Вий

Из­вес­т­но, ка­ко­ва в Рус­с­кой зем­ле вой­на, под­ня­тая за ве­ру: нет силы силь­нее ве­ры. Неп­ре­обо­ри­ма и гроз­на она, как не­ру­кот­вор­ная ска­ла сре­ди бур­но­го, веч­но из­мен­чи­во­го мо­ря. Из са­мой сре­ди­ны мор­с­ко­го дна воз­но­сит она к не­бе­сам неп­ро­лом­ные свои сте­ны, вся соз­дан­ная из од­но­го цель­но­го, сп­лош­но­го кам­ня. От­в­сю­ду вид­на она и гля­дит пря­мо в очи ми­мо­бе­гу­щим вол­нам. И горе ко­раб­лю, ко­то­рый на­не­сет­ся на нее! В щепы ле­тят бес­силь­ные его снас­ти, то­нет и ло­мит­ся в прах все, что ни есть на них, и жал­ким кри­ком по­ги­ба­ющих ог­ла­ша­ет­ся по­ра­жен­ный воз­дух.

Это был старик с лицом бронзового цвета, скулистым, чахлым; черты лица, казалось, были схвачены в минуту судорожного движенья и отзывались не северною силою. Пламенный полдень был запечатлен в них. Он был драпирован в широкий азиатский костюм. Как ни был поврежден и запылен портрет, но когда удалось ему счистить с лица пыль, он увидел следы работы высокого художника. Портрет, казалось, был не кончен; но сила кисти была разительна. Необыкновеннее всего были глаза: казалось, в них употребил всю силу кисти и всё старательное тщание свое художник. Они просто глядели, глядели даже из самого портрета, как будто разрушая его гармонию своею странною живостью. Когда поднес он портрет к дверям, еще сильнее глядели глаза. Впечатление почти то же произвели они и в народе. Женщина, остановившаяся позади его, вскрикнула: «Глядит, глядит», и попятилась назад. Какое-то неприятное, непонятное самому себе чувство почувствовал он и поставил портрет на землю.