Mujercitas

Сегодня я кроила синие фланелевые куртки и, работая, всё время думала о папе и о том, как одиноки и беспомощны окажемся мы, если с ним что-нибудь случится. Конечно, это было неразумно, но я продолжала думать и волноваться, пока не пришел старик с запиской, по которой он должен был получить одежду. Он сел рядом со мной, и я заговорила с ним, потому что он показался мне бедным, усталым, встревоженным. "У вас сын в армии?" - спросила я, потому что записка, которую он принес, была адресована не мне и я не знала, что там написано. "Да, мэм. Было у меня четверо, но двое убиты, один - в плену, а я еду к четвертому, который тяжело ранен и лежит в госпитале в Вашингтоне", - ответил он спокойно. " Как много вы отдали стране, сэр", - сказала я, чувствуя уже не жалость, а уважение. "Ни крупицей больше, чем был должен, мэм. Я пошел бы и сам, если б от меня мог быть какой-то прок; а так как я не иду, я отдаю моих мальчиков, и отдаю их, ничего не требуя взамен". Он говорил так страстно, смотрел так искренне и, казалось, был так рад отдать все самое дорогое для него, что мне стало стыдно за себя. Я отдала стане лишь одного человека и думала, что это много, а он отдал четверых и не жалел об этом. У меня дома четыре дочки, в которых я могу найти свое утешение, а его последний сын где-то за много миль отсюда ждёт его, чтобы, быть может, только сказать последнее прости! И, думая о дарованных мне благах, я почувствовала себя такой богатой, такой счастливой, что вручила ему большую посылку, дала денег и сердечно поблагодарила за урок, который он преподал мне.