Слова

"жизнь как единственный известный способ умереть"

Грезильда не умерла. Прадальян еще во мне. И Строгов. Я весь - от них, они - от Бога, а в Бога я не верю. Поди разберись.

Великодушие - это фермент, который врачует наши внутренние раны, но в конце концов приводит к отравлению организма.

Уравниловка неуютных кинотеатров нашего квартала приучила меня к мысли, что это новое искусство принадлежит мне, как и всем. По умственному развитию мы были однолетки: мне было семь, и я умел читать, ему — двенадцать, и оно не умело говорить. Существовало мнение, что оно делает только первые шаги, что у него большое будущее; я считал, что мы будем расти вместе.

Я начал свою жизнь, как, по всей вероятности, и кончу ее — среди книг.

Суть обеих развязок едина - умираю ли я, чтоб родиться для славы, приходит ли слава, чтоб меня убить, жажда писать таит в себе отказ от жизни.

Но в моем безумии есть и хорошая сторона: с первого дня оно хранило меня от искушения причислить себя к «элите», я никогда не считал, что мне выпала удача обладать «талантом»; передо мной была одна цель — спастись трудом и верой, руки и карманы были пусты.

Бытие даруется извне, сохраняется по инерции, любое движение души есть следствие предшествующего движения.

Мне случается втайне быть хамом - этого требует элементарная гигиена.

Ребенок прозябающий в нищете, не задает себе праздных вопросов. Лишения и болезни непрерывно подвергают испытаниям его тело, условия жизни, которым нет оправдания, оправдывают его бытие, голод и вечная угроза смерти - вот его право на существование: он живет, чтобы не умереть.