Палата №6. Рассказы

Многоуважаемые пользователи и посетители сайта.

Хочется поделится с Вами впечатлениями от прекрасного произведения. Рассказ Иван Иваныча - просто потрясает своей глубокой невообразимой взятой из среза души общества болью и желанием, невообразимо требовательным, подспудным и острым желанием хоть каких бы то ни было перемен к лучшему в жизни простого люда.

Воистину Антон Павлович Чехов певец человеческих душ! Он затрагивает такие струны внутри, казалось бы совершенно простыми и обыденными жизненными зарисовками, что и в самой циничной душе просыпается жажда свершить, что-то полезное и хорошее на благо общества или отдельно взятого ближнего, неважно, главное - сделать.

А если литературное высказывание имеет такую силу, такой невообразимо-прекрасный эффект - значит не всё потеряно и человеческая душа - способна стремиться к добру, свету любви и просветлению из мрака грядущего бытия ведь в конце-концов люди сами кузнецы своего счастья и в такие моменты понимаешь, что всё не зря, и мы с Вами и правда живем в прекрасной стране, жители которой способны и совершают, изо дня в день, огромное количество добрых дел, что запас любви к ближнему может быть поистине неисчерпаем.

Обязательно прочтите прекрасный рассказ.

Здоровья и благополучия Вам и Вашим близким в это нелегкое время.

Очень тяжёлое для восприятия произведение. Особого внимания, на мой взгляд, заслуживает злободневность чеховского видения России, которая актуальна и по сей день. Не случайно лучшего человека по мнению доктора Андрея Рагина он находит, среди душевнобольных людей. Хотя, если вдуматься в чеховские строки, вся вина последних заключена в их инакомыслии или согласно Ф.М.Достоевскому - в их инаковости. Т.е. непохожести на других. И совершенно объективно свои обличительные речи о существующем устройстве Российской империи автор вложил в уста т.н. "душевнобольных". Не менее остро Антон Павлович обличает в Палате №6 и устои государственной службы. Особенно хорош его укор, что жалованье чиновникам платят не ЧЕСТНУЮ СЛУЖБУ. Честности как раз-таки государство от них не требует. Жалованье, платят за ПРЕДАННОСТЬ государству,, а вот честность у них отнюдь не в чести, - сокрушается автор. И то, что осознавшего всю пагубность происходящего доктора Рагина упекают не в какую-либо другую лечебницу, а в Палату №6 вполне закономерное явление. Во все времена инаковость в России считалась угрозой для государственных устоев, и искоренялась под предлогом усмотрения в том или ином инакомыслии душевной болезни. "Ужасный век, ужасные сердца!"

Когда бы не была написана классика, когда бы ее не прочитали, всегда кажется, что все актуально. Все темы, герои, узнаваемы, а ситуации и тем более легко встретить в жизни.
Имеется слабохарактерный врач. Еще с молодости, не дав отпор отцу, он выбрал специальность не по своему желанию. Возможно, это тоже сказалось на его пофигическом отношении к работе в целом, но большую роль сыграл характер. Ему бы с такой тонкой душой стихи писать, а он взялся душевнобольных лечить. Вроде и читал много, а все как то в пустую. В одно ухо влетало из другого вылетало. Ну и по классике жанре, от чего лечил, тем и заболел.
Во все времена такие и подобные должности должны занимать люди "с яйцами", дабы навести порядок, установить дисциплину, да и перед конкурентами держаться с высоко поднятой головой. В общем это все не про нашего героя.
Финал для врача был самым правильным. Ведь человек сможет все осознать, побывав только в подобной ситуации.

Люблю я господина Чехова за его умение кратко и ёмко обрисовать всю нелепость какой-то проблемы. В рассказе "Лошадиная фамилия" он иронично напоминает нам о тех ситуациях, в которых мы оказываемся ох как часто: в самый неподходящий момент мы начисто можем забыть какую-то очень важную деталь. И всё. Хоть головой о стену бейся, вспомнить никак не удаётся. Вот оно, крутится в мыслях, вертится на языке... Но ускользает в одно мгновение. И мы мучаемся, пытаясь выстроить какие-то ассоциации, вызвать какие-то воспоминания. А потом плюем и живем дальше. Не вспомнили и чёрт с ним, выкрутимся и без этого. А потом вдруг "бац!" и совершенно постороннее событие внезапно вызывает из памяти самую деталь! Да только поздно)

Рассказ, конечно классический.
Стала перечитывать и словно всплывали в памяти смачные хлесткие фразы, которые давно уже вошли в повседневную речь. Из самого любимого - "Надень-ка, брат Елдырин, на меня пальто... "

О виртуозной приспособляемости надзирателя Очумелова можно рассуждать долго. Шесть раз флюгер его рассуждений меняет направление, причем подчас это происходит молниеносно. Ему впору посочувствовать - из-за ничтожной шавки может пресечься его старательно взращиваемая карьера. Это уличные ротозеи могут смеяться, а ему надо точно знать - генеральский это цуцик или просто приблудная собачонка. А главный виновник - золотых дел мастер Хрюкин. (И я так понимаю, что опять имеем чеховскую иронию, и "золотых дел мастер" Хрюкин - отнюдь не ювелир, а попросту ассенизатор) Если бы не его неосторожное поведение - "цыгаркой ей в харю для смеха" - не было бы проблемы с определением хозяина собачки, не пришлось бы бедному Очумелову вилять как уж на сковородке, а верному Елдырину то принимать, то надевать пальто. Дальнейшая судьба Хрюкина остается за кадром, но я ему не завидую

Может быть, это ода конформизму, потому что доктор жил, увиливал от работы, пил пиво с приятелем каждый день, свои обязанности почти не исполнял, как и все остальные в его городке, был должен всем и каждому, но считал всех окружающих глупыми и искал действительно умного человека. У доктора была философия, что важнее внутренний мир, чем то, что его окружает, то есть больничная палата и роскошные хоромы - это будто бы одно и то же. Но, чересчур сблизившись со своим пациентом и отстранившись от "нормальных" друзей, он сам попадает в больницу уже в качестве сумасшедшего.
И тут вопрос, а что вообще считать нормальностью? Сумасшедшие в палате кажутся мне абсолютно нормальными людьми, со странностями, конечно - один пациент страдает манией преследования, другой перестал давать отпор насилию в его адрес, третий, еврей, просит милостыню и эта привычка у него осталась от "нормальной" жизни, у четвёртого мания величия... Нет того, что делало бы их действительно сумасшедшими, неадекватными, недееспособными, никто не набрасывается на другого с агрессией, никто никого не кусает, ни на кого не лает, один из пациентов, Иван Дмитриевич Громов, даже философствует и излагает умные мысли своему доктору. А это, по сути, больной человек.
Но "нормальные" люди, те, которые должны быть адекватными, здоровыми... Санитар Никита бьёт ни в чём не повинных пациентов, издевается над ними, забирает деньги у Моисейки, которые тот сам заработал прошением милостыни, Михаил Аверьяныч, друг доктора, орёт на окружающих, если ему что-то не понравится, все кругом ленивые, глупые обжоры, новый доктор завидует старому и хочет поскорее занять его место, никто не размышляет, не философствует, все живут одним днём, тратят непомерные суммы, имеют множество долгов.
Я понимаю, что стоическая греческая философия доктора потерпела поражение, что бумеранг прилетел ему в лицо, что судьба посмеялась над ним... но... Кто здесь действительно сумасшедший?

Для того, кто испытывал сильнейшее потрясение от начальствующего гнева, рассказ Антона Павловича не только понятен, но и близок. Особенно, когда этот гнев идёт не от твоего непосредственного руководителя, а от начальника твоего начальника. Ужас от произошедшего даже сильного человека может вогнать в ступор. Потом мучаешься, коришь себя в ожидании неминуемых оргвыводов, ночью не можешь заснуть от тяжких дум, весь на нервах. Если вы хоть раз попадали в подобную историю, то «Смерть чиновника» видится очень точным отражением глубоко сидящего в нас страха перед власть предержащими.

Экзекутор Иван Дмитриевич Червяков (по-нашему, завхоз в госучреждении) смотрел комическую оперу «Корневильские колокола». И случайно чихнул, обрызгав впереди сидящего статского генерала Бризжалова, служащего по другому ведомству. Конечно, тут же извинился. И генерал не в претензии был. Но… Проблема в этом страхе, что глубоко сидит в каждом чиновнике. Нормальный человек, то есть уверенный в себе, забыл бы произошедшее через минуту. Тревожный субъект перестраховался бы и подошёл в антракте для извинения. Так и поступил Червяков. Но он к тому же сверхтревожный тип, поэтому рассказал о происшествии дома супруге. И она посоветовала сходить ещё раз извиниться. Так он и поступил. Но главной его ошибкой было непонимание реакции генерала на его извинения. А тот уже эти извинения принял за насмешку. Тут бы умному человеку остановиться… Но бедный сверхтревожный, не очень умный и мнительный Червяков накрутил себя ещё больше. И на следующий день опять пошёл к генералу, который сорвался и грозным генеральским криком послал его вон.

Так в одной точке сплелись безумный страх перед вышестоящим (очень высоко стоящим) начальником и полный гнева руководящий «рык» - «Пошёл вон!» Вас когда-нибудь посылали на эти три буквы? Если посылали, и вы до сих пор это помните, то поймёте шоковое состояние мелкого чиновника. Он испытал такой силы удар, что в «животе у Червякова что-то оторвалось». Придя домой, «он лег на диван и... помер».

Удивительной силы и точности в отражении переживаемых маленьким человеком чувств написал Антон Павлович. В том и гениальность Чехова, что в таком небольшом рассказе он может передать столь поразительную картину страха перед власть предержащими, смертельного до ужаса, точнее, ужасного до смерти.

Фраза – «Он глядел и чувствовал себя на верху блаженства. Но вдруг... В рассказах часто встречается это "но вдруг". Авторы правы: жизнь так полна внезапностей!»

Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 476

Произведение классическое. Столь популярное, что Лев Толстой, когда в 1899 году у него в доме появлялись гости, встречал их вопросом: «Читали новый рассказ Чехова — „Душечку“? Нет? Хотите послушать?» Большое впечатление «Душечка» произвела на Льва Толстого: в его доме только в январе 1899 года как минимум трижды устраивались чтения рассказа.
В 1906 году Лев Толстой при составлении «Круга чтения», представляющего собой «мысли многих писателей об истине, жизни и поведении», включил в сборник и «Душечку». Рассказ, напечатанный с небольшими сокращениями, сопровождался послесловием, в котором Лев Николаевич дал собственную трактовку чеховского произведения. По словам Толстого, работа над ним совпала с зарождением новых общественных идей, — речь, в частности, идёт «о неясном представлении о новой женщине, об её равноправии с мужчиной, развитой, учёной». Лев Николаевич считал, что именно «женский вопрос» и желание показать, какой «не должна быть женщина», заставили Чехова обратиться к истории Оленьки Племянниковой. «Валак общественного мнения приглашал Чехова проклясть слабую, покоряющуюся, преданную мужчине, неразвитую женщину… но бог поэзии запретил ему и велел благословить», — писал Толстой в послесловии.
Об этом рассказе написано так много, что читать различные мнения о нём не менее интересно, чем сам рассказ. Женская судьба стоит в центре внимания многих произведений Чехова. Но в «Душечке» роль женщины в России конца ХIХ века стала поистине знаковой. Интересно, что сейчас, когда ситуация кардинально изменилась, читая рассказ, всё равно тут же вспоминаешь примеры из сегодняшней жизни с такими же «Душечками», что является показателем удивительной способности Чехова описать явление, которое на мой взгляд будет вечным, так как такие женщины будут всегда, несмотря на любые изменения общественных порядков и нравов.
У меня перед глазами пример знакомой женщины, которая является почти 100% слепком с образа Оли Племянниковой. Это не хорошо и не плохо, это данность, это жизнь конкретного человека. Готовность раствориться в другом человеке, стать для него тенью, полюбить его больше самой себя, принять на себя все заботы и тяготы. Может быть, таким образом данная женщина обретает для себя смысл жизни? Чаще так любят не мужчин, а детей.
Рассказ в «Золотую копилку».
Фраза – «Повеет ли весной, донесет ли ветер звон соборных колоколов, и вдруг нахлынут воспоминания о прошлом, сладко сожмется сердце, и из глаз польются обильные слезы, но это только на минуту, а там опять пустота, и неизвестно, зачем живешь».
Прочитано в рамках марафона «Все рассказы Чехова» # 143

С подростковой поры люблю Чехова, люблю читать воспоминания о нем и критику в надежде, что кто-нибудь докопается до сути и наконец-то откроет мне, почему он так превосходен и неподражаем. Пока ни у кого не получилось, но сегодня, прогуливаясь по холодному и мрачному городу в процессе прослушивания "Крыжовника", я, кажется, наконец-то поняла, что мне так в нем нравится. Я не лекарство от рака открыла и не решила неподъемную задачу по математике. Все банально до ужаса - мы, кажется, сходимся с ним во взглядах на эту чертову жизнь и мир вокруг. Полная безнадега эта ваша жизнь.

Надеюсь, что это он сам говорил словами Ивана Ивановича, рассказывающего о своем брате, который поедал кислый крыжовник, о котором столько лет мечтал, и приговаривал: "Вкусно!". Дальнейшие рассуждения Ивана Ивановича отражают сходные мысли, роившиеся в моей голове несколько лет назад и так замучившие меня в свое время. И с какой пронзительной ясностью выводит Чехов то, к чему пришла и я - всем плевать вообще.

На "Крыжовнике" можно хрестоматийно доказывать, почему Чехов - это та самая актуальная классика, которая никогда не потеряет своей актуальности в отличие от некоторых современных творений. Можно заменить одни устаревшие понятия другими, современными, и как будто это не было написано в 1898 году.

Хочется удариться в цитирование всей речи Ивана Ивановича, потрясать кулаками и вырывать сердце из груди, но лучше оставить это при себе.

Шедевральное произведение! И именно поэтому мне трудно что-либо сказать о нём. Как говорится, точная мысль не требует дополнений. В повести затронуто несколько проблем, над которыми автор заставляет размышлять, спорить или соглашаться. Глубокое, философское произведение, эмоционально тяжёлое и депрессивное, но однозначно прекрасное.

С этим не поспоришь. Memento mori .