Достоевский. Собрание сочинений в пятнадцати томах. Том 10. Братья Карамазовы (часть IV и эпилог)

Достоевского читать нелегко. Это вам не любовные романы проглатывать и попутно семечки щелкать. Высказать мнение о его произведениях адекватно, упорядоченно, без скачков от героя к герою и события к событию, без резких переходов от фактов к чувствам и наоборот тоже непросто. (Ааа, сейчас лопну от переполняющих меня чувств, впечатлений, ощущений, догадок, рассуждений, мыслей, фантазий!) Предчувствую, что выражаться буду коряво, перебегая с литературного языка чуть ли не на жаргонный, потому не судите строго. Как почувствовала, так и пишу. Тапки ловить готова.
Итак, семья (семья ли?).
Отец Федор Павлович, чья "духовная сторона", выражаясь языком автора, "похерена", "разнузданный и развратный старик", которого всю жизнь интересовали лишь деньги и юбки и который забыл о детях сразу после их рождения и даже удивлялся, что это за мальчики бегают у него на заднем дворе.
Трое сыновей (или четверо?):
Дмитрий, натура страстная, противоречивая, "убивец", вокруг которого весь сыр-бор почти на 800 страниц и закрутился.
Иван, человек с блестящим образованием, с мировоззрением "мрачным растлевающим", более всего похожий по характеру на отца.
Алексей, добрый, даровитый, благочестивый и смиренный юноша. (Он вообще, из этой семьи, от этого отца ли? Как говорится, "в семье не без урода". Побольше бы таких "уродов" нашим семьям)
Смердяков (сын ли?), цепной пес Федора Павловича. Признаюсь откровенно, больше всех меня заинтересовал именно он. Вроде робкий и простодушный, а присмотрись внимательнее - "существо это решительно злобное, непомерно честолюбивое, мстительное и знойно завистливое". Мутный тип.
Так уж случилось, что отец и его сыновья собрались в одном городе, но для воссоединения, для прощения ли друг друга? Нет. Цели были иные. Собрались, и пошло-поехало...
Если коротенько и не слишком возвышенно, то вся каша замешана на прекрасном и светлом чувстве двух мужиков - отца и старшего сына - к одной бабе. Причем этот самый сын хотел усидеть на двух стульях - с Грушенькой и с Катериной. Они обе были ему нужны и удобны, каждая по-своему. Средний брат также не захотел отрываться от коллектива и втюрился в Катьку. Плюс ещё наследство... Старик, вцепившийся в деньги мёртвой хваткой. Смердяков, высматривающий и вынюхивающий, обделенный и обиженный. Бывший возлюбленный и настоящий благодетель Грушеньки до кучи. Все в одном котле варятся. Только Алексей внемлет голосу разума (дружит с головой).
Честно: никого не было жаль. Вот никого. Отца? За что жалеть? За то, что и отцом по сути не был и предавался всю жизнь греховным страстям, а самое главное - кичился этим? Дмитрия? За что? За то, что хлебал в три горла, верещал и кулаками махал (вспомнить хотя бы историю со Снегиревым)? Ивана или Алексея? Про Ивана я толком ничего и не поняла, кроме того, что "кукушка поехала", а Алексей - вообще порой нечто аморфное (возможно, в силу нежного возраста, возможно, мне просто показалось). Грушеньку? Ей-Богу, она мне омерзительна. Скачет от мужика к мужику, сцены закатывает, "люблю-не люблю", "навеки твоя-пошел вон". Катерину? Ну, эта вообще, чуть ветер подует - уже в обмороке, а строит-то из себя воительницу, ха-ха. Если самую малость, то, пожалуй, жаль Смердякова. Хотя и его за что? Будь он даже обделенный сын, так и трое других сыновей обделены не меньше. Мальчика Ильюшку с его семьёй жаль, конечно.
Яркие, противоречивые персонажи, но ни к кому не воспылала.
Говорить о книге и ее героях можно долго, советовать настойчиво, с пеной у рта, приводя все новые аргументы pro чтение. Я буду кратка: читайте! (Если вас не пугают километровые монологи и некая напыщенность речи, являющиеся одним из ярчайших признаков классической прозы) Прямо сейчас открывайте и читайте! Не теряйте времени зря!

Тот самый роман, на котором я, наконец, почти готова полюбить Достоевского.
С самого начала ужасно раздражала заискивающая манера обращения к читателю, сумбур и скачки туда-сюда с забеганиями вперед. А еще надрыв этот фирменный авторский, как переигрывание, как средство давления и даже подавления...
И вдруг в какой-то момент я втянулась. И обнаружила там бездну, полную смысла. Или даже смыслов, ведь в романе огромное множество линий сплетено и спутано:

• линия церковно-православная - погружение в мир православного монастыря, исследование института старчества, нащупывание тонкой грани между верой и суеверием.
• линия любовная - на протяжении всего романа кипели и бурлили страсти, героев швыряло от любви до ненависти и обратно, а порой и сходились эти полюса в одном моменте и силой разрушительной взрывались во все стороны.
• линия детективная - преступление и наказание - фирменный знак Достоевского.
• линия социалистическая в лице Ракитина представлена, прямо скажем, в крайне неприглядном свете.
• линия инфернальная - за нее в ответе брат Иван Федорович, уж очень он с чертями да великими инквизиторами накоротке знаком.
• линия комическая мне видится в лице доктора Герценштубе и госпожи Хохлаковой, но то скорее одни лишь намеки на комизм, да не силен ФМ в юморе, что уж там.
• линия детская - особенно любопытно и крайне трогательно проходит сквозь роман эпизодами, мотивами. Проблема взаимоотношения отцов и детей (Хохлаковы, Карамазовы, Синицыны), проблема воспитания, взросления и становления личности...

Много, очень много мыслей, идей, толчков для размышления... Рассуждения о страдании, грехе, боге, добре и зле крайне надрывны и искренни. Вся мощь ума ФМ в них выражена. Да весь роман ради них и затевался, по-моему.
Достоевский выворачивает всю грязь из души человеческой, всю мерзость натуры, низменные порывы и мотивы. Призывает к любви, но сам же делает эту любовь практически невозможной. Любимый герой его - раскаявшийся грешник. Оттого и нетипичен Алеша, но ведь он и и не настоящий тут герой вовсе - так, подзорная труба из картона, через которую истинные герои разглядываются...
А будущая, но так и не написанная концовка саги о Карамазовых заложена в самом начале романа: предсказал старец Зосима Алеше возвращение в монастырь. Так тому и быть... Dixi.
А роман я все-таки обязательно буду перечитывать когда-то: уверена, что откроется он еще по-новому мне много-много раз.
P.S. И все-таки сколько же было братьев Карамазовых?.. ;)

Писать рецензию на Достоевского (со своей стороны) я считаю делом неблагодарным, пошлым, и, в любом случае, принижающим достоинства Фёдора Михайловича. Но игры на ЛайвЛибе вынуждают делать и не такие вещи...

Конечно, Достоевский - это настоящая Классика и жемчужина русской литературы девятнадцатого века. Если раньше я принимала это знание за базис без приложенных субъективных ощущений, то теперь могу достоверно заявить, что пришла к этому выводу путем собственных размышлений. Не знаю, буду ли в ближайшее время знакомиться с остальными, стопроцентно не менее чудесными, произведениями этого классика, ведь я просто не представляю, можно ли написать что-то более масштабное и фундаментальное, чем запутанную и очень легкую одновременно историю про злополучных братьев семейства Карамазовых!?

Да, я считаю этот роман очень глубоким и чрезвычайно насыщенным как действиями, сюжетными поворотами, так и изумительной тщательностью прописывания и проживания характеров; но помимо этих поверхностных крупиц повествования, самым главным является поистине наполненность сказа бесконечным количеством мыслей. Да, читать было тяжело, это не тот случай, когда можно листать книгу по диагонали. Здесь порой приходится перечитывать одно и то же предложение по несколько раз, прежде чем твой, ограниченный современностью и материализмом, мозг сможет понять всю глубину заложенной мысли. Но, Боже, как прекрасны и как точны эти базисы! И, Боже, ведь ничего не меняется в жизни и душе русского человека, кроме внешних декораций! Очень многие вещи, о которых пишет Достоевский, самым непосредственным образом касаются и меня, и моих собственных утверждений, предположений и размышлений. Например, - а тут я сделаю небольшое отступление, добавив, что роман охватывает очень разные понятия духовности, - мой извечный вопрос про причинение блага ближним своим. Где проходит та тонкая грань между помощью людям от всей души и внезапным нахождение в закромах души своей того мерзкого чувства корыстности или гордости за свое добро?

Таких тонких и острых вопросов в книге целый воз и маленькая тележка. А что будет, если начать рассматривать семейство Карамазовых и ту карамазовщину, что творится в их душах? Я не осмелюсь даже пытаться что-то рассказать... Да и толку то... Лучше Фёдора Михайловича я всё равно это не сделаю. Могу только сказать, что в романе нет ни героев ни антигероев, только множество страдающих (каждый по-своему) людей. Людей в вечном поиске правды внутри себя. Людей в бесконечном самотерзании и рефлексии, порой приводящей к ужасным последствиям. Русская душа говорите? Так и есть. Чтобы хотя бы на толику приблизиться к русскому человеку, нужно обязательно читать Достоевского. Потому что это великолепное мучение! Это необыкновенные чувства и страсти! Это щемящая душу боль, что выворачивает наизнанку, оставляя душу абсолютно пустой, но чистой. И, честно, я даже не могу сказать, о чем же «Братья Карамазовы», слишком много точек опоры, слишком много фундаментов заложено в этой книге. Пусть каждый решает для себя сам.

Везёт нам, русским! Мы можем читать Достоевского в оригинале! - вот какая мысль преследовала меня во время чтения. Слог... традиционно сплошное наслаждение! И препаратор душ Достоевский знатный! Из него интересный педагог бы получился.

Что нового и умного можно написать про книгу, изученную всеми вдоль и поперек? Большая и глубокая, сильная и тяжелая. Герои почти сегодняшние, только, может быть, более обнаженные и склонные к патетике (но это уже "фишка" Федора Михайловича). Читается непросто, иногда приходилось возвращаться на пару страниц назад, но делалось это не с мучением, а с интересом и удовольствием. Много мыслей, еще больше ощущений. Много-много боли. О боли и о больных, о Боге и о любви, о Вере и всепрощении, о страдании и сумасшествии... все те же мотивы, что и в других романах ФМ. Много можно аналогий проводить, но я этого делать не буду) И героев раскладывать по косточкам не буду. Хотя меня всю дорогу преследовало ощущение, что героев "Братьев Карамазовых" я уже встречала в других его произведениях.

Да, и все мы родом из детства, у Достоевского это всегда подчеркивается жирной линией.

В целом, мне очень понравилось, не зря я так долго шла к этому роману. Наконец здесь было поменьше страданий, чем в других его книгах. Хотя нет, страданий не меньше, но меньше охов и стенаний растекающихся на десятки страниц. Зато сколько активных действий и страстей, вперемешку с рассуждениями! Да, философии и религии много, и местами они трудноваты для чтения и осмысления, но все равно было интересно, и в удовольствие прочиталось. Очень понравились рассуждения Зосимы и совершенно замечательная речь Ивана о детских страданиях и искуплении (практически вся глава "Бунт"). Порадовали и сцены суда.

В отличие, от большинства читателей, Грушеньку мне не было жалко - мало ли было "обиженных" девиц, это еще не причина так буйствовать и портить людям жизнь)) Впрочем, все зависит от темперамента) А вот за старца Зосиму мне было обидно, когда его стали за "зловоние" поносить.

Этот роман, наряду с "Идиотом" попадает в мои любимые.

Эта книга не из тех, над которыми я готова безудержно рыдать в приступе жалости ко всему человечеству - Достоевский утверждает радость и силу людей во всех страданиях, даже над мёртвым мальчиком не пролить слезы. Пожалуй, эта книга и не из тех, которые раз и навсегда становятся моими любимыми, вдохновляя и укрепляя - "Братья Карамазовы" оказались слишком неоднозначным романом, трудно сказать, что он меня прямо-таки вдохновил. Не отнесу роман и к идеальным во всех отношениях книгам, которые любой человек отнесёт к прекрасным, не задумываясь - о, тут есть о чём поспорить, и недостатки у романа есть, и мнений может быть предостаточно.

Но уверенно ставлю высшую оценку, пожалуй, даже выше, чем всем прочим произведениям Достоевского, мной прочитанным (хотя "Преступление и наказание" остаётся любимым, субъективно любимым). Стою на том, что это - классика, гениальная классика, которую невозможно просто сбросить со счетов мировой литературы. Великолепный, очень объёмный роман, сильный, масштабный, общечеловеческий.

Как бы ни относился читатель к религии, христианская основа романа, я уверена, не должна его оттолкнуть и настроить негативно. Почему? Потому что чувствуется, что это христианство не догматическое, не слепое, а истинное, я бы даже сказала, природное. Иными словами, человек любой религии, или даже без религии вовсе, если только у него высокая душа, сильный дух и мудрая голова, если только он что-то понимает в мире и желает сделать его лучше, придёт именно к тем же утверждениям, к той же философии, которая и показана в "Братьях Карамазовых" как некий идеал. Для меня тут очень важным стали записи Алёши Карамазова о старце Зосиме. Очень многие мысли, встречающиеся в этом романе, попадались мне и раньше, в других книгах других авторов - возможно, каждый, глубоко знающий людей, рано или поздно приходит к такому их пониманию. Помните, как в книге "Убить пересмешника"? - да, толпа зла и жестока, но надо же помнить, что вся она состоит из отдельных, хороших людей, твоих знакомых и соседей; да, люди бывают неблагодарны и неумны, но всё равно их надо любить. И как же великолепно старец Зосима выразился о любви - что всё ей спасается, что весь мир можно купить любовью. Взывай к любви в человеке, и он откликнется.

Я, конечно, очень пафосно выражаю свои мысли, но что же мне делать, если впечатления от книги ещё такие свежие и сильные, и если я действительно в восторге? Главное, что я пытаюсь сказать - что в этом романе знание Достоевским людей, их глубокое понимание, нашли самое сильное выражение. Не хотела бы я стоять перед таким писателем! - как рентген, видящим тебя насквозь, все твои попытки покрасоваться, погордиться собой, всё нелепое и показное.

Персонажи романа - это отдельная песня, о них уже много сказано, так что не буду сильно заострять внимание. Скажу только, что такие яркие, и вместе с тем такие типичные характеры мог создать только истинный мастер; в каждом из них таится бездна смыслов, о каждом можно говорить и говорить. И все эти типы не устарели, о нет! - они, наверно, никогда не устареют, потому что люди, по большому счёту, и не меняются. Падшие женщины, которых Достоевский так любит, разумеется, и здесь сверкают во всей красе, вызывая моё негодование и сочувствие, отторжение и понимание в одном флаконе.

Сильнее всего моё внимание было привлечено короткой главой о "Великом инквизиторе", поэме, выдуманной Иваном Карамазовым. Почему-то она меня чрезвычайно впечатлила и взволновала. Церковь, служащая Сатане, а не Богу, с искренней уверенностью, что для паствы так будет лучше - сильный образ, сильное предположение, жуткая картина. Да и все остальные выдумки Ивана, и даже его галлюцинации - наверное, самое интересное в романе, потому что ближе всего к нынешнему состоянию очень многих людей, и к моему, пожалуй, тоже. О да, пошлый чёрт-приживальщик вместо падшего ангела с опалёнными крыльями оскорбил и мои эстетические чувства!..

К недостаткам романа я бы отнесла фигуру рассказчика - не вижу в ней особенного смысла, непонятно, зачем Достоевскому вообще потребовался персонаж-рассказчик, которого почти что и не чувствуется. "Наш монастырь", "наш городок", "из судебного процесса я запомнил" - так, изредка, высовывается голос рассказчика, но о себе он ровно ничего не сообщает, своего мнения не высказывает, в общем, кроме того, что он проживает в том же городке, ничего и не известно. Зачем же было его вводить? Почему нельзя было просто рассказывать от третьего лица, так сказать, голосом автора? Ведь первые несколько глав читаешь, удивляясь, каким ужасным языком они написаны, как испорчен стиль. Это не язык Достоевского, мастера слова, это язык персонажа-рассказчика, появление которого не считаю оправданным.

В целом: сильнейшее впечатление, поражающее читателя; обильная пища для размышлений и прекрасная платформа для понимания людей и для любви к ним, именно деятельной любви, через "не могу". Читать, однозначно читать, но непременно - подготовившись.

Меня очень цепляет творчество Достоевского, но я всегда тяжело решаюсь на новую книгу. Они для меня как неприступная крепость. Объемные, с непростым слогом и глубокой философией. После прочтения нужно отдохнуть и спокойно разложить по полочкам все мысли и идеи. Всё было так и с романом "Братья Карамазовы".

Это последний роман Фёдора Михайловича Достоевского. Он повествует о сложных взаимоотношениях в семье Карамазовых.
Сюжет построен как детектив, в центре которого — убийство Фёдора Карамазова, отца троих детей. Фёдор Павлович оставляет сыновьям крупное наследство, которое становится катализатором конфликта и вскрывает тайны семьи.
Не хочу подробно проходиться по сюжету иначе не будет интриги, потеряется острота и интерес к прочтению.

С первых строк читатель попадает в захватывающую семейную историю Карамазовых, постепенно знакомясь с её героями. Перед нами проходят, казалось бы, разрозненные кадры, которые потом плавно впадают в общий сюжет. Даже есть ощущение, что автор пользуется какими-то современными спецэффектами.
Язык романа богат и многогранен. Достоевский создает потрясающие описания, позволяющие читателю ощутить атмосферу и окружение героев. В его произведении присутствует неповторимая смесь психологической глубины, драматизма и философии. Вообще это одна из самых ярких черт "Братьев Карамазовых" - книга эмоционально воздействует на читателя. Достоевский с легкостью переключается от комических сцен к глубоким размышлениям, вызывая в нас широкий спектр чувств, от смеха и радости до горя и размышлений о смысле жизни.

Однако "Братья Карамазовы" - это не только эпический роман, но и обращение к нравственным и философским вопросам. Роман учит анализировать и понимать человеческую природу, выявлять причинно-следственные связи и закономерности в поведении людей, их поступков и преступлений. Он всегда будет актуальным. Ведь проблемы отцов и детей, воспитания, нравственности, любви и религии присутствуют в нашей жизни во все времена.

Да, читать эту книгу сложно, нужно проникнуться и прочувствовать особую, философско-психологическую нотку, но это однозначно того стоит. Это тот самый роман, о котором мы узнаём еще в школьные годы, но до конца понять его глубину сможем лишь перечитав во взрослом возрасте.

"Отцы, не оставляйте детей своих,
Для них вы образ Всевышнего"

Давно мне не требовалось для Достоевского так много времени. Но и взяла я буквально вершину его творческой и жизненной философии. Конечно, если бы отвлекалась меньше на другие истории, может дело быстрее шло, но уж как есть.
Сразу каюсь, некоторые части я не смогла взять ни штурмом, ни смирением. И всё-таки горжусь собой при этом. Ибо русскую классику читать - не абы что. Уверена, что смогу одолеть непрочитанных "Инквизитора", "Русских мальчиков" и остаток судебного процесса.
И всё-таки важно отметить насколько прекрасен и глубок Фёдор Михайлович. Я буквально влюбилась в Ивана с его мрачностью мыслителя, восхищалась Алёшей. Признаю свою слабость к Фёдору Павловичу, хотя она и продиктована любовью к образу из рок-оперы в исполнении замечательного Александра Суханова, а на деле Фёдор буквально корень всего Карамазовского зла.
На удивление мне понравилась Грушенька, как бы её там не выставляли, а вот Катерина наоборот вывела из себя. Я не знаю, моё отношение к женщинам менялось очень, в отличие от мужских персонажей. Но я рада, что на выходе Грушенька оказалась всё же более понятной, чем я от неё ожидала.

Не буду здесь растекаться о философских и религиозных смыслах, для этого были и есть люди более начитанные и умные. Отмечу, что Достоевский верен себе в порывах, крайностях и устремлениях при этом к чему-то светлому и человечному. Даже вся эмоциональность Мити про что-то хорошее в том числе, мерзость Смердякова тоже отдалённо об этом же, мысли Ивана про что-то по-своему совершенное, ну а про Алёшу и говорить нечего, он сам очень светлый.

Горжусь собой, что со второй попытки я всё-таки одолела этот кирпич. И большая заслуга в этом - Всеволода Кузнецова и его аудиокниги. Это точно моя главная победа года.

Но - к роману. Я знаю, что в этом романе заложено очень много смыслов, подтекста, отсылок. Одна глава о Великом инквизиторе только чего стоит! Но в этот раз я читала не как филолог, а как простой человек.

Поэтому больше всего меня зацепила тема отцов и детей. Федор Павлович Карамазов и его сыновья, один другого колоритнее.

Алеша, человек божий, ходит-бродит-колобродит. Проповеди слушает, исповеди униженных и оскорблённых, с детишками возится. Для автора именно он является главным героем, но меня его линия утомляла и раздражала. Слишком много высокопарных слов о том, как надо жить, прямо в лоб, как нотация, как проповедь. Все же это художественная литература, а не житие святого, хочется какого-то сюжета, интриги, накала.

Иван и Дмитрий для меня не сильно отличаются. А вот Смердяков - это, конечно, кадр. Настоящий сын своего отца, рожденный от гнуснейшего союза. Финал очень закономерен, конечно.

Огромное количество сцен и персонажей только перегружали книгу, заставляли скучать и зевать. Даже интересный сцены Достоевский умудрялся затянуть. В романе много надрыва, многие персонажи бьются в истерике и на грани с помешательством, и эти монологи у Достоевского, конечно, мастерски получаются, а Кузнецов читает их так, что волосы на голове шевелятся от правдоподобия.

Больше всего мне понравились в книге сцены преступления, расследования и суда. Шикарный диалог Ивана с чёртом, великолепные выступления обвинения и защиты в суде. И непредсказуемость решения суда присяжных. Ради этих сцен стоило читать книгу и терпеть многочисленные отступления о детях.

Я рада, что наконец добралась до этой книги и прочла ее. Она точно не станет для меня любимой, но пищу для размышлений даст надолго.

Я был уверен, что уже читал «Братьев Карамазовых» раньше. Уверенность придавало то, что, прочитав страниц двести, я словно вспоминал уже известное мне. Но, я ошибся. Или ранее я подступался к роману, но не осилил его, или смотрел кино, но не до конца.
Сейчас начну критиковать Фёдора Михайловича и выскажусь начистоту, что мне не понравилось! Конечно, говоря о таком произведении, можно говорить, что мне не удалось понять до конца, или я не готов к тем сложным поворотам и проблемам, описанным Достоевским. Роман проверен временем, о нем написано множество отдельных книг. Одну из таких Кантора В.К. «Братья Карамазовы» Достоевского» я прочитал, чтобы расширить и углубить свое понимание. Если честно, надо ещё ни один раз обращаться к различным точкам зрения, чтобы приблизиться к более полному восприятию «Братьев Карамазовых».
За сюжетом скрыто очень много разнообразных общечеловеческих и культурных идей. Недостаток моих знаний не дал мне в достаточной мере оценить поэму Ивана «О великом инквизиторе». Вставными показались отступления о мальчиках Илюше Снегиреве и Николае Красоткине. Но, конечно же, я не прав, и надо еще глубже понять «рекомендации писателя о средствах движения человека к самому себе, к другому, к «сердцевине целого» сквозь грубую кору и наросты человеческой грязи, чтобы «при полном реализме найти человека в человеке»,-это то, что дает нам Достоевский».
Мне нужно еще время и повторное прочтение, чтобы расти и дорасти до этого романа.

Сейчас, как и три или четыре года назад, я понимаю, что не могу написать о «Карамазовых» что-то внятное и толковое. Я просто не могу подобрать слов, чтобы выразить свои чувства по поводу этой книги полностью. Отчасти здесь причина в том, что мне не хватает умения облекать мысли в слова. Отчасти — в том, что Достоевский не провозглашает свои идеи явно и декларативно, как это делает Толстой; он проводит эти идеи через поступки и размышления своих героев. От этого и получается так, что на уровне чувств я понимаю, что он имеет в виду, а на уровне слов полностью выразить эти чувства я не могу.

Да, замечу сразу — это будет самая эпическая (в смысле объёма) моя рецензия из всех моих эпических рецензий — вряд ли какая-то другая сможет её переплюнуть. Но ведь и книга — не триста страниц крупным шрифтом, верно? Как говорится, я предупредил.

«Карамазовы» написаны в достаточно необычной и странной манере — я говорю сейчас о месте автора в романе. С одной стороны, это авторское «я» выражено довольно сильно: он поясняет мотивы действий героев и чувства, которые они испытывают, рассказывает о значении первого романа и его отношении к так и не написанному второму. То есть, он изначально даёт понять, что герои — это плод его творческого вымысла. С другой стороны, он часто выступает как рассказчик, житель маленького городка, название которого он так долго стесняется называть, и свидетель происходивших событий. С третьей — он отстранённо описывает душевные переживания героев и передаёт их разговоры; в этих эпизодах (не во всех, конечно) его авторское вмешательство минимально. Вот такая вот многосторонняя авторская позиция у Ф. М.

В «Карамазовых» по меньшей мере три смысловых слоя. Первый — сюжетный, с которым всё понятно. Это история о противоречиях в семье Карамазовых на фоне пореформенной России. Второй — психологический, основанный на глубоком знании особенностей человеческих душ. Большинство из тех, кто любит творчество Достоевского, любит его именно за этот психологический слой в его романах. Третий слой — идейный, он же философский или религиозно-философский. В него входят идеи о жизни как счастье, о христианской любви и доброте, о сущности русского народа и его значении для будущего. Если в «Дневнике писателя» автор рассуждал на эти темы в формате публицистики, то здесь он передаёт их в художественной форме.

Вообще, с «Дневником писателя», статьи которого выходили примерно в то же время, «Братья Карамазовы» перекликаются довольно заметно. Случаи избиения розгами и издевательств над детьми, о которых Иван говорит Алёше во время встречи в трактире — это дела Джунковских и Кронеберга; история об оправданной судом актрисе, пытавшейся убить жену своего любовника (о чём судачили слушатели во время суда над Митей) — это дело Каировой. Все эти случаи перекочевали в роман прямиком со страниц «Дневника», куда, в свою очередь, они попали из реальных судебных процессов, который отслеживал Достоевский.

Несмотря на традиционно тщательную работу писателя, несколько смысловых противоречий в романе всё-таки есть. Штабс-капитан Снегирёв при первой встрече с Алёшей говорит ему, что Коля Красоткин — сын местного чиновника, и опасается последствий ссоры своего сына с ним. В главе о самом Красоткине выясняется, что его отец давно умер, и мальчик уже много лет живёт вдвоём с матерью. Ну, и то, что на суде Ивана почему-то несколько раз называют старшим братом Дмитрия — это факт довольно известный.

Из персонажей для меня особенно интересен Фёдор Павлович Карамазов. Разве мало в реальности таких вот злых юродивых, превращающих жизнь своих ближних в непрерывный ад и служащих посмешищем для всех остальных? Что творится в душе у таких людей, что заставляет их так себя вести? Родились они такими или их такими сделали окружающие? Пожалуй, злое юродство Карамазова-отца происходит оттого, что он живёт с постоянным осознанием своей ущербности и неправильности; он не умеет общаться с людьми, и потому он их презирает, становится агрессивным и выставляет напоказ все свои самые худшие качества. Как часто люди ведут себя неадекватно (хоть и не доходя до такой мерзости, до которой дошёл Фёдор Павлович) потому, что боятся или стесняются показать своё истинное лицо, и создают вокруг себя кокон отталкивающей шумихи? Бесконечное актёрство, бесконечное злое юродство, шантаж родительским проклятием и требование сыновней почтительности (что одно, что другое наигранное), и в довесок неимоверная, сказочная жадность — вот что такое Фёдор Павлович. Эгоизм и бесстыдство старшего Карамазова не знают границ: он прямо заявляет, что все свои деньги собирается пропить и истратить на женщин, не оставив сыновьям ни гроша. Между прочим, обращение к Грушеньке «маточка», обронённое высунувшимся из окна Фёдором Павловичем, отсылает к «Бедным людям», первому роману Достоевского.

Дмитрий Фёдорович, кажется, дальше всех братьев прошёл по той дороге, на которой стоят все Карамазовы — во всяком случае, с внешней стороны дела. Это обусловлено как его возрастом (он же старший из братьев), так и условиями, в которых шло его взросление и развитие (полноценного образования и воспитания он так и не получил). И если Иван размышляет об идеях в карамазовском стиле («если Бога нет, то всё позволено»), то Дмитрий просто и незатейливо реализует этот постулат на практике. Желание Дмитрия заколоться после передачи Катерине Ивановне пяти тысяч вызвано осознанием, что только что он совершил замечательное доброе дело, для его карамазовской души вовсе не характерное — и поэтому он готов умереть в этот момент, понимая, что другого такого же прекрасного поступка он, скорее всего, не совершит уже никогда. Вторая поездка в Мокрое и его общение с поляками — это верх самоунижения. Его желание пойти на каторгу — это осознание своей вины и покаяние за то, что он, Дмитрий Карамазов, кутит, пьянствует и наслаждается жизнью, в то время как народ страдает от безысходной нищеты.

Иван — это душа мятущаяся и колеблющаяся. У него высокий ум, развитое чувство собственного достоинства, выношенное и закалённое в юности. Иван хочет жить, а не существовать, жить ярко и интересно. Возможно, отчасти эта жажда жизни объясняется его трудной юностью, когда ему приходилось во многом себе отказывать. Он не может поверить в то, чего не может доказать. При этом, его сомнения вовсе не показные, забавы ради; это человек цельный и честный, который в своих убеждениях будет стоять до конца. Иван горд и надменен: он не станет подчиняться никому — ни Богу, ни отцу, ни женщине. Он презирает окружающих — всех или почти всех, причём Дмитрия — в особенности, видя, что Дмитрий унаследовал больше отцовских качеств, чем кто-либо другой из братьев, и эти качества не вызывают у него ничего, кроме омерзения. Только к Алёше он испытывает братские чувства, несмотря на всю разницу их мировоззрений — да и то, кажется, это чувство продиктовано скорее разумом, осознанием своего родства и нежеланием быть совсем уж одному на всём белом свете, чем душой. Его отношение к Алёше скорее рациональное, чем эмоциональное:

Вторая привязанность в его жизни, кроме Алёши — это Катерина Ивановна.

Алёшу Карамазова понять сложно именно из-за его незавершённости — ведь должен, должен был быть второй роман, к которому «Братья Карамазовы» — это только первая часть! Алёша — это истинный русский человек, не признающий середины и стремящийся непременно дойти до предела и дальше. Он и истинный Карамазов тоже — как и отец и братья, он ударяется в крайности: если Фёдор Павлович ударяется в бескрайнее сладострастие, разврат и пьянство, Дмитрий — в дерзкую, осуждаемую обществом любовь, Иван — в идейный экстремизм, то Алексей — в благочестие. По его логике, если уж спасать свою душу, то непременно в монастыре, а не простой праведной жизнью в миру. Он едва ли не плачет, когда старец Зосима велит ему возвращаться в мир. Отчасти это объясняется его страхом перед собственной карамазовской природой — он знает, что и в нём есть те же качества, которые так ярко проявляются в его отце и двух братьях. Видимо, в этом одна из причин его молчаливого отказа от осуждения старого развратника-отца: Алёша чувствует себя не вправе его осуждать, потому что в глубине души и ему присущи те же самые черты. Именно поэтому, пока он молод, он старается держаться за то доброе и светлое, что может удержать его от движения по карамазовской дороге к греху и мерзости — за старца Зосиму и Лизу Хохлакову.

Не исключено, что Алёша как-то связан с Алексием, человеком Божиим — не зря же Достоевский так акцентирует внимание на этом святом в главе «Верующие бабы». Правда, каких-то совпадений между житием святого и историей Алёши мне найти не удалось, кроме разве того, что Алёша оставляет дом своего отца, чтобы уйти в монастырь, подобно тому, как святой Алексей оставляет родительский дом и молодую невесту, чтобы уйти нищенствовать.

Его образ привлекает именно своей добротой, детским простодушием и искренностью, готовностью всегда говорить правду, какой бы несуразной она не была. Эти качества роднят его с князем Мышкиным. Благодарю этому он легко сходится с детьми, и, больше того — ему действительно интересно с ними общаться. Да, он не слишком образован и многого не понимает в жизни; но он искренне говорит о том, что думает, и он искренне любит — любит Зосиму, к которому привязался всей душой, любит своих братьев, таких разных и почти незнакомых ему, на самом-то деле, любит даже отца — хотя за что, казалось бы, вообще можно любить Фёдора Павловича Карамазова? Но Алёша любит не ту мерзость, в которой вымазан его отец, а образ человека в нём, на что что-то давно похороненное в глубине души старого Карамазова отвечает ему. Он искренне и добросердечно принимает порыв Лизы Хохлаковой, хотя она — ещё только капризная девочка-подросток. По всем этим причинам он выступает миротворцем в семье Карамазовых, где каждый не выносит, а то и вовсе ненавидит, каждого.

Смердякова сделали Смердяковым две вещи. Во-первых, это презрение окружающих, вызванное обстоятельствами его появления на свет. Во-вторых — его собственные ограниченность и духовная неразвитость. С презрением он, похоже, сталкивался с самого раннего детства, в том числе из-за неспособности или даже нежелания Григория оградить мальчика от незаслуженных, в общем-то, нападок. Неудивительно, что ответом стала ненависть к окружающим, а в более широком смысле — ко всей России в целом, презрение к тому, что для этих окружающих дорого — в первую очередь, к вере, от которой Смердяков сознательно отказывается. Одновременно, из-за своего низкого развития он неспособен понять ни несовершенства людей, ни, тем более, простить им за это свои обиды. Ненавидя всех вокруг, он не поднимается над другими за счёт этой ненависти, не стремится к какому-либо развитию (предел его мечтаний — собственный ресторан в Москве на Петровке) и остаётся в той же грязи, из которой выполз. Смердякова можно жалеть, но испытывать к нему симпатию, пожалуй, невозможно.

Зачем Смердяков хочет смерти старого Карамазова? У него может быть две причины. Первая — это то, что именно Фёдор Павлович стал первопричиной появления Смердякова на свет, положил начало уродливой и беспросветной жизни этого маленького, отвратительного человека, не могущего и не желающего стать другим. Смерть Карамазова в этом контексте можно рассматривать как месть, как уничтожение виновника этих страданий. А ещё Смердяков хочет освободиться от этого дома и этой семьи. Освободиться от этого города, где всякий знает неприглядную правду о его рождении. Возможно, и впрямь уехать в Москву и открыть там своё дело, свой ресторан — наверняка у него подкоплено изрядное количество денег от жалованья и редких подачек самого хозяина да Ивана, а тратить деньги на пустяки он не станет. Да и пресловутые три тысячи для этого изрядно пригодились бы.

Катерина Ивановна в эпизоде с Дмитрием и пятью тысячами — это просто воплощение готовности настоящей русской женщины к самопожертвованию. Этот эпизод чуть-чуть роднит её с Соней Мармеладовой, которая тоже была готова пожертвовать своей честью ради спасения своей семьи; разница в том, что Дмитрий Карамазов оказался более благороден, нежели клиенты Сонечки. И её предложение Дмитрию стать его женой — это тоже своего рода жертва, хотя и приправленная благодарностью; это готовность пожертвовать собой и своим счастьем, чтобы спасти Дмитрия от него самого и от его карамазовской природы. Возможно, конечно, что для неё в этой жертве есть и некоторая сладость, упоение своим благородством и своей добротой — есть или появилось бы после нескольких лет такой семейной жизни. Катерина Ивановна — женщина решительная: она способна встретиться со своей соперницей, чтобы искренне и чистосердечно обсудить все накопившиеся проблемы. Вот, кстати, говорят, что у Достоевского нет ни одной нормальной, психически здоровой героини — а как же Катерина Ивановна? Хотя не всё так просто. Есть в ней и желание страдания для самоумиления, выражение гордости через добровольное унижение, как верно подметил Иван, говоря о её чувствах к Дмитрию. На суде она спасает Ивана, потому что боится даже возможности того, что его приговорят вместо брата. Её второе показание на суде — это такая же жертва собой и своей репутацией в попытке спасти дорогого для её сердца человека, Ивана, как и первая жертва — в попытке спасти отца.

Грушенька — это одна из тех женщин, которым однажды кто-то один испортил жизнь, а теперь они, в постоянной мстительной озлобленности, портят жизнь всем остальным. Сначала кажется, что сочувствовать ей невозможно из-за её злобы, её низкого воспитания, её стремления обманывать людей и манипулировать ими. Стремление поразить всех, выкинув какую-нибудь штуку или встав в позу («…так и оставайтесь с тем на память, что вы-то у меня ручку целовали, а я у вас нет») роднит её с Дмитрием, а через него — и с самим Фёдором Павловичем. Это мнительная истеричка, лелеящая свою обиду:

причём в корне этой истеричности лежит её психологическая травмированность, осознание того, что её использовали и бросили. Даже её жестокая игра с Дмитрием Карамазовым объясняется не насмешливым цинизмом как таковым, а попыткой спрятаться от своего чувства к первому любовнику, бросившему её. Её вины перед Митей это, естественно, не искупает. Однако, вся её циническая и издевательская манера поведения оказывается именно манерой, а не сутью её характера. Способность к доброте в глубине её души ещё сохранилась. Увидев, во что превратился спустя пять лет её первый возлюбленный, Грушенька понимает, что единственный, кого она может и хочет любить — это Митя. Заигрывания с молодым и пригожим Калгановым в Мокром вполне объясняются её хмельком и свойственным ей женским своеволием.

Понятно, что в Грушеньке, как и в Настасье Филипповне, Достоевский отразил истерический и непостоянный характер Полины Сусловой.

Лиза Хохлакова находится в том переходном периоде, когда девочка-ребёнок превращается во взрослую женщину. Она страстно хочет внимания; её желания сменяют друг друга, словно она постоянно ищет способы выражения для своих бушующих эмоций, и — способы влияния на людей вокруг неё. Как и многие женщины в романе, она истерична; в каком-то смысле, про неё действительно можно сказать, что она «с жиру бесится». Но её психология очень сложна, и одной истеричностью всего в ней объяснить нельзя. В чём причина её желания мучить других и мучить саму себя (вспомним прищемленный пальчик) — я понять не могу.

Своим письмом она заявляет о своих правах на Алёшу, ей же самой придуманных, и, поймав его в свою сеть — отказывается, потому что уже утратила интерес к нему. Это лишнее подтверждение переменчивости её желаний. В отношении Лизы к Алёше с самого начала проявляется инстинкт собственника: много общаяясь с ним в детстве, она привыкла считать его своим, и теперь даёт понять, что будет читать его письма и подслушивать его разговоры. Она действительно сильно привязана к нему: во-первых, она воспринимает его как товарища детства, во-вторых — как духовный и нравственный ориентир. Можно сказать, что от встреч с Алёшей Лиза получает психологический положительный заряд, который какое-то время сдерживает разрушительные проявления её переменчивой натуры.

Её известная записка к Ивану Карамазову — это не свидетельство серьёзного чувства. Разве не часто у подростков (особенно у девочек с непостоянной и изменчивой натурой) меняются влюблённости? Её чувство к Ивану — это не любовь, это лишь обострённый интерес к человеку новому, для неё любопытному и таинственному, столь отличающемуся от остальных. Я всё-таки думаю, что в конечном итоге, в ненаписанном втором романе, Лиза вышла замуж за Алёшу, хотя их семейная жизнь не была лёгкой и безоблачной. Об этом говорила и А. Г. Достоевская.

У штабс-капитана Снегирёва есть общие черты с Мармеладовым — это неспособность обустроить свою собственную жизнь и обеспечить достойное существование своим близким, отвратительная склонность к пьянству, причём всё это сочетается с действительно искренней любовью к своему семейству. Приправлено всё это, как водится у Достоевского, невротическим характером, который усугубляется из-за нищеты и пьянства. Истерический отказ Снегирёва взять у Алёши деньги — это пресловутая гордость бедных, весьма глупая и неуместная в его конкретном случае. Человек может гордо отказываться от помощи и продолжать бедствовать, если он одинок и не несёт ответственности ни за кого, кроме самого себя; но он не имеет на это права, если на нём висит почти совершенно впавшая в нищету семья.

Странная мысль у меня мелькнула про Колю Красоткина. Уж не основан ли образ этого подростка, так легко подчиняющего своей воле других мальчиков, так, что они становятся ему «преданы рабски», на Николае Спешневе, перед которым так преклонялся молодой Достоевский в бытность свою петрашевцем? А от Спешнева и к Ставрогину можно (и нужно) ниточку протянуть — ведь именно его Л. И. Сараскина считает прототипом Ставрогина. Пока что я эту мысль отложу, впрочем — «Бесов»-то я ещё не читал. Сам Красоткин вызывает одновременно и уважение, и смех. Уважение — потому, что этот мальчик стремится иметь собственное мнение обо всём и, как может, это мнение защищает; смех — потому что собственного-то мнения у него и нет вовсе, а все его суждения выхвачены из разрозненных книг и приняты им на веру. В итоге, разные элементы этой мешанины в его голове сочетаются между собой весьма странно: с одной стороны, он заявляет о своей приверженности социализму, но в то же время он

У Красоткина ещё недостаточно знаний, чтобы сформировать действительно собственное мнение. Мальчик — жуткий фанфарон и мнительный себялюбец, но в то же время ему свойственны упорство, настойчивость, а в душе — и доброта, и способность к любви, которые он тщательно скрывает от окружающих. И — да, в своём умственном развитии он намного опережает своих сверстников.

Притча о великом инквизиторе, на мой взгляд, достаточно прозрачна. Мне сложно найти в ней что-то ещё, кроме критики католической церкви и признания Ивана, что люди слишком слабы и несовершенны, чтобы следовать божественным заветам. Советские литературоведы всерьёз пишут, что в притче Достоевский критикует социализм (Достоевский Ф. М. Собрание сочинений. Том 10. — М.: Гос. изд-во худ. лит-ры, 1958. — Стр. 482). Хотя — не исключено, что это утверждение вызвано только необходимостью лишний раз процитировать Маркса с Луначарским и указать на «реакционность» писателя. На мой взгляд, к социализму (в том его понимании, которое было характерно для XIX века) можно отнести только вопрос о хлебах, то есть о пище для голодных. В остальном, притча — это всё-таки критика деспотии папства.

Довольно показательны события главы «Тлетворный дух». Они иллюстрируют то, что зачастую желание видеть материальные, внешние признаки святости затмевает в сознании людей понимание её духовной сути. Большое значение этот случай имеет и для эволюции образа Алёши. Я уже говорил, что Алёша, как русский человек и как Карамазов — это человек крайностей, не приемлющий середины, золотой или какой-либо ещё. Если спасаться — то непременно в монастыре; а если святость его старца, его друга и учителя, оказалась столь резко и внезапно поставлена под сомнение — так бежать из этого монастыря, нечего тут более делать! К этому нужно добавить и то, что сама смерть Зосимы — это стресс для героя, который только усиливается ситуацией в его семье.

Достоевский, истинно русский человек, затронул и одно из тех проклятий, что издавна душат наш народ. Я говорю о пьянстве. Упившийся коньяком Фёдор Павлович всерьёз не может вспомнить, кто был матерью среднего из его сыновей. Дмитрий, честный и добросердечный, на самом-то деле, человек, хотя и израненный своей влюблённостью, в пьяном угаре выбалтывает Грушеньке тайну, порочащую Катерину Ивановну, и напрочь забывает об этом — ведь говорит он потом Алёше, что не рассказывал об этом случае никому, кроме Ивана и его самого, и говорит это совершенно искренне! Про Снегирёва вообще молчу — с ним и так всё понятно.

Вот хоть убей, не могу я понять и принять идею внутреннего освобождения через подчинение и смирение. Может, дело в том, что рабом своих страстей я никогда не был, и освобождаться мне не от чего. Для меня подчинение — это, безусловно, ограничение свободы, а ни в коем случае не шаг к освобождению. Противоречие ещё и в том, что сам великий инквизитор говорит о мнимом освобождении через подчинение:

Не смог я толком понять и идеи Достоевского о вине каждого перед всеми, о вине каждого конкретного человека за всё совершающееся зло. Эта мысль, кажется, была и в «Дневнике». Возможно, под этим стоит понимать осознание человеком своего несовершенства, которое в сумме с несовершенством всех прочих людей делает несовершенным и мир в целом. Иными словами, зло существует и преступления продолжают совершаться потому, что что общество (а значит, и каждый конкретный человек, член этого общества) не смогло построить такую жизнь, в которой зло и преступления были бы невозможны. Скорее всего, именно в этом ключе следует понимать и знаменитый таинственный поклон старца Зосимы Мите Карамазову, который, безусловно, является одной из ключевых точек романа. Сам Зосима говорил, что поклонился будущему страданию Дмитрия — получается, это выражение сострадания Мите в его судьбе?

Мировоззрение Достоевского — это пример самого искреннего, настоящего христианства, не тиранического «Бог накажет!» и «Ты неправильно крестишься!», а светлого и правильного, основанного на безграничной любви к людям, милосердии и доброте, готовности прощать, смирении и способности осознать и признать свои недостатки.

Настоящее христианство — это поступок той крестьянской бабы, которая принесла шестьдесят копеек и просит отдать их «такой, какая меня бедней».

Интересно аллегорическое толкование чуда в Кане Галилейской:

Получается, что Бог превращает обыденную, повседневную и скучную жизнь людей в веселье и счастье, вернее, даёт им понимание счастья в жизни, чтобы люди находили в жизни радость и продолжали жить. Можно, конечно, понимать это и как райский пир для умерших праведников, поскольку Зосима-то на момент произнесения этой реплики в видении Алёши уже мёртв. Но фраза «нам из любви уподобился» скорее отсылает к пришествию Христа на землю, и, соответственно, этот праздник можно толковать именно как праздник земной жизни.

Как всегда, Достоевскому свойственно неистощимое жизнелюбие. Вот и в «Братьях Карамазовых» Иван и Алёша, рассуждая о жизни, приходят к выводу о том, что жить нужно, и нужно любить жизнь саму по себе, даже если смысла в ней найти не можешь. Эта идея, для Достоевского типичная, очень сильно роднит его с Толстым — тот высказал аналогичную мысль в «Войне и мире». И всё-таки этот неиссякаемый оптимизм, причём вполне искренний, выглядит наивным, иррациональным и не соответствующим действительности. Вот, например, в рассказе об умершем брате старца Зосимы автор убеждает, в совершенно иррациональном ключе, что земная жизнь — это рай, и дело лишь в том, что люди не понимают этого. При этом всего лишь страницей раньше он мимоходом упоминает о том, как мать будущего старца продала «кухарку Афимью, хромую и пожилую, за шестьдесят рублей ассигнациями». Упоминание это отнюдь не случайное. Или, рассказывая о болезни Илюши Снегирёва, он ясно показывает, что у Снегирёвых нет и никогда не будет денег на дорогостоящее лечение сына. Достоевский предлагает радоваться жизни, любить и прощать друг друга, а не решать реально существующие в обществе проблемы. Он, как всегда, любой вопрос рассматривает с точки зрения морали и христианского мировоззрения, а не с позиции поиска способов для его решения. Вспомним, например, как в «Дневнике» он говорил о том, что отношения между государствами и народами должны строиться на дружбе и братстве, а не на стремлении перехитрить, обмануть, опередить и отхватить больше всех. Именно поэтому Достоевский остаётся утопистом. Вернее, не совсем так. Достоевский — это очень внимательный реалист, подмечающий болезненные и уродливые явления в жизни, но не предлагающий их рационального решения, а ищущий выход в иррациональном, в обращении к совести людей, в призыве их к милосердию и состраданию.

Однако и в утопизме его есть несомненный смысл и несомненная польза. Высказанные Достоевским идеи могут (да и должны, пожалуй) служить нравственным ориентиром в отношениях людей между собой. Это как идеал, достигнуть который невозможно, но на пути к которому заметно продвигаешься вперёд, совершенствуясь сам и улучшая жизнь вокруг себя. Пусть люди не станут братьями прямо сейчас, или даже не станут ими вообще никогда, но если, вспоминая о Достоевском, они будут относиться друг к другу чуточку добрее — это уже будет результатом, и мир станет чуточку лучше. Если благодаря утопии в мире станет чуть-чуть меньше зла — значит, эта утопия появилась на свет не зря.