Ваша оценка4,6
(8)
Л. Н. Толстой. Собрание сочинений в 20 томах. Том 11. Драматические произведения 1864 – 1910 гг.
Рейтинг LiveLib
4,6
8 оценок
- 563%
- 438%
- 30%
- 20%
- 10%
Ваша оценкаПрочитали 10
Рецензии
Аноним16 апреля 2025 г.Аббатство Даунтон российского разлива
Читать далееПьеса для поклонников "позднего" Толстого. Если вам нравится его стиль, та проблематика, которую автор поднимает в своем позднем творчестве, неспешность и основательность подхода, то произведение может понравится. Не стоит искать тут лёгкости и искромётности, игры слов или закрученного сюжета, тут все весьма в лоб, а так же масса героев и диалогов в целом ни о чем, но дающих предоставление о жизни в доме состоятельного помещика.
При знакомстве с этим произведением я вспомнила сериал "Аббатство Даунтон", ведь в пьесе также много внимания уделяется слугам, мы видим жизнь господ их глазами и Толстой весьма саркастически показывает причуды бездельников, воображающих себя посвещенными людьми. В целом в этом обличении нравов высшего сословия и есть главная мысль произведения, вера в спиритизм, ипохондрия и стремление постоянно советоваться с врачами, обжорство, праздность, траты огромных сумм на ерунду (собаки, наряды и прочее) противопоставляются реальной жизни и бедам крестьян, страдающих от малоземелья, находящихся в зависимости от воли барина.
Сахатов. Да. А вы что же? Болен разве кто?
Доктор (посмеиваясь). Не то чтобы болен, а, знаете, с этими барынями беда! До трех часов каждый день сидит за винтом, а сама тянется в рюмку. А барыня сырая, толстая, да и годочков-то немало.
Сахатов. Вы так и Анне Павловне высказываете ваш диагноз? Ей не нравится, я думаю.
Доктор (смеясь). Что же, правда. Все эти штуки проделывают, а потом расстройство пищеварительных органов, давление на печень, нервы, – ну, и пошла писать, а ты ее подправляй. Беда с ними! (Посмеивается.)Леонид Федорович. Да ведь я писал вам, что я согласен только в таком случае, коли соберете все деньги.
1-й мужик. Это, двистительно, приятнее бы, да не в возможностях, значит.
Леонид Федорович. Так что же делать?
1-й мужик. Мир, примерно, на то уповал, что как летось предлог исделали в отсрочке платежа...
Леонид Федорович. То было прошлого года; тогда я соглашался, а теперь не могу...
2-й мужик. Да как же так? Обнадежил, мы и бумагу выправили, и деньги собрали.
3-й мужик. Помилосердствуй, отец. Земля наша малая, не то что скотину, – курицу, скажем, и ту выпустить некуда. (Кланяется.) Не греши, отец! (Кланяется.)
Леонид Федорович. Это, положим, правда, что прошлого года я соглашался отсрочить, да тут вышло обстоятельство... Так что мне теперь это неудобно.
2-й мужик. Нам без этой земли надо жизни решиться.
1-й мужик. Двистительно, без земли наше жительство должно ослабнуть и в упадок произойти.Василий Леонидыч. Как ты думаешь, Федор Иваныч, есть у него деньги? А, что?
Федор Иваныч. Уж не знаю. Едва ли. А вам зачем? Ведь вы на прошлой неделе взяли куш не маленький.
Василий Леонидыч. Да ведь я за собак отдал. А теперь ведь ты знаешь: наше новое общество, и Петрищев выбран, а я брал у Петрищева деньги, а теперь надо внести за него и за себя. А, что?
Федор Иваныч. Это какое ваше новое общество? Велосипедистов?
Василий Леонидыч. Нет, я тебе сейчас скажу: это новое общество. Очень, я тебе скажу, серьезное общество, И ты знаешь, кто председатель? А, что?
Федор Иваныч. В чем же это новое общество?
Василий Леонидыч. Общество поощрения разведения старинных русских густопсовых собак. А, что? И я тебе скажу: нынче первое заседание и завтрак. А вот денег-то нет! Пойду к нему, попытаюсь. (Уходит в дверь.)3-й мужик. Наследник, скажем. О господи! (Прячет деньги.) Прибрать, видно, пока что.
1-й мужик. А нам сказывали, что военный, в заслуге кавалерии, примерно.
Федор Иваныч. Нет, он, как единственный сын, уволен от воинской повинности.
3-й мужик. Для прокорму, скажем, родителей оставлен. Это правильно.
2-й мужик (качает головой). Этот прокормит, что и говорить.
3-й мужик. О господи!
Марья Константиновна. Это все тот же костюм для шарады?
Бетси. Да, прелестный костюм. А мама не берет и не хочет платить.
Марья Константиновна. Отчего же?
Бетси. А вот спросите у мама. Для Вово за собак заплатить пятьсот рублей не дорого, а платье сто рублей дорого. А не могу же я играть чучелой!Барыня (увидав мужиков). Это что? Что это? Что это за люди?
Мужики кланяются.
Федор Иваныч. Это крестьяне из Курской о покупке земли к Леониду Федоровичу.
Барыня. Я вижу, что крестьяне, да кто их пустил?
Федор Иваныч. Леонид Федорович приказали. Они с ними сейчас говорили о продаже земли.
Барыня. И какая продажа? Совсем не нужно продавать. А главное – как же пускать людей с улицы в дом! Как пускать людей с улицы! Нельзя пускать в дом людей, которые ночевали бог знает где... (Разгорячается все более и более.) В одеждах, я думаю, всякая складка полна микроб: микробы скарлатины, микробы оспы, микробы дифтерита! Да ведь они из Курской, из Курской губернии, где повальный дифтерит!.. Доктор, доктор! Воротите доктора!1-й мужик. Ну, да и у вас, посмотрел я давеча, ужинали, капиталец дюже хорош.
Кухарка. Жаловаться нельзя. На это она не скупа. Белая булка по воскресеньям, рыба в постные дни по праздникам, а кто хошь, и скоромное ешь.
2-й мужик. Разве постом лопает кто?
Кухарка. Э, да все почитай. Только и постятся, что кучер (не этот, что приходил, а старый...), да Сема, да я, да икономка, а то все скоромное жрут.
2-й мужик. Ну, а сам-то?
Кухарка. Э, хватился! да он и думать забыл, какой такой пост есть.
3-й мужик. О господи!
1-й мужик. Дело господское, по книжкам дошли. Потому умственность!
3-й мужик. Ситник-то каждый день, я чай?
Кухарка. О, ситник! Не видали они твоего ситника! Посмотрел бы пищу у них: чего-чего нет!
1-й мужик. Господская пища, известно, воздушная.
Кухарка. Воздушная-то, воздушная, – ну, да и здоровы жрать.
1-й мужик. В аппеките, значит.
Кухарка. Потому запивают. Вин этих сладких, водок, наливок шипучих, к каждому кушанью – свое. Ест и запивает, ест и запивает.
1-й мужик. Она, значит, в пропорцию и проносит пищу-то.
Кухарка. Да уж как здоровы жрать – беда! У них ведь нет того, чтоб сел, поел, перекрестился да встал, а бесперечь едят.Кухарка. Только, господи благослови, глаза продерут, сейчас самовар, чай, кофе, щиколад. Только самовара два отопьют, уж третий ставь. А тут завтрак, а тут обед, а тут опять кофий. Только отвалятся, сейчас опять чай. А тут закуски пойдут: конфеты, жамки – и конца нет. В постели лежа – и то едят.
3-й мужик. Вот так так. (Хохочет.)
1-й и 2-й мужики. Да ты чего?
3-й мужик. Хоть бы денек так пожить!
2-й мужик. Ну, а когда же дела делают?
Кухарка. Какие у них дела? В карты да в фортепьяны – только и делов. Барышня, так та, бывало, как глаза продерет, так сейчас к фортепьянам, и валяй! А эта, что живет, учительша, стоит, ждет, бывало, скоро ли опростаются фортепьяны; как отделалась одна, давай эта закатывать. А то двое фортепьян поставят, да по двое, вчетвером запузыривают. Так-то запузыривают, аж здесь слышно.
3-й мужик. Ох, господи!
Кухарка. Ну, вот только и делов: в фортепьяны, а то в карты. Как только съехались, сейчас карты, вино, закурят – и пошло на всю ночь. Только встанут – поесть опять!1-й мужик. Кому же это обедать теперь?
Таня. А собаке. Собака эта ее... (Присаживается и берется sa чайник.) Чай-то есть ли? а то я принесла еще. (Всыпает.)
2-й мужик. Обедать собаке?
Таня. Как же! Коклетку особенную делают, чтобы не жирная была. Я на нее, на собаку-то, белье стираю.Главной героиней и самым живым персонажем является бойкая горничная Таня, которая тяготится жизнью в услужении, приставаниями как благородных гостей дома, так и самоуверенного лакея, поэтому она хочет вернуться в деревню, выйдя замуж за простого, но надёжного буфетчика Семена (отдельный вопрос, легче ли там будет её жизнь, но писатель об этом не распространяется). Лев Николаевич показывает, как прислуживание барам меняет людей, они отравляются поддельными ценностями и их участь может быть весьма незавидной, как, например, произошло с другой горничной, что пристрастилась к "сладкой жизни" и пошла по наклонной вниз.
Таня. Да что дело? Дело то, что Семен на мне жениться хочет.
Федор Иваныч. Вот как! То-то я примечаю...
Таня. Да что ж мне скрываться? Мое дело сиротское, а вы сами знаете здешнее городское заведение: всякий пристает; хоть бы Григорий Михайлыч, проходу от него нету. Тоже и этот... знаете? Они думают, что у меня души нет, что я только им для забавы далась...Федор Иваныч (кивает головой). А ласковая девочка, хорошая. А ведь сколько их таких пропадает, подумаешь! Только ведь промахнись раз один – пошла по рукам... Потом в грязи ее уж не сыщешь. Не хуже, как Наталья сердечная... А тоже была хорошая, тоже мать родила, лелеяла, выращивала...
Яков. Да, это истинно так. Вот летось Наталья, у нас девушка жила. Хорошая девушка была. Так ни за что пропала, не хуже этого... (Показывает на повара.)
Кухарка. Потому тут нашей сестры пропадает – плотину пруди. Всякому маяится на легонькую работу да на сладкую пищу. Ан глядь, со сладкой-то пищи сейчас и свихнулась. А свихнулась, им уж такая не нужна. Сейчас эту вон – свеженькую на место. Так-то Наташа сердешная: свихнулась – сейчас прогнали. Родила, заболела, весною прошлой в больнице и померла. И какая девушка была!
Примечательна и история пьяницы-повара, что тридцать лет служил хозяевам, а потом стал не нужен, спился, а теперь лишь благодаря доброте кухарки тайно ночует на кухне (его история напомнила мне рассказ Герцена о крепостном поваре, готовящим для высшего света, но невозможность получить волю привела к тому, что он запил и весьма печально окончил свои дни)
А вот тема спиритизма, которая занимает весьма важное место в данном произведении, показалась мне устаревшей. Да, во времена Толстого многие обеспеченные люди разных стран поддались этой моде, вызывали духов и стремились получить ответы с того света, даже подвели теоретическую базу, объясняющую сверхъестественные явления. Но так как для меня очевидна ошибочность веры в медиумов, то следить за насмешками Толстого над паранормальными причудами богачей и читать длительные монологи псевдоучёных было скучновато.
Сахатов (улыбаясь). Да, да. Но только вот обстоятельство: почему медиумы всегда из так называемого образованного круга? И Капчич и Марья Игнатьевна. Ведь если это особенная сила, то она должна бы встречаться везде, в народе, в мужиках.
Медиумическая энергия известна человечеству давным-давно: предсказания, предчувствия, виденья и многие другие – все это не что иное, как проявление медиумической энергии. Явления, производимые ею, известны давным-давно. Но самая энергия не признавалась таковой до самого последнего времени, до тех пор, пока не было признано той среды, колебания которой и производят медиумические явления. И точно так же, как явления света были необъяснимы до тех пор, пока не было признано существование невесомого вещества, эфира, – точно так же и медиумические явления казались таинственными до тех пор, пока не была призвана та несомненная теперь истина, что в промежутках частиц эфира находится другое, еще более топкое, чем эфир, невесомое вещество, не подлежащее закону трех измерений...
Итак, ряд строго научных опытов и исследований, как я имел честь сообщить вам, выяснили нам законы медиумических явлений. Опыты эти выяснили вам то, что погружение некоторых личностей в гипнотическое состояние, отличающееся от обыкновенного сна только тем, что при погружении в этот сон деятельность физиологическая не только не понижается, но всегда повышается, как это мы сейчас видели, – оказалось, что погружение в это состояние какого бы то ни было субъекта неизменно влечет за собой некоторые пертурбации в духовном эфире – пертурбации, совершенно подобные тем, которые производит погружение твердого тела в жидкое. Пертурбации же эти и суть то, что мы называем медиумическими явлениями...
Профессор. Оттого, что эта девушка хотела обманывать, от этого медиумизм – вздор, как вы изволите выражаться? (Улыбаясь.) Странное заключение! Очень может быть, что девушка эта хотела обманывать: это часто бывает; может быть, она что-нибудь и делала, но то, что она делала, – делала она, то, что было проявлением медиумической энергии, – было проявлением медиумической энергии. Даже весьма вероятно, что то, что делала эта девушка, вызывало, соллипитировало, так сказать, проявление медиумической энергии, давало ей определенную форму.
Барыня. Опять лекция!..
Профессор (строго). Вы говорите, Анна Павловна, что эта девушка, может быть, и эта милая барышня что-то делали; но свет, который мы все видели, а в первом случае понижение, а во втором – повышение температуры, а волнение и вибрирование Гросмана, – что же, это тоже делала эта девушка? А это факты, факты, Анна Павловна! Нет, Анна Павловна, есть вещи, которые надо исследовать и вполне понимать, чтобы говорить о них, – вещи слишком серьезные, слишком серьезные...Подводя итог, рекомендую произведение любителям пьес, театралам и поклонникам Толстого, остальные же читатели вряд ли найдут тут что-то занимательное.
73322- Аноним15 апреля 2023 г.
Автобиографическая драма
Маша! Я не нужен тебе. Отпусти меня. Я пытался участвовать в вашей жизни, внести в нее то, что составляет для меня всю жизнь. Но это невозможно. Выходит только то, что я мучаю вас и мучаю себя.Читать далееО существовании пьес Льва Николаевича Толстого я узнала относительно недавно и среди них именно эта привлекла мое внимание, так как сюжет перекликается с реальной драмой семьи Толстых. Что произойдет, если мужчина
на старости летпосле кризиса среднего возраста решит кардинально изменить свою жизнь, а супруга и сыновья с дочерьми не будут поддерживать его в этом решении?Николай Иванович. Ты не знаешь, что ты говоришь. Если я отдам тебе, я не могу оставаться жить с тобой, я должен уйти. Не могу я продолжать жить в этих условиях. Не могу я видеть, как не моим уж, а твоим именем будут выжимать сок из крестьян, сажать их в острог. Выбирай.
Марья Ивановна. Как ты жесток! Какое же это христианство? Это злость. Ведь не могу я жить, как ты хочешь, не могу я оторвать от своих детей и отдать кому-то. И за это ты хочешь бросить меня. Ну и бросай. Я вижу, что ты разлюбил. И даже знаю почему.
Николай Иванович. Ну, хорошо. Я подпишу. Но, Маша, ты требуешь от меня невозможного. (Подходит к столу, подписывает.) Ты хотела этого. Я не могу так жить.
В наше время вопрос, наверное, решить легче: можно развестись, оставаясь отцом своим детям и по возможности другом бывшей жене, постараться обеспечить им безбедное существование, а далее начать жизнь с чистого листа, занимаясь спасением своей души, не навязывая свое решение близким. Но в то время разводиться было не принято, уход из семьи вызывал скандал в обществе и ложился позорным пятном на все семейство, поэтому любящий своих близких человек становился неким заложником обстоятельств. Заставить домашних жить иначе он не мог (или не хотел, ведь принудить силой было бы самодурством и тиранией, вряд ли можно оправдать это заботой), а в тоже время потакать светским развлечениям детей, участвовать самому в пустой барской жизни было для героя данной пьесы мучительно.
Николай Иванович. Это решит его совесть, тот бог, который есть в нём. Если бы он пришел ко мне, я бы ему одно посоветовал: не делать ничего по рассуждению, а только тогда, когда этого требует все существо. А то нет хуже. Бот я хотел сделать так, как велит Христос: оставить отца, жену, детей и идти за ним, и ушел было, и чем же кончилось? Кончилось тем, что вернулся и живу с вами в городе в роскоши. Потому что я захотел сделать сверх сил. И вышло то мое унизительное, бессмысленное положение. Я хочу жить просто, работать, а в этой обстановке с лакеями и швейцарами это выходит какое-то ломанье. Сейчас вот Яков Никанорович, вижу, смеется надо мной....
Марья Ивановна. А еще я пришла к тебе сказать про Ваню. Ужасно себя ведет и учится так, что ни за что не перейдет. Я стала говорить ему — грубит.
Николай Иванович. Маша, ведь ты знаешь, что я не сочувствую всему тому складу жизни, который вы ведете, и их воспитанию. Это для меня страшный вопрос: имею ли я право видеть, как на моих глазах гибнут...
Марья Ивановна. Тогда надо что-нибудь другое, определенное, а что ты даешь?
Николай Иванович. Я не могу сказать что. Я одно говорю, первое: надо освободиться от этой развращающей роскоши.
Марья Ивановна. Чтоб они были мужиками — не могу я на это согласиться.
Николай Иванович. Ну, так не спрашивай меня. То, что тебя огорчает, так и должно быть.Так что Николай Иванович Сарынцев оказался словно между двух огней, осознавая, насколько неправильна праздная жизнь высшего света, страдая от невозможности изменить ситуацию и от того, что приносишь горе родным из-за своих «чудачеств».
Николай Иванович. Я и жил так, так, то есть не думая о том, зачем я живу, но пришло время, и я ужаснулся. Ну, хорошо, живем мы чужими трудами, заставляя других на себя работать, рожая детей и воспитывая их для того же. Ну, придет старость, смерть, и я спрошу себя: зачем я жил? Чтоб расплодить таких же паразитов, как я?
Николай Иванович. Все это — полуголодные, на одном хлебе с водой, больные, часто старые. Вон тот старик, у него грыжа, от которой он страдает, а он с четырех часов утра до десяти вечера работает и еле жив. А мы? Ну разве можно, поняв это, жить спокойно, считая себя христианином? Ну, не христианином, а просто не зверем.
Борис. Но что же делать?
Николай Иванович. Не участвовать в этом зле, не владеть землей, не есть их трудов. А как это устроить, я не знаю.
.
Николай Иванович (возвращается в комнату). Я прошел было к себе, не высказав вам своего чувства. И это нехорошо, я думаю. (К Тоне.) Если вас, гостью, оскорбит, что я скажу, простите, но я не могу не сказать. Ты говоришь, Люба, что княжна хорошо играет. Вы все здесь, семь, восемь здоровых, молодых мужчин и женщин, спали до десяти часов, пили, ели, едите еще и играете и рассуждаете про музыку, а там, откуда я сейчас пришел с Борисом Александровичем, встали с трех часов утра,— другие и не спали в ночном, и старые, больные, слабые, дети, женщины с грудными и беременные из последних сил работают, чтобы плоды их трудов проживали мы здесь. И мало этого. Сейчас одного из них, последнего, единственного работника в семье, сейчас тащат в тюрьму за то, что он в так называемом моем лесу срубил весной одну из ста тысяч елок, которые растут там. А мы здесь обмытые, одетые, бросив по спальням наши нечистоты на заботу рабов, едим, пьем, рассуждаем про Шумана и Chopin, который больше нас трогает, разгоняет нашу скуку. Я думал это, проходя мимо вас, и потому сказал вам. Ну, подумайте, разве можно так жить?При этом в реальности графу Толстому ведь в целом повезло, его не преследовало государство, хотя многих и за меньшее вольнодумство отправляли на каторгу. Выступая за отказ от службы в армии, сам Лев Николаевич не стоял перед выбором – покорно служить, участвовать в военных действиях или попасть в тюрьму/сумасшедший дом за неподчинение закону, а ведь такой выбор был актуален не только для прошлого века, но и сейчас не теряет своей злободневности.
Адъютант (читает). «Отказываюсь же я от исполнения требования людей, называющих себя правительством, потому что...»
Генерал. Какая дерзость!
Адъютант. «...потому что требования эти преступные и злые. От меня требуют, чтобы я поступил в войско и обучался и готовился к убийству, а это мне запрещено и Ветхим и Новым заветом, и, главное, моей совестью. На третий вопрос...»Старший доктор. Вот вы отказались от исполнения воинской повинности. Как вы мотивируете это?
Борис. Я христианин и потому не могу убивать.
Старший доктор. Но ведь нужно защищать отечество от врагов, нужно удерживать от зла нарушителей порядка.
Борис. На отечество никто не нападает; нарушителей порядка гораздо больше среди правительства, чем среди тех, которых оно насилует.
Старший доктор. То есть как вы это разумеете?
Борис. А так, что, например, главная причина зла — водка — продается правительством, ложная вера, обманная, распространяется правительством, и вот солдатство, исполнения которого от меня требуют и которое есть главное средство развращения, требуется правительством.
Не менее остро стоит и вопрос влияния на окружающих и ответственности за них, ведь распространяя подобные «еретические взгляды»: отказ от официальной веры, отпадение от Церкви, противостояние государственным законам, граф Толстой, так же как и Сарынцев, становится отчасти виновным в тех трагедиях, которые разыгрываются в жизни молодых людей, проникшихся идеями «толстовства». И хоть Николай Иванович и говорит
Не я, бог сделал это. И бог видит, как мне жаль вас. Не противьтесь воле бога. Он хочет испытать вас. Несите покорно., все же его гнетет тяжелая участь юноши, оказавшемся в сумасшедшем доме за отказ от службы.
Княгиня. Не могу я нести покорно. Вся жизнь моя была один сын мой, и вы отняли у меня его и погубили. Не могу я быть спокойна. Я приехала к вам, последняя моя попытка сказать вам, что вы погубили его, вы и должны спасти его. Поезжайте, добейтесь, чтобы его выпустили. Поезжайте к начальству, к царю, к кому хотите. Только вы обязаны это сделать. Если же вы не сделаете этого, я знаю, что я сделаю. Вы мне ответите за это.
Николай Иванович. Научите, что я должен делать. Я все готов.
Княгиня. Я опять повторяю: вы должны спасти его. Если вы не спасете — помните! Прощайте. (Уходит.)
В данном небольшом произведении вместились все противоречия «обновленного» Толстого, при этом он не только мастерски объясняет свою позицию, но и позицию жены, которую нельзя не жалеть, да и детей, которые выросли в иных условиях и новая вера отца никак не влияет на их желание получать от судьбы все причитающиеся им по праву рождения блага. Но жить, ничего не меняя, герой не может, ведь, например, за сруб леса, который Сарынцев сам бы отдал, мужикам полагается тюрьма и Николай Иванович никак не может повлиять на судью, отменить наказание, в то время как крестьянки, оставшись без кормильцев, могут просто протянуть с голоду ноги.
Хотя невольно возникает мысль: чем поможет этим женщинам отказ Сырынцева от имущества, ведь это спасает лишь душу героя, а окружающим легче не становится. Возможно, им бы помог не отказ от бремени богатства, а организация больницы, яслей, хорошей школы, какой-то артели, дающей нормальный заработок..
Николай Иванович. Даже если бы и считать, чего я никак не могу, что этот лес мой, то у нас девятьсот десятин леса, на десятине около пятисот деревьев, стало быть четыреста пятьдесят тысяч (так, кажется?) деревьев. Они срубили десять, то есть одну сорокапятитысячную часть,— ну стоит ли, можно ли из-за этого оторвать человека от семьи и посадить в острог?
Степа. Да, но если не взыскивать за эту одну сорокапятитысячную, то очень скоро все 44999/45000 будут тоже срублены.
Николай Иванович. Да это я только для тети сказал, а в сущности, я никакого права не имею на этот лес — земля принадлежит всем, то есть не может принадлежать никому. А труда мы на эту землю не положили никакого.
Степа. Нет, ты сделал сбережения, караулил.
Николай Иванович. Каким путем я приобрел эти сбережения? И караулил лес я не сам... Ну, да этого нельзя доказать, если человек не чувствует стыда за то, что он прибьет другого.
Степа. Да никто не бьет.
Николай Иванович. Точно так же, если не чувствует стыда, что он, не трудясь, пользуется чужим трудом, то доказывать этого нельзя, и вся та политическа экономия, которую ты учил в университете, только зато и нужна, чтобы оправдать то положение, в котором мы себя находим.
Степа. Напротив, наука разрушает всякие предвзятые мысли.
Николай Иванович. Ну, впрочем, это для меня неважно. Для меня важно то, что я знаю, что, если бы был на месте Ефима, я бы сделал то же самое, что on, a сделав это, был бы в отчаянии, если бы меня сажали в тюрьму, а потому — так как я хочу поступать с другими так, как желал бы, чтобы поступали со мной, то я не могу его обвинять и делаю, что могу, чтобы его избавить
В то же время можно понять и опасения матери семейства: если все прощать и раздавать, то не захватят ли крестьяне все, лишив ее детей средств к существованию. Ведь, например, для поступления в полк ее старшему сыну нужна приличная сумма, для брака дочери – приданное, не может и не хочет она раздавать свое добро, имея на руках детей и неся за них ответственность.
Марья Ивановна. Он мне не сказал, но я знаю, что он поехал по делу порубки у нас. Мужики срубили наш лес.
Петр Семенович. Это саженый ельник?
Марья Ивановна. Да, их присудили заплатить и в тюрьму, и нынче, он мне говорил, их дело на съезде, и я уверена, что он за этим поехал.
Александра Ивановна. Он этих простит, а они завтра приедут парк рубить.
Марья Ивановна. Да так и начинается. Все яблони обломали, зеленые поля все топчут; он все прощает.
.Марья Ивановна. Теперь Степа кончил курс, должен избрать карьеру, а отец ничего не говорит ему. Он хотел поступить в канцелярию министра — Николай Иванович сказал, что это не нужно; он хотел в кавалергарды — Николай Иванович совсем не одобрил. Он спросил: что же мне делать? не пахать же. А Николай Иванович сказал: отчего же не пахать; гораздо лучше, чем в канцелярии.
Степа. Я не знаю, что Папá решил; я боюсь, что он сам хорошенько не знает, но про себя я решил, что поступаю в кавалергарды вольноопределяющимся. Это у нас изо всего делают какие-то особенные затруднения. А все это очень просто. Я кончил курс, мне надо отбывать повинность. Отбывать ее с пьяными и грубыми офицерами в армии неприятно, и потому я поступаю в гвардию, где у меня приятели.
Александра Ивановна. Да, но Папá почему не соглашался?
Степа. Папá? Да что же про него говорить. Он теперь под влиянием своей idée fixe ничего не видит, кроме того, что ему хочется видеть. Он говорит, что военная служба есть самая подлая служба и что поэтому надо не служить; а потому он мне денег не даст.
Лизанька. Нет, Степа, он не так сказал, я ведь была тут. Он сказал, что если нельзя не служить, то надо идти по набору, а что идти вольноопределяющимся значит самому избирать эту службу.
Степа. Да ведь я буду служить, а не он. Он служил же.
Лизанька. Да, но он говорит, что он не то что не даст денег, а не может участвовать в деле, противном его убеждениям.
Степа. Никаких тут нет убеждений, а надо служить, вот и все.
Лизанька. Я только сказала, чтò я слышала.
Степа. Я знаю, ты во всем согласна с папà. Тетя, вы знаете, Лиза совсем во всем на стороне папà.
.Николай Иванович. Я не могу дать то, что мне не принадлежит.
Марья Ивановна. Как не принадлежит?
Николай Иванович. Не принадлежат мне труды других людей. Деньги, которые я дам ему, я должен взять с других. Я не имею права, не могу. Пока я распорядитель именья, я не могу распоряжаться им иначе, как мне велит моя совесть. Не могу я дать труды из последних сил работающих крестьян на лейб-гусарские кутежи. Возьмите у меня именье, и тогда я не буду ответствен.
.Все наши земли мы отдадим крестьянам, оставим себе пятьдесят десятин и весь сад, огород и заливной луг. Будем стараться сами работать, но не будем принуждать себя, ни детей. То, что мы оставим, может нам все-таки приносить около пятисот рублей».
Княгиня. С семью человеками детей жить на пятьсот рублей! Это невозможно.
Марья Ивановна. Ну, тут весь план, как отдать дом под школу и самим жить в садовниковой избе, в двух комнатах.
Княгиня. Да, я начинаю тоже думать, что это что-то болезненное. Что ж вы ответили?
Марья Ивановна. Я сказала, что не могу, что одна я пошла бы повсюду за ним, но с детьми... Ведь додумайте только, я Николеньку кормлю. Я говорю: нельзя так ломать все. Ведь разве я на это шла. Я уже слаба и стара. Ведь девять детей родить, кормить...
Княгиня. Да. Я никак не думала, чтобы это так далеко зашло.
Марья Ивановна. Так и осталось, и я не понимаю, что будет. Он вчера простил аренду мужикам из Дмитровки и хочет им совсем отдать землю.
Княгиня. Я думаю, что вы не должны допускать этого. Вы обязаны защитить детей. Если он не может владеть именьем, пусть отдаст вам.
Подводя итог, это волнительное произведение, которое можно рекомендовать как тем читателям, которые далеки от толстовства и хотели бы понять, в чем суть противоречия Льва Николаевича и общества, так и поклонникам писателя, которым не надоедает читать красивые авторские тексты и переживать вместе с графом все сложности поиска истинного пути.
66434 
Аноним18 февраля 2023 г.Коли слишком часто и чрезмерно глубоко начнёшь в себе копаться, так можешь и дырку прокопать… сквозную…
Читать далееВероятно для тех, кто более-менее часто просматривает ленту моих отзывов на прочитанное, уже понятно, что частью чтения является прослушивание радио- и аудиоспектаклей и аудиокниг. При этом радиоспектакли с некоторых пор занимают довольно большую долю моего читательско-слушательского внимания. Да и времени на них уходит меньше — всё-таки редкий спектакль длится более 3-х часов, примерно то же самое и в аудиоформате.
Кроме этого читатель-слушатель имеет возможность услышать живые интонации актёров, играющих на сцене живого театра (это в случае, если мы имеем дело с аудиозаписью такого спектакля, но подготовленной для радиоверсии) или же не менее живые интонации профессиональных актёров, сыгравших свои роли перед микрофоном в студии аудиозаписи. Первый вариант сохраняет для слушателя все шумы зрительного зала, реакцию публики на происходящее на сцене, ну и всё прочее живое. А во втором случае всеми шумами и звуками занимаются уже специально, что тоже даёт свои преимущества. Для меня лично и тот, и другой вариант хороши.
На этот раз была радиопостановка Ленинградского театра имени Пушкина (запись 1950 г.) пьесы Льва Толстого «Живой труп». Для меня это было первое знакомство с этим произведением, и было любопытно посмотреть на новую (для меня) работу Толстого. Хотя работа считается незаконченной, да и сам автор так считал.
Итак, семейная драма. Любовный треугольник. Она любит мужа, муж думает, что она его не любит, а любит другого. Другой любит её. Все мучаются. При этом г-н Протасов мучается ещё не только вот такими отношениями с женой и другом семьи, но ещё и чувством собственной незначимости, ненужности. Вот этот кризис середины жизни, вот эта его бездеятельность, праздность жизни, безусловно, усиливают чувства жизненного краха. Отсюда и все последующие поступки нашего негеройского героя. И закономерный финал. Finita la commedia — с полным правом могут воскликнуть и сам Протасов, и его жена, и её новый муж, и все зрители.
А я всё-таки считаю, что именно праздность стала отправной точкой для всей этой трагикомедии жизни.
57869
Цитаты
Аноним4 января 2014 г.…мы любим людей за то добро, которое мы им сделали, и не любим за то зло, которое мы им делали.
155,1K
Аноним9 февраля 2017 г.нет более не только беззаконной, жестокой, зверской деятельности, как та, которая вся направлена только на убийство, но что нет унизительнее, подлее ее – подчиняться во всем и беспрекословно первому встречному, старшему чином
6163
Аноним5 июня 2015 г.Да вот вы говорите, чтобы не волноваться. Ну как тут быть спокойной. Я сестру не вижу два месяца, я остерегаюсь всякого сомнительного посетителя. И вдруг люди из Курска, прямо из Курска, где повальный дифтерит, – в середине моего дома!
6512
Подборки с этой книгой
__ Советское книгоиздание. 1961-1965
- 323 книги
__ Драматургия
- 212 книг
Мой книжный шкаф
- 169 книг
Л-1
- 18 книг
Другие издания
