Случай Портного

Еврей Алекс Портной к кабинете у психоаналитика рассказывает про свою жизнь, свои печали и радости. В основном героя беспокоит его семья, отношения с матерью, евреи, сексуальные приключения.
Однажды, проснувшись в подростковом возрасте, Алекс обнаруживает, что у него есть пипка и он решает больше никогда не выпускать ее из рук. В этой своей одержимости он обвиняет родителей, в основном мать. Отношения в семье были мягко говоря странные. Так же Алекс постоянно жалуется на еврейские традиции и предубеждения.
Книга рассказывает о поиске себя, о попытке самопознания и самосознания. Сексуальные приключения тут скорее всего для привлечения внимания публики и создания ажиотажа. Если бы минимизировать отношения Алекса со своим половым членом, то вышло бы неплохое произведение. Язык у автора приятный, книга читается легко. Но такая литература очень на любителя и мне читать такое было не сильно увлекательно. Так, чтение на один раз.

Как же все-таки трудно изживаются детские установки, страхи и комплексы.
Как бы ты к ним не относился повзрослев: рационально понимая их бредовость, иронизируя, смеясь, действуя нарочито вопреки - все равно они липнут к тебе, отравляя существование. Перебороть детский страх невероятно трудно каким бы большим, умным и сильным ты ни был. Еще труднее простить, причем простить самых близких тебе людей, простить, осознавая, насколько нелепыми были твои детские обиды. Сарказм главного героя превращает вполне безобидных людей в ярмарочных уродцев, он так органично сплавляет в себе любовь и ненависть, что создается эдакий интригующуюй симбиоз.
Для меня вообще удивительно, что Портной обращается к читателю, лежа на кушетке психоаналитика, а не стоя на перилах моста через Гудзон.

Никто, похоже, не смотрит на обложку книжки, точнее не смотрит на ней туда, куда нужно. Ну как можно упрекать за описание соитий и выделений книгу, на которой миловидная дама глядит на своё миловидное влагалище? Особенно если читателю кроме лобковых волос ничего и не видать. Но в любом случае куда интересней глядеть на это зрелище, чем получить моментальную разрядку, если бы она раздвинула ноги. Вся магия бы ушла.

То же самое и с книгой Рота, если вы перестаете следить за тем, что происходит у него, так сказать, в душе, перед глазами начнет елозить жирный обрезанный член, или для колорита назовем его шмук, или поц, или уж даже заин. Как бы колоритна не была еврейская составляющая, ее сводят к набору слов, кашруту и церемониям, иначе бы пришлось пестрить сносками на каждой странице, поэтому много чего было опущено и упрощено. Но так как переводчику дали книжку, которая должна оказаться в мягкой обложке из серии в стиле почитать в Метро (помастурбировать дома), он конечно за нее не запарился. Кроме того он еще и не особо американец, чтобы понимать культурные коды, и уж совсем в конец не еврей. Что с него взять?

Русский язык пережил за последний век лютую инфляцию, и даже на название книги ей подвержено. Ну какой случай или жалобы Портного, если это недуг/болезнь. Перед нами герой, который пройдя через череду злоключений и успехов понимает, что ему бы подлечить свой невроз, и весь текст от входа в кабинет до последней главы - это разговор перед психоаналитиком. Последняя глава по-английски называется Punch Line (его на русский переводят как заключительная фраза в анекдоте) - с этого момента работа по Портному только начинается, но кому интересен результат, если акцент на процессе.

С одной стороны может показаться, что еврейская ненависть к себе тут экстраполируется до масштабов народа. Хотя случай ее проявления - это проблемы с собственной идентичностью в быту, жизни и так далее. Можно свести все к тому, что мальчик наловил Эдипа из литературы, которой зачитывался так, что даже стал правозащитником. Можно к тому, что мама - истеричка и манипулятор и папа - генитальный еврейский характер, своей непоследовательностью раздавили его собственное Я. Можно позамечать, как ярко Рот описывает детскую сексуальность, от которой современных людей почему-то таращит (хотя тяжело кривить душой и отрицать, что детская комната нужна детям для того чтобы спокойно мастурбировать). Можно посмотреть на определение шиксы с психоаналитической стороны, со всеми ресентиментами к объекту вожделения с двумя запретными плодами. Можно что угодно, кроме того чтобы самозащитно похихикать над еле переведенными шутками Рота или поханжить над описанием слизистых оболочек, выделений и ЗППП. Даже подрочить с главным героем за компанию не так плохо.

Меня привлекла эта книга в связке с фильмом "Прощай, Коламбус", его хоть ставил еврей, но внятной она от этого не стала (хотя фильм, конечно, красивый). Главный герой Ричарда Беньямина будто переехал из него в экранизацию Болезни Портного, потому что образы у Рота для своей среды довольно универсальные. При том, что в "Прощай, Коламбус" героиню Бренды исполнила форменная шикса Эли Мак Гроу, она хорошо сплетается с той историей про интеллектуалку-протестантку, которую рассказывает Портной. И это даже не удивительно, при том, сколько богатых семей предпочитали протестантизм, как аналог иудаизму ради которого не надо париться. Сколько семей не пережило такой переход - вопрос третий. Ассимиляция возможна и при сохранении традиций, потому что как-никак все поколение послевоенного еврейство несло на себе отпечаток Холокоста. Резкое потепление отношения и горячие объятия эмансипации стали для них не меньшей неожиданностью, чем печи лагерей смерти. Про это есть уморительнейший науч-поп Бобо в раю. Такие резкие переходы, конечно, плохо усваиваются, и поколение self-hating jews от доступа к благам и отсутствия противоборствующей силы прифигело (хоть это будет тот же Рот, хоть Аллен, хоть Мелани Кляйн или Джудит Батлер). Мать Портного ссылается на гоев с такой силой, потому что она выросла в том противоборстве, и оно для нее понятное и живое. Ее даже декларируют несколько раз "веснушчатой и рыжеволосой польской еврейкой". Портной родился, когда погиб мир европейского еврейства (1933). Его самый счастливый день был в 15 лет (1948 год, образование Израиля), согласитесь съесть омара и подрочить о ногу спящей шиксы - могло быть неплохой метафорой еврейской независимости, а дальше у него поехал аппарат стыда. И только в 33 года, в 1966 году (не задолго от Шестидневной войны в Израиле), он попадает туда и понимает, что с еврейством можно жить и даже быть при этом правозащитником. От чего он и решается на сильный поступок (ну почти контр выпад против своры арабов), и идет лечиться.

Как поняли уже все не отмороженные, главный герой мне близок. Хотя бы тем, что у меня такая же мать с истерией (слова истерика, в переводе тоже не верное), а я такой же акклиматизировавшийся еврей, зачем-то читавший книжки с местным эдипальным содержанием и пытавшийся понять, как ужить две культуры в себе. И, вроде бы, получается, но не всегда. Так что по примеру храброго Портного, я соберу силы и пойду к психоаналитику, если и после следующего возвращения домой мамины припадки будут давить на меня гидравлическими объятиями.

Я принципиально дочитываю все книги до конца. Ну или почти все. Большинство из них, даже если читались тяжеловато, оправдывают себя к финалу. Но не сегодня, нееет.

И вот сижу я, дочитав сие произведение, и пытаюсь осмыслить, что до меня хотели донести, окунув во всю эту липкую сортирность? Что у парня проблемы (причём самого разного характера) на протяжении всей жизни начиная с 4-х лет, я поняла уже во 2-й главе. Окей, проблемы. Их обычно решают, или же, если не получается решить, персонаж мучается, страдает, а в финале выходит в окно, например. Но снова нет. Финал оказывается внезапным, резким, скомканным и ничегошеньки не проясняющим. И, надо признаться, долгожданным. На протяжении же всей книги неприятности бедного еврейского мальчика старательно пережёвываются, выплёвываются на читателя, сдобренные крепкими словечками и отдельными понятиями из идиша, потом пережёвываются снова, а потом снова...

При всём этом в книге есть несколько забавных и остроумных моментов, что всё-таки свидетельствует, что автор совершенно не глуп, не бездарен и вообще, вероятно, молодец. Но тем меньше мне понятно, что было у него в голове, когда он писал это.

Так что - Роту будет дан ещё шанс, а Портного я всеми силами пытаюсь забыть как страшный сон. Гаденький такой сон, тошнотворный.

Упорно не понимаю, что же все носятся с этим Филипом Ротом, как цыган с писаной торбой. Прочитала от нечего делать за пару часов - посредственный стиль, средненький сюжет, ничего нового. Зато - сколько грязи... Никогда не считала себя ханжой, но, на мой скромный взгляд, в книге должно быть что-то помимо нее. Главный герой не вызывает симпатии даже у редкостной юдофилки. На заезженную тему еврейских комплексов и фобий не писал только ленивый, если интересует сей вопрос - возьмите лучше Вуди Аллена, там иронично и тонко. А "Случай Портного" ничего, кроме брезгливости и скуки, не навеял.

С этой книги нельзя начинать знакомство с таким замечательным писателем, как Филип Рот. Вся книга - это монолог тридцатилетнего мужчины на кушетку у психоаналитика. Главный герой из семьи ортодоксальных евреев, пытающийся отрицать свою религию, борющийся за права меньшинств и толерантность, называющий себя коммунистом. При этом он лютый расист, антисемит и женоненавистник. Вторая проблема, которая его волнует, это сексуальная озабоченность. Он смакует, описывая свои юные годы, пребывая в состоянии беспрерывной мастурбации, подглядывании за сестринским и материнским бельем, и прочей туалетной теме. Особенное место в его детских воспоминаниях занимает отцовский запор. О. это богатая тема для размышлений! Он считает себя начитанным интеллектуалом, но к тридцати трем годам его словарный запас остался на уровне подростка, мысли тоже не изменились. Побывав таким образом в голове этого несчастного, вполне можно понять, отчего он очутился на этой кушетке, все-таки инфантильность взрослому мужику надо лечить.

«При живых родителях любой еврей чувствует себя беспомощным сосунком»

Эта книга - исповедь на кушетке психотерапевта. Тридцатитрёхлетний Александр Портной копается в своём прошлом, пытаясь найти причину своей сексуальной озабоченности. И находит её в отношениях с родителями, в удушающей любви религиозных евреев, в гиперопеке, доходящей до парадоксов. Настоящая еврейская мама – со своими предрассудками, тотальным контролем и со своими понятиями о том, как надо вести себя приличному мальчику. Настоящий еврейский папа – весь в запорах и заботе о своём кишечнике. И настоящий умный, воспитанный, вежливый еврейский мальчик с интеллектом в 158 баллов и с навязчивыми мыслями о гойских девочках и тягой к запретному.
Презрение к самому себе, скабрёзности и пошлости – всё это здесь есть.
Книга ну ооочень специфичная, не советую читать её чувствительным натурам – ненормативная лексика и табуированные мысли и сцены, вызывающие шок, здесь на каждом шагу. Но острый, очень образный язык, сарказм и горький смех над собой, парадоксальные проблемы взрослой жизни, вытекающие из детства, делают эту книгу интересной, увлекательной и часто – гомерически смешной.

Решила почитать Рота, поскольку его имя часто упоминалось в связи с Нобелевкой.

Вся книга представляет собой монолог нервного еврейского мальчика на кушетке у своего психоаналитика. Его детство, его страхи, его отношения с родителями, его сексуальные фантазии, его женщины, его метания и его размышления о евреях как о нации.

Наверное, с точки зрения воспроизведения комплексов, неврозов и рефлексий, книга получилась неплохая. Есть и несколько забавных эпизодов, описывающих обстановку в еврейской семье (в анекдотах почти так же, но смешнее). Роман, кстати, называют эротическим. Может быть, может быть, хотя я бы назвала это просто "сценами откровенного характера". На мой вкус, эротикой это не назовёшь, впрочем не буду настаивать.

Перевод в аннотации называют "блестящим". Думаете, так оно и есть? Как бы не так. Нет, он не откровенно ужасен, но кальки вроде "немного слишком серьезный" и один из персонажей, произвольно меняющий имя с Мотя на Морти, блеска не прибавляют. А обилием обсценной лексики нынче уже не удивишь.

Прочиталась книга легко и довольно быстро, но особых эмоций не вызвала. Страдания героя и его копания в себе (он, кстати, напомнил Вуди Аллена, которого я плохо перевариваю) мне не близки, "еврейский вопрос" в таком ракурсе, в каком он представлен в книге, меня, в общем-то, тоже не трогает.

Скорее всего, немного позже попробую прочитать ещё один роман Рота, но пока что впечатление слабое. Не мой это писатель.