ни на какое активное действие, ни на какую-то определённую чётко выраженную позицию. И что бы вокруг него ни происходило, какие бы решительные события любого масштаба не разыгрывались, Клим почти всегда молчит, молчит так многозначительно, что партийные товарищи, близкие родственники и просто знакомые считают его глубоко законспирированным активистом левого толка. Но даже когда по ходу жизни, взросления и мужания Клим всё более склоняется уже скорее к антиреволюционным взглядам и контрреволюционной позиции, он всё равно остаётся пассивен и уклончив — даже тогда, когда к концу повествования уже занимает какую-то роль в так называемом Союзе городов и вынужден как-то активно участвовать в его деятельности. Удобный и действенный приём создания себе реноме «умного человека» — умение многозначительно молчать...

Личная жизнь Клима Самгина тоже является ярким и характерным образцом образа жизни людей подобных Климу. Относительно ранняя и по сути купленная матерью связь Клима с Маргаритой, затем совершаемая как бы из жалости и расчёта связь с Серафимой Нехаевой; потом включение, опять-таки расчётливое и наполовину холодное, в свою личную жизнь Варвары (и тут начинает уже мелькать ощущение пустоты жизни). Далее уже вообще хладнокровно выверенная практически самцовская связь с Никоновой (чудесным образом затем в последующем тексте поменявшей фамилию на Любимову — уже вообще было засомневался и в своей памяти и в своих рабочих пометках и выписках, но с облегчением обнаружил, что это сам автор, Алексей Максимович Горький дал ничем не объясняемую промашку), обогатившая Клима чувственно-ощущательной стороной сексуальных отношений с женщиной, но тем не менее не наполнившая его сердце любовью. Следует разлад с женой и он ничтоже сумняше легко и просто тут же вступает в отношения с певичкой Дуняшей (а всё это на фоне революции 905 года и последовавшего затем разгула реакции) — ощущение внутреннего развала и метаний конечно же у Клима тоже есть — «В своей ли ты реке плаваешь?», а после развода с Мариной и вообще возникают мысли «Я везде чужой». Кстати говоря, вот эти выразительно сформулированные им самим мысли о себе очень точно характеризуют сущность нашего героя, который и в самом деле практически везде и всем чужой — если не в отношениях, так по его собственным внутренним ощущениям. «Моя жизнь — монолог!» — утверждает сам о себе Клим Самгин, а когда уже политическая активность в стране достигает широкого размаха, то Клим Иванович Самгин ловит себя на размышлениях «В какую партию вступить, которая его обеспечит?». А осознав это уже общем-то и не стесняется этих своих желаний и стремлений — он в открытую уже раздумывает и надеется хоть что-то «выиграть от войны», ведь «к лету 14 года Клим Иванович Самгин был весьма заметным человеком среди людей, основным качеством которых является строго критическое отношение к действительности»... И появляются новые женщины и новые связи, и новая его активность — встречи, разговоры и рассказы, и поездки на фронт и прочая, и прочая, и прочая… Клим Климом вышибают, в общем!

И понятно, что самым естественным выходом из нашей повести является смерть Клима Ивановича Самгина — к сожалению книга Горьким до конца недописана и о судьбе главного героя мы узнаём только из разрозненных обрывочных строк и предложений, написанных Горьким как пункты сюжетного плана. Но даже из этих обрывочных строк понятно, что и смерть свою Клим Иванович Самгин обрёл не на полях революционных битв, а, по-видимому, каким-то совершенно бесславным образом. А был ли мальчик? Мальчик-то, был ли?..

И в тоже время совсем неверным будет утверждение, что я безоговорочно осуждаю Клима Самгина и жёстко его критикую и за мешанину в связях, и за путаницу во взглядах, и за пассивность и неопределённость в поведении и действиях. Дело в том (и сила и мощь книги ещё и в этом), что Горький сумел заглянуть внутрь простого интеллигентного образованного человека — не пролетария, которому, как известно, терять нечего кроме своих цепей, а обычного в меру умного «революционера поневоле». Потому что если перестать лукавить с самим собой и играться в разные героические позы и решительные словеса, то оказывается, что и сам ты зачастую не так решителен и бесстрашен в своих пристрастиях и взглядах; что и ты подобно Климу Самгину порой пытаешься вычислить куда будет правильнее пристроиться и за кого стоять горой... да при этом стоять такой «горой», что коли что переменится, так и легко можно было бы и отвертеться и отговориться и откреститься... Что это уже потом, по прошествии времени, реверсивным взглядом «назад и вниз» чётко понимаешь, с кем ты и за кого ты, а когда находишься как бы «внутри» происходящих событий и не видишь толком ни перспективы, ни леса за деревьями, так и не всегда можешь во всём разобраться, не всегда готов пойти до конца... Это если не героизировать себя и не представлять совсем уж непогрешимым и вообще большой умницей...

Несмотря но солидный объём книга читается не трудно — язык Горького прост и понятен, выразителен и красив. Основная трудность при чтении в электронном виде состояла в том, что весь текст книг со второй по четвёртую шёл подряд, без отбивок пустыми строками или там какими-нибудь «звёздочками» в местах переходов от смысла к смыслу и от эпизода к эпизоду. Поэтому восприятие порой давало сбои, усугублявшиеся к тому же тем, что некоторые символы текста при оцифровке были неверно распознаны и потому отдельные слова и выражения искажены. Ничего другого в упрёк книге и её автору сформулировать не могу — повесть о Климе Самгине однозначно понравилась, произвела сильное впечатление и оставила внутри стойкое желание посмотреть одноимённый фильм.

Прочитан только первый, а их ведь целых четыре! Четыре тома этой монументальной, трудной, интересной и, к сожалению, неоконченной эпопеи Горького. Как подступиться? Как, как, берёшь и читаешь и желательно медленно, вдумчиво и постепенно, потому что трудно, густо и много. Там всего много - персонажей, разговоров, философствований, внутренней рефлексии главного героя, через восприятие которого автор показывает то, что происходило в России до знаменательного дня, перевернувшего и изменившего весь ход истории нашей страны. Когда-то давно мною был просмотрен фильм, который и сподвиг, наряду с любовью к Максиму Горькому, прочитать таки данный роман.

А каково же это восприятие Самгина? А никакое, как и он сам. А сам он - наблюдатель, не имеющий собственного мнения ни по какому вопросу жизни. И в этом, как мне показалось, одна из авторских задумок - посмотреть на происходящее в России до и во время революции глазами нейтрала, который не способен принять ни одну из сторон, а лишь только наблюдает и естественно блуждает, как и многие в то тревожно непонятное время. А заодно Горький в лице Клима показал типаж вырождающегося никчёмного интеллигента, потерявшегося в жизни. Он не видит ни своего пути, не имеет целей, мнений, и ни по какому вопросу. Он выдуманный "мальчик", которого нет. Он - сон, бродяга в мире теней и призраков того смутного времени, в которое, как в поставленной на самогон браге, всё пенится, булькает, убегает, возвращается обратно, бродит и неприятно пахнет.

"Наблюдать Клим умел. Он считал необходимым искать в товарищах недостатки; он даже беспокоился, не находя их, но беспокоиться приходилось редко, у него выработалась точная мера: все, что ему не нравилось или возбуждало чувство зависти, – все это было плохо. Он уже научился не только зорко подмечать в людях смешное и глупое, но искусно умел подчеркнуть недостатки одного в глазах другого.

Клим Самгин легко усваивал чужие мысли, когда они упрощали человека. Упрощающие мысли очень облегчали необходимость иметь обо всем свое мнение. Он выучился искусно ставить свое мнение между да и нет, и это укрепляло за ним репутацию человека, который умеет думать независимо, жить на средства своего ума."

Вот краткий экскурс в его мироощущение, которое было заложено в него природой и первоначальным воспитанием родителей, считающих его особенным и почти гениальным в сравнении с другими детьми, с которыми этот маленький "индивидуалист" и договариваться-то не умел. Впрочем, особо ладить он не умел ни с кем - ни с друзьями, ни с женщинами, ни даже с самим собою.. Зато он умел молчать, много и с умным видом, отчего внушал окружающим некое непонятное уважение и догадки, что мальчик необычайно умён, просто не криклив, отчего ещё, наверное, весьма оригинален... Умён - да уж... Просто сказать нечего, никогда... Все мысли, как чужие цитаты, уже разобраны, и он боится быть пойманным за плагиат.

Признаться, что я сама когда-то была поймана этим героем за внутреннюю симпатию к нему, когда в юном возрасте смотрела фильм и по сути ничего не понимала на тот момент, зато видела этот умный взгляд с небольшим прищуром, плотно сжатые губы и благородные манеры актёра Андрея Руденского с его приглушённым голосом. Господи, женщины, ну что это в самом деле, а? Загадочность нужна? Но всё это до поры до времени, пока не раскусишь оболочку и не ужаснёшься той зияющей пустоты, которая затягивает тебя в чёрную вакуумную бездну. И всё же, прочитав первый том сейчас, я уже им не очарована, но пока не презираю. Пока испытываю к нему некую затаившуюся жалость. Посмотрим, что будет дальше. Мне, чтоб возненавидеть человека, нужно много времени. Так что, Клим, пока я тебя долго и настойчиво жалею, у тебя ещё есть шанс...

Однако, помимо Самгина, уже в первом томе, присутствует целый букет интересно - неинтересных героев умников, заблудившихся в лабиринтах дореволюционной России и потерявшихся в дебрях собственных мыслей, за которыми - как, кстати, считал сам Клим, они и прятались от собственной пустоты и искали маски, чтобы найти одну, максимально удобную для их жизни. Например, его, оставляющая впечатление, сладострастная мама со своим сожителем предприимчивым Варавкой, который, пожалуй, был самым практичным и действующим героем, знающим, чего хочет от жизни, помимо философии. Он считал, что "духовная жизнь успешно развивается только на фоне материального благополучия". Или Лидия - навязчивая идея Клима, напоминающая любовь. Она, выдуманная самой собой, переломанная фигура с уродливыми выпираниями в поведении и собственных мыслях. Такая угловатая внешне и внутренне женщина, привлекающая внимание читателя, как мне кажется, своей мнимой сложностью, за которой угадывается на самом деле уродство, внутренняя дисгармония и несчастье. Но с её мнением о том, что "отношения мужчин и женщин, вообще - не добро. Они - неизбежны, но добра в них нет", я отчасти согласна, к сожалению...

Бесконечные фигуры его друзей, советников, учителей, писателей и прочих коллег по философскому цеху, где, как на каком-то производстве, выходили пачками мысли, думы и рассуждения о жизни, народе, любви и нелюбви к этому народу и путях развития России. Им оставалось только пройти контроль качества и упаковаться с дальнейшим отправлением на склад. А вот кладовщиком как раз и был Клим Самгин, который, словно диккенсовский Скрудж, копил их в своих чертогах разума. Затем отбрасывал лишнее, как шелуху и укладывал штабелями на полках, чтобы в нужный момент запульнуть чужим продуктом в собеседника. Господи, чем занимались люди, которым не нужно зарабатывать на хлеб? Говорильней и прожиганием жизни... Хотя, в человеке должно быть всё прекрасно и не нужно крайностей, а нужен баланс мысли и дела...

«Может, мальчика-то и не было?» Клим любил такие поговорки, смутно чувствуя их скользкую двусмысленность и замечая, что именно они охотно принимаются за мудрость. Ночами, в постели, перед тем как заснуть, вспоминая все, что слышал за день, он отсевал непонятное и неяркое, как шелуху, бережно сохраняя в памяти наиболее крупные зерна разных мудростей, чтоб, при случае, воспользоваться ими и еще раз подкрепить репутацию юноши вдумчивого. Он умел сказать чужое так осторожно, мимоходом и в то же время небрежно, как будто сказанное им являлось лишь ничтожной частицей сокровищ его ума. И были удачные минуты успеха, вспоминая которые, он сам любовался собою с таким же удивлением, с каким люди любовались им.

Примечательно, что первом томе описан случай на Ходынском поле, произошедший во время коронации Николая II. Правда, не со стороны самих событий, а также как некое послевкусие ужаса и контраста. Сопоставление веры в царя, приводящей в восторг монархистов, и той кары, которая настигла их же по недомыслию обожаемого кумира. Тяжёлое впечатление... Словно свинцовая туча во время слишком рано случившей весны. Некое зловещее предупреждение и тоже уродство жизни, как многие мысли героев, как поведение Лидии во время занятия любовью с Климом. Горький удивительно передаёт всё это. У него очень ассоциативное мышление и язык. Мне это близко, я испытываю настоящее удовольствие, близкое к духовному экстазу, когда читаю. Так что, моё наслаждение от чтения и муки во время написания рецензий на последующие тома лишь только начались...

Перед нами 40 лет русской истории, которую мы наблюдаем, в том числе, и через призму восприятия Клима Самгина. Две революции, трагедия, произошедшая на Ходынском поле и "кровавое воскресенье". Все события этих 40 лет Горький изображает как хроникер. Мы видим всё здесь и сейчас. Ход времени и исторических событий как они были, неподвластные воле человека, который хотел бы оказаться вне этого времени.

Но, как я уже сказала, к историческим событиям "примешивается" субъективный взгляд на них главного героя. В этом и заключается основной конфликт романа - конфликт между героем и эпохой, в которой он живет.

Самгин - двойственный герой. Он неглуп, но в то же время Клима это тяготит, он отрицает свою принадлежность к интеллигенции. А ведь в самом начале эпопеи Клим был убежден в своей уникальности и "самости". Возможно именно поэтому Горький и наделил его такой фамилией.

Свое душевное состояние Клим еще в юности оценил как “смуту”. В подростковом возрасте всё то, что позже будет разъедать Клима во взрослом возрасте, только растет.

В конце книги Клим Самгин говорит, что "еще не познал себя". И, пожалуй, она наиболее четко характеризует этого персонажа.

Хоть Самгину и отводится значительная роль во всей эпопее, но главный герой тут не он, а народ.

"Слово «народ» было удивительно емким, оно вмещало самые разнообразные чувства. О народе говорили жалобно и почтительно, радостно и озабоченно. Таня Куликова явно в чем-то завидовала народу, отец называл его страдальцем, а Варавка – губошлепом. Клим знал; что народ – это мужики и бабы, живущие в деревнях, они по средам приезжают в город продавать дрова, грибы, картофель и капусту. Но этот народ он не считал тем, настоящим, о котором так много и заботливо говорят, сочиняют стихи, которого все любят, жалеют и единодушно желают ему счастья.

Настоящий народ Клим воображал неисчислимой толпой людей огромного роста, несчастных и страшных, как чудовищный нищий Вавилов...

Взрослые говорили о нем. с сожалением, милостыню давали ему почтительно, Климу казалось, что они в чем-то виноваты пред этим нищим и, пожалуй, даже немножко боятся его, так же, как боялся Клим. "

Это становится тем очевиднее, чем дальше мы продвигаемся по сюжету. Горький акцентирует на этом внимание, прибегая к частому для себя приему - случайно выхваченных диалогов. Читатель "подслушивает" разговоры людей в поездах, на рынках, площадях и улицах. Такой прием помогает лучше передать настроение и взгляды простого народа.

Таким образом Горький акцентирует внимание на незрелости сознания, на неопределенности идеалов, типичных для трудовой России той поры. Вместе с тем Горький дает понять, что народ приблизился к той роковой грани, за пределами которой начнется возрождение.

Это мы видим в конце первой части на примере Ходынской катастрофы. Горький переосмыслил это событие и преподнес его как символ того хаоса, разобщенности, который царит в людской среде. И вот происходит эта страшная давка, которая должна стать для народа своеобразным катализатором, началом освобождения от вековых иллюзий. Да, этот путь тернист и стоит многих жертв, но, как утверждает Горький, он того стоит.

В этом эпизоде участники и свидетели события обсуждают отменят ли фейерверк, ведь погибло много людей. Но фейерверк происходит. Потерявшим своих родных и близких запрещают рыть могилы и носить траур - ведь праздник и его нельзя омрачать.

Не только этим абсурдом Горький показывает, что царский режим себя изжил. Писатель показывает смерть дяди Хрисанфа, чтобы это событие стало максимально близким для Клима Самгина. Ведь сам Клим не пошел на Ходынку.

Дядя Хрисанф верил в монархию и видел в царе героя, который может сделать жизнь лучше. И вот, безумная толпа его раздавила, как и многих других. Произошло это на царских гуляниях, после которых измятый и грязный народ чувствует себя виноватым, потому что поняли, что топтали своих же, потому что обезумевшая толпа, страшная и неуправляемая.

И так поступательно, шаг за шагом, Горький показывает, что же привело к событиям 1905 года, как менялся народ, как всё окружающее отражалось на людях, как постепенно в головах зарождалась идея революции.

Исторические события в книге не просто фон, на котором взаимодействуют герои, а реальность, в которой пришлось жить людям.

Горький не окончил эту эпопею, но ее финал не остается загадкой для читателя. Дальнейшая судьба Клима Самгина вполне предсказуема.