Грозовой перевал: роман

Я все слышала; и слышала, как вы перелистывали словарь, отыскивая трудные слова, а потом ругались, потому что не могли прочитать объяснения.

Он отлично умеет быть маленьким тираном. Он возьмется замучить сколько угодно кошек при условии, что им вырвут зубы и подпилят когти.

Что же для меня не связано с нею? Что не напоминает о ней? Я и под ноги не могу взглянуть, чтоб не возникло здесь на плитах пола ее лицо! Оно в каждом облаке, в каждом дереве — ночью наполняет воздух, днем возникает в очертаниях предметов — всюду вокруг меня ее образ! Самые обыденные лица, мужские и женские, мои собственные черты — все дразнит меня подобием. Весь мир — страшный паноптикум, где все напоминает, что она существовала и что я ее потерял.

Зимой ничего не может быть печальней, летом ничего очаровательней этих ложбин, запертых в холмах, и этих гордых, одетых вереском круч.

Я люблю землю під його ногами, і повітря над його головою, і все, до чого він торкається, і кожне слово, яке він каже. Люблю кожний його погляд, і кожен порух, і самого його - повністю і всеохоплююче!

Когда мы были вместе, мы никогда не боялись мертвецов; и, бывало, мы, подзадоривая друг друга, станем среди могил и кличем покойников встать из гроба. А теперь, Хитклиф, когда я тебя на это вызову, достанет у тебя отваги? Если да, ты — мой! Я тогда не буду лежать там одна: пусть меня на двенадцать футов зароют в землю и обрушат церковь на мою могилу, я не успокоюсь, пока ты не будешь со мной. Я не успокоюсь никогда!

...У каждого есть ощущение, что наше "я" существует - или должно существовать - не только в нас самих, но и где-то вовне.

"Ты сказала, что я тебя убил, так, преследуй же меня! Убитые, я верю, преследуют убийц"

Я читаю лишь одну молитву – повторяю её, пока не загрязняет мой язык: Кэтрин Эрншо, не дай бог тебе покоя, пока я жив! Говоришь, я убил тебя - так являйся мне! Я знаю, что убитые являются своим убий-цам. Мне известно, что привидения бродят по земле. Будь со мною, прими какой хочешь образ, сведи меня с ума - только не оставляй меня в этой пучине, где я не могу тебя отыскать! О Боже! Это невыразимо! Я не могу жить без моей жизни! Я не могу жить без моей души!

«Несчастный! — подумала я. — У тебя то же сердце, те же нервы, что и у всякого другого! К чему ты хлопочешь скрывать их? Бога не ослепит твоя гордость! Ты искушаешь его терзать их до тех пор, пока он не исторгнет у тебя постыдного крика боли!»