Л. Н. Толстой. Собрание сочинений в 20 томах. Том 12. Повести и рассказы 1885 – 1902 гг.

Были когда-то и вы рысаками,
И седоков вы имели иных...

Апухтин

Можно рассматривать эту историю как историю жизни одной лошади, историю от рождения, через яркую бурную жизнь, к дряхлой старости и смерти в углу конюшни
Можно - как философское рассуждение о скоротечности жизни, о том, как преходяща и мимолетна слава
Можно – как притчу о том, что жизнь и смерть иной коняги имеет куда больше смысла и пользы, чем жизнь и смерть ее временного хозяина, который уже "двадцать лет всем в великую тягость был"
В том-то и прелесть, что история, занимающая от силы полтора десятка страниц разнообразна и каждому дает свою почву для размышлений

О чудо дивное ) На одном дыхании прочитанное. Итак , перед нами отец Сергий , оставивший жизнь в миру и посвятивший себя стяжанию богатств духовных в обители монастыря, но так и ненашедший покой и веру ни там ни здесь. В жизни будущий старец ставил перед собой только высокие цели и всегда, не без присущего чувства честолюбия, достигал их. Так же как прекрасно он выучился танцевать и попал в высшее общество, также прекрасно он усвоил и новый образ жизни, невероятно преуспев на этом поприще. И труды и молитвы...а в глубине души " ааа! святым хочешь быть!" ) Раз оступившись он словно сбивается с вычерченного пути и предав свою жизнь уже полностью в руки господа обретает подлинную веру и спасение. Ведь это только на балах , тот фаворит, кто блещет красотой и точностью движений, и в шахматах победитель, кто тщательно просчитывает шаги, у бога же не выслужишь в дамки , не разыграешь партию и не получишь желаемого, если будешь действовать по всем правилам. Так многое разрешается встречей старца со своей давней, измотанной жизнью подругой, но послужившей людям всем тем , чем она могла, как бедная вдова из библии, положившая меньше всех в сокровищницу от скудости своей, перед богом положила больше остальных. Нелегко далось подлинное смирение главному герою, и вот мы видим , он идет по дороге и ему легко и уже все неважно, и мне тоже становится легко легко...приятная повесть и хорошие впечатления.

PS В первой рецензии , получившей больше голосов к этом рассказу, высказывается возмущение и непонимание, ну почему, почему только тот кто все потеряет, наоборот, обрящет. Хочется заметить, что случай отца Сергия непоказательный, а каждый знает за собой свои грехи и у каждого свои методы борьбы с ними, вовсе не хотел сказать Толстой, что оставив свой кров и пропитание, обретешь спасение. Нет, конечно. Просто главный герой расточал себя людям и многое у него было перед ними, для виду и на виду, поэтому свое спасение он обрел вдали от них, среди тех, кто его не знал и как страннику кидал 2 копейки, когда не перед кем и больше незачем чем то кичиться, тогда тщеславию перекрыты все ходы, Так что если у вас та же проблема.. )

небольшой рассказ, затрагивающий глубокие вопросы жизни и смерти и оставляющий осадок надолго. иван ильич умирал медленно, мучительно и — что страшнее всего — в абсолютной пустоте. его агония не стала трагедией для окружающих: коллеги уже подсчитывали шансы на его место, жена высчитывала размер пенсии, дети смеялись в соседней комнате.

до болезни иван ильич был образцовым чиновником. его существование сводилось к набору ритуалов: карьерный рост, светские приёмы, обустройство «приличного» дома. когда боль сковала его тело, он с ужасом осознал: всё это было ложью. сильнее смерти его пугало осознание, что вся его жизнь прошла во лжи.

дорогие обои, бронзовые подсвечники, светское общество — всё обесценилось и превратилось в прах. в последние дни его тошнило даже от запаха кожи на новом диване. перед лицом смерти не осталось ничего — только ты и твоё не прожитое время, а все материальные ценности стали ничтожными.

в день смерти ивана ильича его коллеги играли в винт, а жена допрашивала чиновников о выплатах. жизнь не закончилась — мир просто избавился от неудобного предмета. общество устроено так, чтобы смерть оставалась постыдной случайностью, о которой не говорят вслух.

мораль, которую доносит до читателя толстой: живи — или умри, так и не начав.

Можно спорить с Львом Николаевичем или соглашаться, но вещь очень смелая и обличающая. Читать её также неприятно, как глотать битое стекло, но может, это оттого, что кое-что из подмеченного -- неудобная правда? А она, как известно, глаза колет. Так колет, что цензура запретила публиковать Сонату в своё время

Поэтому мои пять звёзд за смелость иметь своё мнение, писать открыто, быть неугодным, казаться при этом вздорным, взбалмошным, нелепым. Вызвать своим произведением возмущение и раздражение жены, сына, друзей писателя...

Это произведение-встряска. А не в этом ли роль литературы? Иметь такое зерно смысла, с которым хочется поспорить, которое захочется обдумать и выразить в ответ своё мнение, пусть даже противоположное.

Лайк за смелость, Лев Николаевич.

"...в массе всего того, что теперь пишется у нас и за границей, едва ли можно найти что-нибудь равносильное по важности замысла и красоте исполнения" (А.П. Чехов)

Это одно из самых сильных произведений автора на до сих пор табуированную тему смерти. Раз прочитав его, оно уже навсегда остается с вами.
Коротко поговорить о повести никак не получится, настолько она хорошо написана.
Впервые по-настоящему граф Толстой осознал страх смерти, когда остановился в придорожной гостинице в Арзамасе. Это он описывает в своих воспоминаниях. Отправился в дорогу, чтобы присмотреть имение для покупки, но на утро поворотил обратно. Тоскливый и жуткий страх суетности и бессмысленности своих действий окутал его в ту ночь. Смерти не должно быть, но она есть, и эта истинна возмутила Льва Николаевича. Он почувствовал злобу на себя и на то, что его "сделало".
Не раз он будет вспоминать тот арзамасский ужас, который отразился на последующем творчестве.
Та ночь в гостинице служит вступлением в оригинальной и стильной экранизации повести, которую сделал Кайдановский, показывая истоки этого произведения.
Жизнь героя повести Ивана Ильича шла приятно и прилично. Он семейный человек и успешный судейский чиновник. Несколько детей в младенчестве у них умерло, но остались сын и дочь. Они живут спокойной типовой жизнью, и он усердно занимается построением карьеры.
И вот однажды, забравшись на лестницу, Ильич неловко оступился и стал падать, но удержался и лишь ударился боком о ручку рамы. Образовался синяк и место ушиба недолго поболело.
Но боль возвращается. И со временем приходит понимание, что в нем происходят какие-то страшные изменения. Болевые симптомы усиливаются и начинаются страдания.
Для героя повести всегда умирал кто-то другой, а он сам со всеми чувствами, мыслями, — это другое дело. И не может быть, чтобы ему следовало умирать. Это было бы слишком ужасно.
Но еще больше трагичности добавляет тот факт, что семья и другие окружающие не хотят понимать его и мир вокруг живет по-прежнему, будто Иван Ильич и не болен вовсе. Он видит как становится обузой и неудобством для других, более здоровых людей.
Он пытается найти опору во внутреннем или окружающим мире, чтобы загородить себя от умирания, и тут приходит еще одно осознание: все то, что прежде заслоняло, и оберегало от сознания смерти, теперь уже не могло помочь.
Боль не уходит, а только усиливается, и Иван поражен казенным равнодушием докторов. Он возвращается на работу, но и эта ширма занятости не может укрыть его от взгляда костлявой.
Автор подробно описывает муки физического и нравственного плана. Насмехается над наивными попытками героя вернуться в так называемую "приятную" жизненную колею.
Ильич не сдается и пробует различные способы отвлечения от прискорбных мыслей, но и они оказываются лишь беспомощными потугами не видеть очевидного. Ему начинают сострадать, но что поменяется от этого.
Он негодует и искренне возмущается страданиям и смерти, которые мешают человеческому счастью.
Почему нужно так глупо умирать от какого-то пустяка? За что, для чего Ты так мучаешь меня, — вопрошает Ильич. И получает ответ: "Ни для чего, просто так".
Ни для чего жил, и ни для чего умирает.
Так что ж это? Зачем? Не может быть. Не может быть, чтоб так бессмысленна, гадка была жизнь? А если точно она так гадка и бессмысленна была, так зачем же умирать, и умирать страдая? Что-то в этом не так. Вот такие самовозникающие вопросы добавляют мук Ивану Ильичу.
Но и для читателя здесь предусмотрена своя мука, ведь понятно же, что Иваны Ильичи это все мы, и похожие вопросы можно задать и себе и окружающим.
Будто становится слышно, как Лев Николаевич, сохранившимся в записи голосом, фоном восклицает: "Нельзя так жить, нельзя! Нельзя тратить свое время на такую никчемную суету, подобно Ивану Ильичу". Но мы конечно его не послушаем и продолжим приятное времяпровождение.
И все же автор оставляет нам утешение, в завершение произведения запуская поток света и надежды.
Стоит еще отметить, что в США также сняли вольную экранизацию повести под названием "Иван под экстази".

Интересно, читал ли Кафка «Смерть Ивана Ильича»? Забавно, если да. 

Небольшая повесть Льва Николаевича, опубликованная за 26 лет до «Превращения», описывает как уважаемый и любимый своей семьей человек заболевает, медленно угасает и становится для всех обузой. И, как мы понимаем из названия, наконец умирает, освобождая близких от своего гнилостного присутствия. 

Восхищаться талантливым описанием таких страшных явлений, как болезнь и умирание, мне мешало знание о том, что Толстой «любил» сидеть и наблюдать у постели больных (и даже своих детей, из которых он похоронил пятерых). Есть в этом что-то циничное и жуткое. 

Но произведение сильное, пробирающее до кишок, вызывающее фантомные боли. Ипохондрикам читать не рекомендую.  

Тонкий психологизм, присущий лучшим классикам. За это ценители и предпочитают серьезную литературу беллетристике. Герой книги прожил жизнь в стремлении к достатку, причем не просто достатку, а чтобы другие видели и оценивали "по достоинству". Как говорят сейчас - ему важны были "понты". Скоротечна жизнь, и редко можно достичь желаемого уровня "понтов", особенно если смертельно заболел ещё в достаточно молодом возрасте. И вот в последние дни своей уходящей жизни Иван Ильич задал себе вопрос: а правильно ли прожил жизнь? И только с пониманием того, что жизнь безвозвратно уходит, пришла переоценка ценностей. Боль физическая дополнилась болью душевной. Думаю, главная идея повести в той мысли, которую я вынес в заголовок.
Услышал некогда бинарную классификацию людей, и очень она мне кажется точной: кто-то из нас человек-быть, а кто-то - человек-иметь. Очевидно, что почти вся публика в повести относится ко второму типу. И многие задумаются о смене парадигмы тогда, когда будут напрасно потеряны годы жизни. Можно достичь достатка, но не ощутить тебя счастливым. А можно найти счастье в более простых вещах, нежели престиж и материальные блага. В общем-то сущая банальность, но Толстой демонстрирует это очень наглядно, в деталях, поставив героя в экстремальную ситуацию. В которой, увы, так или иначе все окажемся.
Думаю, книга больше будет полезна людям молодым, которые ещё не задумываются о таких далеких и печальных перспективах... Чтобы они смогли пораньше задуматься и понять, в чем истинное счастье и чему в жизни стоит уделять большее внимание.
Но, с другой стороны, изменить свои приоритеты можно в любой возрасте! Главное, чтобы не тогда, когда уже слишком поздно!

Впечатления от прочтения, мягко говоря, не лучшие.

Нет, я все понимаю, классик, но я ведь не обязана любить его работы, ведь правда? Даже если обязана, я не люблю. И вообще не понимаю зачем я читала данное произведение. Его содержание и суть раскрывается на первых страниц: про тсо на первых страницах там история вкратце, основная суть, а дальше более развернутый рассказ.

Из более развернутой версии мы узнаем, какие плохие женщины. Обозленные, поработившие мужчин, да и весь мир, жаждущие только как бы охомутать кого. А мужчины не виноваты, что вожделеют. Вожделеть женщину это, конечно, мерзко, но зааачем же они себя так упаковывают. Ужас какие.

И в данном случае я не буду делать историческую поправку. Это всё совсем не ок.

Эту относительно небольшую повесть я читала как раз между Рождеством и Сочельником. И вроде бы как атмосфера соответствовала - сейчас у нас считается хорошим и правильным всех поздравлять с православными праздниками. И хорошо еще, если пишут в посте - мол, поздравляю тех, кто празднует Рождество. Толерантность и терпимость форева. У нас, несмотря, а может, и благодаря тому, что Россия - многоконфессиональная страна, стали с уважением относиться не только к чужой вере, но и к чужому неверию. Ура, опять можно не быть как все. Помните, было время, когда все толпой спешили крестить детей, даже не давая себе отчета в том, что крещение - это не дань моде, это на всю жизнь. Вот скажите честно, кого родители в детстве покрестили - и теперь этот человек, уже выросший, регулярно ходит в церковь, соблюдает все обряды и тому подобное? Сколько у нас истинно верующих? Ведь намного меньше, чем крещеных, так? Ибо если бы было иначе, в храмах было бы не протолкнуться, а народные гуляния 1 января собирали бы намного меньше народа, чем обычно, поскольку для православных праздники (и развлечения) должны начинаться как раз после 7 января. Я знаю, что говорю. У меня была знакомая. Истинно верующая. Она никогда не участвовала в новогодних корпоративах, потому что какой корпоратив, если пост на дворе? Нет, никого не осуждала и не оговаривала, мол, как же вы это так. Просто молча с улыбкой отказывалась.
Здесь, читая историю Степана Касатского и его "духовного подвига" я порой не могла отделаться от мысли, что Стива - человек не верующий. Экзальтированный, с нервическим складом ума и души. но не верующий. Его невеста была любовницей императора - и все. Жизнь кончена. Ах, ах, ах! Уйду в монастырь, обиженным на весь свет. Нет, я девушку вроде как не оправдываю, но и сам Касатский с его порывом тоже сочувствия не вызывает. Нервы мальчику надо было лечить. И все его душевные терзания и метания - это не от веры, а от неверия. С какого перепуга Толстой его чуть ли не святым сделал - не понятно. Все эти исцеления и то, что какая-то "разводная жена" внезапно исправилась и тоже в монастырь ушла - это мне кажется притянутым за уши. Чисто для красивой картинки. И та женщина, вдова, к которой он приходит, когда убегает из монастыря. Она кто и откуда? Только вот не надо мне вещать, что это его бывшая невеста. В начале повести невесту, кажется, Мэри звали? Нет? Тогда почему такое расхождение? Но и даже пусть я ошиблась, то... к чему все это? Что хотел сказать Толстой этой повестью? Не понятно. Пустая проходная вещь. Ни о чем.
Иллюстрации вот только хорошие.

Помню, пару лет назад, когда я была первый раз на экскурсии по “Ясной Поляне”, показывали нашей группе то самое кресло в доме Толстых, где за обшивкой Лев Николаевич хранил от домашних свои секреты. Их было не так уж и много. Но зато какие. Вспомним одну только историю с завещанием. Но сегодня не об этом.
А о повести “Дьявол”. Именно тогда я и узнала о ней. Запомнилось немногое – что 20 лет хранилась она в тайном месте. Что Толстой написал ее очень быстро, за каких то 10 дней в 1889 году. Что никому, кроме как своему духовному другу Черткову, Лев Николаевич повесть не показал. Что, когда Софья Андреевна нашла ее в 1909 году, разразился небывалой силы скандал.
А чтобы сильно не лукавить, признаюсь, что историю я помнила эту в общих чертах, а даты сегодня подсмотрела, конечно. Отметила себе тогда прочитать “Дьявола” и благополучно об этом забыла.И вот сегодня, после прочтения, поняла почему Софья Андреевна так вспылила. Почему яд прошлых обид и ревности не утратил со временем свою силу и обрушился с такой силой на уже 81-летнего старика.

В образе Евгения Иртенева, помещика, главного героя “Дьявола”, Лев Николаевич писал себя. И, кажется, совсем этого не скрывал. Я даже несколько раз удивленно подумала, читая повесть: “не может быть, показалось!”. Ну, не прямо же так в лоб. А вот и нет, не показалось: факты биографии Льва Николаевича сильно перекликаются с героем “Дьявола”. Тут тебе и юридическое образование, и параллель про семейный раздел наследства и желание поставить на новые рельсы расстроенное большое хозяйство, за которое Евгений принимается с большим энтузиазмом в повести, “семейный проект” героя, да и много чего другого. С оговорками, конечно, но Евгений – это точно Лев Николаевич. Еще тот, из прошлого, молодой, пока не женатый, полный забот и надежд. В нем бурлит жизнь. Тело просит физической любви, разум называет это похотью. Идет постоянная внутренняя борьба. Да еще какая! Это мы знаем по дневникам Льва Николаевича.

Но вернемся к Евгению Иртеньеву из “Дьявола”. Молодой хозяин большого неповоротливого хозяйства трудится не покладая рук, чтобы поправить его состояние. Он уходит со службы, переезжает в имение, селит рядом с собой мать, недавно овдовевшую и еще не понимающую, что та прошлая жизнь на широкую ногу уже невозможна. Но сын так деликатен и заботлив, что мать знать не знает о реальном плачевном положении дел. Евгений честно и много трудится, строит планы не только по улучшению своего хозяйства, но и по своему “семейному проекту”:

К девушкам своего круга он присматривается. Пока все не то. Но гормонам в молодом теле не объяснить, что любовь задерживается, скоро будет. Рационален подход Евгения и к этому вопросу: если похоть не дает заниматься делом, надо от нее избавиться самым естественным образом и идти дальше.

Так в его жизни появляется молодая крестьянка Степанида, у которой “муж в городу, все равно как солдатка”.

В белой вышитой занавеске, красно-бурой паневе, красном ярком платке, с босыми ногами, свежая, твердая, красивая, она стояла и робко улыбалась.
Ничего такого, после быстрых свиданий Евгений забывает о Степаниде, ему “и в голову не приходило, чтобы эти отношения его имели какое-нибудь для него значение”. Пока. Так прошло лето. Наступила осень, которая принесла знакомство с будущей женой – Лизой Анненской.

А теперь давайте вернемся ненадолго к самому Льву Николаевичу. Если он – это Евгений, то и своя Степанида у него должна была быть, ведь так?
Была. Замужняя крестьянка Аксинья, связь с которой длилась несколько лет. И это была мучительная связь для Льва Николаевича (о чувствах Аксиньи мы ничего не знаем), в которой его “семейный проект” чуть не потерпел крах. Своих чувств Толстой в этих отношениях боялся и не понимал. Большим ударом для него стало то, что похоть так тесно переплелась с любовью, что любовницу он начал ощущать своей женой.

В 1859 году Лев Николаевиче пишет в своем дневнике: «Надо жениться в нынешнем году – или никогда». А в 1860 году у Аксиньи родился Тимофей, незаконный сын Льва Николаевича, в будущем поразительно на него похожий. До свадьбы с Софьей Андреевной оставалось 2 года.

Щелкнем пальцами и перенесемся в 1909 год, в день, когда Софья Андреевна нашла рукопись “Дьявола” в потайном месте кресла.

Толстой пишет в дневнике: “...в ней поднялись старые дрожжи, и мне было очень тяжело. Ушел в сад”.
Старые дрожжи – это, конечно, обида и ревность, что законно поселились в сердце молодой жены Софьи, как только она приехала в Ясную Поляну. Про свои дневники, которые Лев Николаевич дал прочитать юной невесте, мы все, конечно, знаем. Аксинья там была, еще какая – любимая! Да, и “добрые” люди не преминули указать на бабу –”сударушку хозяина”. Сцена, кстати, из жизни, условно перенесенная в повесть “Дьявол”. Молодая хозяйка Софья приказала мыть полы в запущенном доме по приезду. Одна из крестьянок за этой работой – Аксинья, на которую так доброжелательно кто-то указал и шепнул Софье Андреевне про сударушку. В “Дьяволе” похожая сцена, но беременная Лизонька ничего не знает о Степаниде, а Евгений именно здесь, в этой сцене, опять теряет голову при виде босых ног и смеющихся черных глаз крестьянки.

Дальше судьбы Льва Николаевича и Евгения расходятся. Толстой написал две концовки “Дьявола”. Обе – бескомпромиссный приговор плотской любви и ее дьявольской силе.
Сам же Лев Николаевич прожил третий вариант, но грехи прошлого, в числе прочего, привели к уходу из Ясной Поляны в ноябре 1910 года.