Собрание сочинений в двенадцати томах. Том 12

Не только рассказы, повести, драматические произведения, но и эпистолярный жанр Антона Павловича читается с большим интересом. Вот, например. из этого письма двоюродному брату Михаилу Михайловичу Чехову от 29 июля 1977 года мы узнаем как относился семнадцатилетний Антон к своим родителям:

Прочитав только письма, можно составить свое мнение о Чехове, как о человеке, так и о писателе.

Чехов, конечно, чтение на всю жизнь. Со школы и сборников рассказов в мягких обложках до сегодняшнего дня и этого многотомника. Слабость у меня к подобным изданиям. Тем более, что повезло и живу прямо над "Старой книгой", где в феврале и купилось это великолепие за 300 (!!) рублей.
Это вечный писатель для нашей страны, где ничего никогда не меняется, как бы быстро мы не старались бежать за всем остальным миром. Наша уникальная интеллигенция всегда будет тосковать и искать себе дела, не находя его, всегда не понимать своего антипода - купцов и промышленников, вырубающих вишнёвые сады, всегда кичиться дешевым авторитетом, заработанным писанием искусствоведческих статей, как брат дяди Вани, всегда стонать "в Москву! в Москву!" как сёстры...
Все мы немножко Аркадины - себялюбивые, тщеславные, искренние в своей недостаточной любви, искренние в своём страхе одиночества, не очень глубокие, мелковатые даже, талантливые и противоречивые, "психологические курьёзы".
Все мы немножко Треплевы - нам мало своей нынешней жизни, мечтается о большем, когда это большее сбывается, оказывается, всё не то, и любовь никак не проходит, хоть стреляйся.
Все мы , конечно, Дорны - трезвые, объективные, ясно и снисходительно смотрящие вокруг, имеющие смелость сознавать свой возраст, прожив яркую, полную жизнь.
И уж точно, в каждом немножко Нины - прекрасные мечты о славе, прекрасные мечты о любви, с открытыми глазами делаем шаг, переоценивая свои силы, и понимаем позже, что главное - умение терпеть.
К несчастью, в нас много от Маши - и черный траур по жизни, и пьём мы гораздо больше, чем принято думать.
Поменьше бы в нас от Сорина - всех этих несбывшихся надежд, маленьких, в сущности, желаний, унылой службы, рутины и несвободы.
Немножко Медведенки - робкая любовь, тягучая нищета, как мы похоже неумны...
И Полины Андреевны мы отчасти - возьмите нас, кто-нибудь, к себе! Да, конечно, всех не возьмёшь.
И даже Шамраевы - громкие, неуместные в своём стремлении сойти за своего, все эти истории, анекдоты, и вечное отсутствие лошадей...
Мы даже Яковы - любопытно заглядывающие через плечо в чужие медальоны, беззаботно идущие купаться...
Конечно, не "Чайкой" единой. Есть и великолепные рассказы, и интереснейшие письма. Чехова нужно читать любому неравнодушному к людям нашей страны человеку - мало что изменилось за сто лет, а Чехов как никто чувствовал и умел зафиксировать то, что делает его героев архетипичными, был природным психологом и знатоком человеческой души.

Читал я сей сборник почти год. Начал прохладной весной, закончил под закат прохладной осени. В процессе чтения посещали разные мысли, часть из них постараюсь адекватно сформулировать в отзыве.

Все время казалось, что Чехов - даже в переписке с близкими - держит порядочную дистанцию с собеседником. Вот бывает, читаешь иное письмо и понимаешь - тут человек душу открыл, доверился, вплотную прижался. У Чехова я такое если и встречал, то крайне редко. Ну, в общем-то, подобное вполне укладывается в "каноничный" образ АП - сдержанного человека, не демонстрирующего свои эмоции. Ну, от переписки-то обычно ждешь какой-никакой искренности, а тут ее не то чтобы мало, но и не много. Ну да ладно. Это я все к тому, что фраза "эпистоляр позволяет заглянуть в душу писателя" в контексте Чехова не совсем применима. Тут скорее актуально что-то вроде "эпистоляр позволяет строить догадки о душе писателя" - ну и оценить толщину его "брони". Это раз.

Второе. Есть люди, которые постоянно шутят. Вот минуты нельзя с ним пообщаться спокойно, чтобы не быть сбитым с ног тонной каламбуров, острот и шутеек. И все, кто с такими людьми сталкивался, знают - это в лучшем случае быстро надоедает, а в худшем (при изъянах в чувстве юмора у остряка) сходу превращается в муку. Поэтому тяжело общаться с КВНщиками. Такие люди часто находятся в центре вечеринки, на них все смотрят с восторгом, но в бане с такими не парятся и на рыбалку таких не зовут. И вот часто создается впечатление, что Антон Павлович - пусть отчасти - но был (или кажется!) именно таким человеком. Тут, может, сказывается литературный гений, но говорит АП почти исключительно афоризмами. Острыми, меткими... Но ведь не этого ждешь от собеседника в доверительной беседе.

Впрочем, я могу ошибаться.

Много Чехов говорит о творчестве - объясняет свои тексты (чего стоит только объяснение "Иванова"!), дает советы пишущим товарищам. С этой стороны письма - клад.

Вообще, знаете, да - можно многое предположить и попытаться угадать в докторе Ч. При чтении развеивается, например, образ эдакого мудреца, познавшего жизнь - потому что Чехов ошибается (тссс, только не говорите никому). Ну, то есть нет, конечно, ничего удивительного в том, что человек (да будь он хоть трижды Чехов) ошибается, ошибаться свойственно абсолютно всем. Но, знаете, это такие ошибки... То есть я хочу сказать, что Чехов ведь не просто человек, он гениальный писатель - и его тексты полны блестящих прозрений и вечной мудрости. Но выходит так, что тексты его говорят об одном, а автор - о другом. Это, опять же, не в пику Антону Павловичу (а то еще решите, что я спятил и качу бочку на моего же любимого автора). Но у Чехова-человека проскальзывают мысли, которые ну никак не ожидаешь встретить у Чехова-писателя. Например, о том, что в России, дескать, революции не будет никогда. Это он пишет после выхода в свет "Степи", обсуждая одного из героев (Дымова). Или вот он говорит:

Сравниваем с тем, что в итоге вышло.

Это я вот к чему все. Любимого автора надо разгадывать - годами, десятилетиями. Его надо открывать для себя, как человека, чтобы открывать как писателя - чтобы, в свою очередь, открывать написанное. Вот ругают Рейфилда - а ведь благодаря ему творчество отделяется от автора, приобретает еще большУю ценность, самостоятельность и таинственность. Если Чехов жил в целомудрии и писал о нем дивные вещи, это одно; если же он с закрытыми глазами мог найти любой публичный дом столицы, но при этом из какого-то неведомого нутра писал дивные вещи о целомудрии - это же совсем другое. Чехов гениален прямо-таки космически - и чем больше в нем человеческого, с ошибками, заблуждениями и слабостями, тем больше у нас поводов схватиться за сердце, размышляя о его таланте. Чехов - пенсне жизни, но надето оно на обычного (пусть и очень привлекательного) человека.

Это ведь огромная тема - как уживается в человеке собственно человек и такой талант, какая борьба ведется в сознании (или подсознании?) и ведется ли? Чехов в себе носил целую вселенную, которая жила "подспудно, помимо него" - и при этом не сошел с ума, не запил. Жил, светил.

Fin.