Насмешка судьбы

Разве не с этого пришлось начать заселение мира людьми? И отчего то, что прежде злом не почиталось, вдруг станет считаться таковым теперь? Что за бессмыслица! Привлекательной особе запрещено вводить меня во искушение лишь оттого, что я имел неосторожность произвести ее на свет? Выходит, то, что призвано еще теснее связать меня с ней, послужит причиной моего от нее отдаления? И это потому, что она похожа на меня, что в жилах ее течет моя кровь? И именно на ту, что соединяет в себе все, на чем зиждется самая пылкая любовь, я буду взирать с холодным равнодушием? Ах, какой бред, какой вздор! Оставим глупцам эти нелепые доводы: они не остановят души, подобные нашим. Всевластие красоты и священные права любви превыше людских условностей. Свет любви и красоты побеждает их, подобно солнечным лучам, очищающим землю от сумрака ночных туманов. Растопчем эти чудовищные предрассудки, ибо они извечные враги нашего счастья: если порой они прельщают наш разум, то за это всегда приходится расплачиваться отказом от самых приятных наслаждений. Так отречемся же навеки от предрассудков!

А что вы скажете о смехотворной истории с ребром Адама? Что это: исторический факт или аллегория? Как умудрился Бог создать свет прежде солнца? Как отделил свет от тьмы, если темнота – это не что иное, как отсутствие света? Как он сотворил день до того, как было создано солнце? Как создал он небесный свод посреди воды, если никакого свода нет и в помине? {{ Идея небесного свода взята из греческих мифов (Прим. автора.)
}} Разве не ясно, что ваш недалекий Бог – плохой физик, неграмотный географ и никуда не годный хронолог?

У мягкосердечной Жюстины не было достаточных средств для опровержения столь сильных аргументов. Она отвечала лишь потоками слез. Это средство беззащитных, видящих, как у них похищают утешавшую их химеру. Они не решаются восстановить здание, только что уничтоженное холодным философом, но они его оплакивают. Пустота на его месте приводит их в ужас. Не пользуясь, в отличие от людей могущественных, наслаждениями деспотизма, они страшатся рабства, понимая, что их тиран свободен от всяких сдерживающих пут.

"Печально когда соображения морали затрудняют прогресс науки."

"Нет на земле двух народов, которые были бы добродетельны на один манер, выходит,за добродетелью не стоит ничего изначально хорошего, и она не заслуживает нашего поклонения. Ею надо пользоваться как простым инструментом, притворно принимать добродетель страны в которой живёшь, чтобы те, кто практикует её по убеждению или по государственной необходимости, оставили тебы в покое, и чтобы эта добродетель в силу своего могущества предохраняла тебя от покусительства людей проповедующих порок."

"Добродетель вышла из этой истории такой истерзанной, такой униженной, какой ей надлежит быть всякий раз, когда она осмеливается сразиться против порока."

"Людей уважают только ради тех выгод, которые собираются из них извлечь"