Л. Н. Толстой. Собрание сочинений в 20 томах. Том 12. Повести и рассказы 1885 – 1902 гг.

Смерть. Публично обсуждать ее - не комильфо, но каждому, наверное, приходилось задумываться над тем, когда и как? Она случится с каждым человеком вне зависимости от его социального статуса, вероисповедания, мировоззрения, успехов или неудач в жизни. Никому не избежать смерти, и все знают, что она неизбежна. Но почему же большинство людей оказываются совершенно не готовы к ней? Не потому ли, что старательно избегают все свою сознательную жизнь даже мысли о ней, прикрываясь глупым самообманом: "С кем угодно, но только не со мной".

Толстой рассматривает случай смерти одного обыкновенного человека, по профессии судебного правоведа. Чиновник Иван Ильич заболел неизвестной смертельной болезнью, а врачи не смогли правильно поставить диагноз, и вот теперь он лежит на смертном одре, сожранный изнутри невыносимыми физическими и душевными муками. Автор несомненно был сильно увлечен темой угасания жизни в теле человека. Начиная с самого зарождения болезни и заканчивая фактической смертью, Толстой подробно и основательно преподносит читателю все этапы медленного и болезненного умирания, особенно скрупулезно рассматривая под лупой своего внимания мыслительный процесс умирающего.

В этой повести русский классик развил до своего апофеоза тему смерти, которую начал еще в "Анне Карениной" образом смертельно больного Николая Левина. Вещь получилась весьма и весьма атмосферная. Веришь Толстому безоговорочно. Жил себе человек обычной комфортной жизнью среднестатистического обывателя, особенно не задумываясь о вопросах жизни и смерти. Но вот пришла болезнь, что называется "прижало", и слетели с глаз все шоры обыденности. Жизнь в раз стала необыкновенным явлением и оказалась бесценна, сменились приоритеты и всюду вокруг обнаружилась фальшь, и вдруг истина явилась уже другом свете. Осознание своей смертности может оказаться мощнейшим катализатором для созидательных перемен в жизни и духовного роста личности. Именно постоянное сопряжение своего жизненного пути с memento mori может сделать счастливым каждый прожитый день человека. Чтобы не оказаться в положении Ивана Ильича и не совершать "внезапных" открытий, заканчивая свой земной путь, надо просто всегда помнить, какую цену имеет все вокруг перед ликом смерти.

Конечно, перво-наперво во время прочтения всплывали схожие картины безысходной боли, которую переживают животные по вине человека. Тут в тему подошли "Корова" и "Песнь о собаке" Есенина.

О том, что тут множество различных смыслов, говорить не приходится, потому что Лев Николаевич, в своей излюбленной манере, решает не полагаться на умение читателя доискиваться до смысла, а написать все свои рассуждения прямым текстом, дополнив еще грустным сюжетом. Ничего лучше не может показать все безразличие человека ко всему окружающему, его презрительное позиционирование себя как высшего по отношению к природе, да и просто бестолковость нашего существования. Отдельно можно вывести тему про Бога, к которому Л.Н. довольно трепетно относился, но в размышления о котором на основе текста пускаться не хочу.

История грустная, беспощадная, жестокая, но она такая, чтобы привлечь нас и заставить задуматься. Кого бы порадовало или заинтересовало, если бы этот пегий мерин родился статным жеребцом, прожил счастливую жизнь и скончался в кругу семьи? И если для лошади служение человеку еще можно поставить в заслугу, любовь к нему оправдать, то бессмысленность существования людей, их стремление удовлетворить только свои потребности и безразличие ко всему оправдание найти не могут. И единственная от нас польза - покормить червей.

…сказал он себе и, подойдя к столу, достал из него револьвер и, осмотрев его – одного заряда недоставало, – положил его в карман штанов.
Затем, кликнув дюжину бравых ребятишек, тут же, в ночь, поехал прямо в Ясную Поляну и, вытащив из теплой постели Льва Николаевича Толстого, долго с толпой глумился над злобным старикашкой, который сейчас же переписал новую, вразумительную концовку.
В одном из вариантов предыдущих концовок - он вышиб себе мозг посредством револьвера, в другом варианте - застрелил соблазнявшую его от праведной семьи Степаниду и предсказуемо угодил в психушку. На самом же деле - Евгений Иртенев первым делом, как и следовало, услал тещу по месту жительства на вечное поселение. Степаниду же его хлопцы отвезли в город, поселили в съемной квартире, где она и пребывала довольно долгое время, изредка принимая у себя мужа да частенько Евгения. Потом, когда она предсказуемо разжирела и надоела - Иртенев отправил ее в дальнее село убирать навоз и плодить дьяволят. Счастливая жена, пребывавшая в замечательном неведении, уже не удивлялась наличию револьвера на столе мужа, ибо он пристрастился постоянно стрелять из него ворон и бешенных собак, и посвятила себя воспитанию детей - прямому своему назначению. И еще - ни один замшелый приказчик больше ни разу не посмел перечить или подвергнуть сомнению любой приказ барина, так как до всех сразу дошло - кто настоящий хозяин в Семеновском, сочетание ума и воли - то, что характеризует каждого нормального мужчину. Дьявол же в данном случае - это глупость и бесхарактерность. Плюс куча комплексов и предрассудков. Ходил, страдал как баба.
Как воодушевленно Толстой ненавидит тещ и врачей - я тащусь.

Трудно оценивать произведение классика. Но у меня от этой повести осталось неприятное впечатление. Кажется она делится на две несвязанные между собой части. Рассуждения Позднышева о "свинстве" и сама история с его женой. Удивило, что убив жену, он остался на свободе. Сам Поздышев ужасный человек. Дети для него мучение, любовь он видит только в определённом виде. Такое впечатление, что он упорно накручивает себя, чтобы озвереть и кого-нибудь убить. Прочитала, но удовольствия не получила. Но Толстой!...

Читая, я чувствовала себя то самим Гешей, то ловила себя на мысли, что во мне есть многое от жены его - Лизы. Правда, Степанидой я себя ни разу не почувствовала. Слава Богу! (Слава ли?)

Изначально мне казалось, что Лиза будет легкомысленна и вскорости променяет Евгения на какую-то другую влюблённость, которая была свойственна её существу и с ней случится что-то похожее на "Крейцерову сонату".

Я гордилась упорством и трудолюбием Евгения, когда он взялся возрождать имение и поднимать хозяйство. Гордилась его рассудительностью относительно его естественной мужской потребности и встреч со Степанидой. Хотя, признаться, меня не покидала мысль, что Евгений в какой-то степени занимался самооправданием перед своей мужской надобностью. Чего, по моему мнению, ему делать совершенно не стоило. Такова природа здорового человека. Природа здорового мужчины. И он нашел разумный выход из этого - пользоваться женщинами с их согласия. Да, я понимала и принимала его слабину перед этой красивой русской женщиной.

Это как увлечься самим естеством.

Я понимала все эти мытарства бедного Геши уже после его женитьбы, когда он случайно столкнулся в собственном доме со Степанидой. Да, настоящий мужчина должен время от времени испытывать смятение и искушения, и должен бороться с ними. Успешно бороться. Несмотря на имя (моё субъективное отношение), Евгений был настоящим мужчиной. Самым что ни на есть настоящим. Да, ему немного не хватило усилий собрать всю свою твёрдость, коей он, по моему глубочайшему убеждению, обладал в полной мере. Да, он был честен с собой, признаваясь самому себе в своей слабости и борющийся с ней хотя бы из уважения к Лизе, с чего, собственно, и начинается Мужчина с большой буквы. Да, я понимаю и принимаю момент, когда он сдался и стал терять голову при мысли об этой простой, легкомысленной, манящей женщине. Полагаю, что ему самому нравилась эта его страсть, и через это удовольствие ему не хватило той крохотной толики твёрдости с ней, этой стратью, бороться.

Да, я понимаю эту легкодоступную Степаниду, которая по-женски видя свою власть над барином, легкомысленно игралась с ним. Но относилась к этой власти несерьёзно, как и к самому барину, не увлёкшись им. Это следует хотя бы из тех моментов, когда Евгений не являлся на "свидания", Степанида, не утруждая себя долгим ожиданием и с лёгкостью уходила.

Да, Лев Николаевич, я всё это понимаю. Не могу понять только одного, почему Вы, написав второй вариант окончания повести, не написали третий? Так называемый "happy and", который так необходим вашему читателю, чтобы перестать испытывать душевные муки после прочтения этого произведения. Это было поистине бесчеловечно с Вашей стороны.
И нет, я никого не осуждаю. Даже Льва Николаевича.

«Почти всегда, поискав в себе, мы найдем тот же грех, который мы осуждаем в другом. Если же мы не знаем за собой именно того самого греха, то стоит только поискать, и мы найдем еще худший. » Л.Н.Толстой

Рассказ Александра Ивановича Куприна «Анафема» навёл меня на мысль обратиться к творчеству Льва Николаевича. Ну не зря же герой Куприна решился снять с себя сан ради нашего незабвенного классика. Признаюсь честно, Толстого я не люблю со школьной скамьи. Воспоминания о небе Аустерлица, князе Андрее и дубе вызывают у меня непроизвольное подёргивание левого века. Но, умные люди в лице моих родителей, всегда говорили мне, что рассказы и повести Толстого значительно лучше его романов. Да и недавно прочитанный вместе с ребёнком «Кавказский пленник» вполне убедил меня в справедливости данного утверждения. И вот, думая что бы такого прочитать, я случайно вспомнила древний фильм, снятый Яковом Протазановым, который видела в далёком детстве. А фильм назывался «Отец Сергий» и я точно запомнила, что снят он был по мотивам повести Льва Толстого. Помнится в фильме на меня особое впечатление произвёл эпизод, когда отец Сергий отрубает себе палец. Сколько лет прошло, а этот кадр до сих пор стоит перед глазами. Вот и решила я ознакомится с первоисточником. И не зря. Первоисточник оказался гораздо интереснее и глубже экранизации.
Князь Степан Касатский, умница, красавец, блестящий офицер за месяц до свадьбы разрывает отношения с невестой, подаёт в отставку и уходит в монастырь. Причина проста, он узнаёт, что страстно любимая им невеста была любовницей императора, которого Касатский боготворил. Разочарование и крушение надежд и идеалов вполне достойный повод для ухода от мира. Но, Лев Николаич не любитель лёгких решений. Поэтому наш герой удаляется в монастырь и ещё по одной причине (едва ли не более важной, чем ранее названные) – он хочет и в этой ситуации стать выше своих обидчиков - того общества, куда он стремился попасть благодаря браку, да и самого государя императора. А это не самый надёжный фундамент для построения здания истинного служения богу, и вся жизнь теперь уже отца Сергия в монастыре одна сплошная борьба со своими страстями. И надо сказать, что страсти побеждают с завидной регулярностью. Он любуется собой, умиляется собственной святости и неожиданно появившейся способности исцелять возложением рук и молитвой. Всё это, конечно, описано в любимой манере Толстого с самокопанием и самобичеванием главного героя. Но надо признать, что написано хорошо и читалось легко и приятно.
Но тем не менее не могу отделаться от мысли, что слог Толстого мне всё же не нравится. Что в романах, что в рассказах и повестях, он тяжеловат. На фоне лёгкого языка Гоголя и Куприна, утончённого Достоевского (кто бы подумал лет десять назад, что я такое скажу!) и Тургенева язык Толстого выглядит как отлитая из бетона скамейка на фоне венского стула.

Жил-был юноша Степа Касатский. Княжеского рода, красив, умен, самолюбив до крайности, привык всего добиваться сам. Мечтал стать образцовым офицером, окружающие прочили ему удачную военную карьеру. Одним из самых больших недостатков Степана была крайняя раздражительность, вспышки гнева, переходившие в ярость. Этот-то порывистый нрав и определит дальнейшую судьбу Касатского.

Больше всего хотел молодой человек быть первым во всем, и это у него получалось. Мечтал войти в высший свет, а самый легкий способ для достижения этой цели- женитьба. Главному герою легко удалось влюбить в себя девушку из высшего общества, да и сам влюбился в нее. И вот накануне свадьбы Степан Касатский бросает невесту, порывает с мирской жизнью и уходит в монастырь.

Признаться причина мне показалась слишком ничтожной для принятия такого важного решения. На одном порыве и обиде уйти в монастырь? Так кардинально в один момент изменить свою жизнь? До этого момента Касатский живет исключительно стремлениями к своему совершенствованию, но никак не к Богу. И тут такой резкий поворот.

Не зря даже будучи монахом, отец Сергий ( в миру наш Степан Касатский) признается, что одним из главных грехов с которым боролся все время это "вера на колеблющихся ножках". И вот второй поворот в его судьбе и тоже оставшийся для меня загадкой. Иеромонаха с непомерной гордыней и шаткой верой старец благословляет в затворники. Не знаю хотел Толстой "укусить" монашествующих или нет, но ему это удалось.

"Отец Сергий" позднее произведение Льва Николаевича и его уже можно назвать кратким изложением толстовской теории о служении Богу и служении человеку.

Великолепная повесть. Она не только о нашей, то есть практически каждого из нас, жизни, но и о смерти.

Извечная суета. Образование попристижней, должность повыше, денег побольше, домик получше, жена умница и красавица. И Иван Ильич так же живет, всем на зависть, себе на радость. Ну, что в этом плохого? Да, все хорошо. Вот только в погоне за "счастьем" растерял он где-то любовь, не к людям вообще, а к самым-самым близким. И жили ведь с женой душа в душу, пока балы да приемы, а тут она забеременела и стала какие-то требования выдвигать. Младенец умер, понятное дело, слезы, истерики. А там друзья, веселье, карты. На свободу бы вырваться, чтобы женины упреки пореже слышать. Еще беда, застой на службе. Денег оно вроде бы хватает, но хочется-то больше и статус повыше иметь. Все сбылось в жизни Ивана Ильича, все о чем мечтал, ну, или почти все.

Здоровье что-то последнее время подкачало, боли нестерпимые, а врачи в растерянности. Сорок пять лет Ивану Ильичу. По меркам того времени не мало, а по нашим так совсем ничего. И вот уже на смертном одре Иван Ильич понимает, что никому он не нужен. Только сынишка-гимназист переживает за папеньку и слуга придет, чтобы утку вынести и посидеть с больным, поговорить. У жены и дочери свои дела, наряды, балы, театральные премьеры. А у умирающего времени много, теперь он анализирует свою жизнь и задается вопросом "а так ли я жил?" И муки нравственные порой заглушают муки телесные.

Повесть Льва Николаевича напомнила мне совсем не художественную прозу, недавно прочитанную Фредерика де Грааф - Разлуки не будет. Как пережить смерть и страдания близких В ней автор, много лет проработавшая в хосписе, делится своими советами, как вести себя со смертельно больными близкими. Честность, она называет главным в общении с такими людьми и главный герой повести Толстого устает от лжи врачей и близких.

Книга прослушана в великолепном исполнении Любови Коневой.

Гаденько и с душком, но дико пронзительно. Сколько граней человеческих пороков, какое богатство образа, маниакальность повествования, лихорадочность и умолишенность только прикрываются великосветскими оборотами и эпитетами. Полный сюр и немая зависть Лектера.

Именно собственная грешность заставляет видеть порок во всем. Обростая похотью и блудом, у него любой неверный шаг окружающих вызывал изнутри победное "Агааааа! Попались!". Не более, чем желание простить себя, оправдать в своих глазах. Ведь это все делают, ведь кто-то делает еще хуже, ведь нам это навязали, в конце концов. Вот! Вот оно! Найти виноватых! Кто? Все! Государство, родители, доктора, чиновники, заграница - все, все виноваты. Можно сделать лицо, покаявшись и признавшись, но о какой искренности может идти речь, когда отвественность не несется, человек не меняется, он ласково лелеет свою желчь, нежно оберегает ее, подготавливая почву для безграничной ненависти и злобы.

Дальше...

Мазохист. Откровенный. Обласканная ненавистью ревность заставляет порой делать невероятные глупости. Обставить все так, что б подозрения подтвердились. Более того - подтолкнуть. Спустя десятка лет любовного поста подложить человеку предмет вожделения и отойти...мазохизм, он самый, с элементами подсматривания. Взяв во внимание прошлое блудника, могу с увереностью сказать, что это его будоражило. Наверное, впервые за много лет его настолько волновала жена, как женщина.

Истеричность. Сколько слов было сказано о женщинах, о той низости, которую они все предпринимают, о этой жалкой роли, которую они даже не могут донести до конца, ибо они лживые, низкие и безчестные существа. Сколько пустопорожнено бреда выдал он, сумасшедших домыслов, бесконечной жалости к себе. Не на прямую, конечно, но по диагонали.

А все от нелюбви. К себе. От невосприятию себя, от непрощения. Жалеть себя не значит любить себя. Невозможно длительное время принимать одного и того же человека должным образом, если с собой-то ужится не можешь, если сам себе отвратителен. Наказание - неверный путь, он наказал не ее, он наказал себя , на всю жизнь, прихватив еще несколько жизней. Увы.

А еще от скуки. Все проблемы от излишка лишнего времени и недостаточной сублимации. Нерастраченная энергия разрывает на части. Все сходят сума по-своему, а кто-то - по-настоящему.