Госпожа Бовари | Флобер Гюстав

Унизительное сознание своей слабохарактерности вызывало в ней злобу, которую умеряло только сладострастие. Это была не привязанность, это был как бы непрерывный соблазн. Родольф порабощал ее. Эмма теперь уже почти боялась его.

Оп был с нею бесцеремонен. Он сделал из нее существо испорченное и податливое. Ее сумасшедшая страсть была проникнута восторгом перед ним, представляла для нее самой источник наслаждений, источник блаженного хмеля, душа ее все глубже погружалась в это опьянение.

Ей хотелось ничего не слышать, ничего не видеть; она боялась нарушить цельность своего чувства, и тем не менее вопреки ей самой чувство ее под напором внешних впечатлений постепенно распылялось.

Он врывался к ней в душу, как вихрь врывается в глубокую теснину, и уносил ее на бескрайние просторы тоски.

Что когда-то пленяло его, то теперь отчасти пугало.

Все кругом казалось ей покрытым какой-то черной дымкой, колыхавшейся на поверхности вещей; и, тихо воя, словно зимний ветер в заброшенном замке, все глубже уходило в ее душу горе. Ее терзали и мечты о том, что уже не вернется, и усталость, охватывающая человека после каждого завершенного поступка, и наконец та боль, которую причиняет перерыв всякого привычного волнения, внезапное прекращение длительного трепета.

— Ты меня любишь?
— Конечно люблю! — отвечал он.
— Очень?
— Ну ещё бы!
— А других ты не любил?
— Ты что же думаешь, до тебя я был девственником?

— Какое вам дело? — закричал Шарль. — Оставьте меня! Не вы ее любили!