Палая листва. Полковнику никто не пишет. Сто лет одиночества. Рассказы

Кинематограф - всего лишь аппарат, создающий иллюзии.

Но, еще не дойдя до последнего стиха, понял, что ему уже не выйти из этой комнаты, ибо, согласно пророчеству пергаментов, прозрачный (или призрачный) город будет сметен с лица земли ураганом и стерт из памяти людей в то самое мгновение, когда Аурелиано Бабилонья кончит расшифровывать пергаменты, и что все в них записанное никогда и ни за что больше не повторится, ибо тем родам человеческим, которые обречены на сто лет одиночества, не суждено появиться на земле дважды.

Они достигли уже такой стадии близости, что через какое-то время невольно заговорили друг с другом тихим шепотом.

Женщина погрузилась в размышления, словно нырнула в какой-то причудливый мир, который населяли смутные, расплывчатые, загадочные образы.

– Хорошо, королева, будь по-твоему, – бросил он на ходу. – Я всегда поступаю так, как тебе хочется.

– Если я однажды надумаю возвратиться и обнаружу на этом месте и в это же время какую-то другую женщину – знай, умру от ревности!

Выражение его лица изменилось, словно он только теперь осознал, как устроена эта жизнь.

Говоря, она слегка оттопырила губу, чтобы Хосе наконец-то заметил сигарету.
– А я и не увидел, – признался он.
– Да ты вообще ничего не видишь, – ответила женщина.

– Чего сегодня пожелаешь? – поинтересовался Хосе.
– Прежде всего, я желаю, чтобы ты был учтив, как подобает истинному кабальеро.

Просто в октябре я чувствую себя так, будто мои внутренности грызут дикие звери.